глаза не видя ни одного килограмма из миллионов тонн всего вышеупомянутого, Саша с партнером Геной сколотили оборотный капитал и перебрались в столицу прединфарктной страны.
Там они также быстро познакомились с каким-то племянником какого-то министра. Племянник по кабакам продавал дядюшку и его министерство. В случае с Сашей и Геной дядя-министр ушел с молотка за бутылку паленого виски и элитную проститутку. Недорого. Своих детей у министра не было, племянника он любил и друзей его принял как родных. За долю малую он им скинул одну из своих связей по Индии. Ребята сходу стали приобретать и раскидывать по стране станции техобслуживания, точнее оборудование для станций.
И много чего другого было куплено, продано, обменяно, утеряно и найдено. Очень прибыльным оказалось говно. И я думаю не случайно. По исчезновении сакрального «больше трех не собираться», народ начал сбиваться в кучи гораздо больше трех. Митинги, собрания, распродажи, концерты, презентации на открытых площадках привлекали тысячи и тысячи людей. Лидеры бесчисленных партий залазили на трибуны и чуть не матом поносили российскую историю и действительность. Народ слушал, забирался в туалетные биокабинки и поддерживал выступающих прямым и доступным действием. Сбор коллективного говна с митингов прибыль приносил не малую и Саша с партнером, быстро усвоив римскую аксиому, что оно не пахнет, сыпали по Москве кабинки, как Киса Воробьянинов баранки. В отличии от непрактичного Кисы, ребята не орали: «Хамы!» и девки в номера с ними ездили.
И они не были уникальны. Страшное количество пассионарных российских мужиков бросились, как очумелые, продавать, покупать, менять, кидать все, что можно было продать, купить, обменять и кинуть в огромной неуклюжей стране. Наиболее оборотистые залезли в недра и качали оттуда нефть, газ, минералы, воду, слегка заполняя пустоты говном с митингов.
Такое же количество более жестких пассионарных мужиков участвовало в дележе добытого силой оружия. И тоже ничего необычного, все как в природе. Жестокий отбирал у хитрого. Если хитрый был еще и жадным его убивали. Очень хитрый набирал своих жестоких и нагибал менее хитрых. Умные держались в стороне, наблюдая. Мудрых не было видно вообще. Их, впрочем, никогда не видно, на то и мудрость.
Кулаком, сжимавшим пачки долларов, били наотмашь по морде большой, красивой страны, утюжили и калиюжили огромное пространство осколков Великой Тартарии. И что интересно, ощущения трагедии не было, было как-то даже гомерически весело, как в отделении милиции перед убийством медведя. В Анапе запил и ушел из отдела опер, в Москве запил, и тоже потом ушел президент. Но в отличие от анапского, большой русский медведь выжил. Закваска не цирковая.
А теперь о яблоках. Я не всегда любил вкус яблок, но мне всегда нравилось, как они выглядели. Красные, розовые, желтые, зеленые, смешанных цветов, спелые, округлые живой природной беременностью они всегда смотрятся сценически красиво. Разбросаны ли они в траве под яблоней, рассыпаны по столу или полу, аккуратно уложенные в корзинки и вазы, они всегда аппетитно упруги, как попки юных гимнасток. «Яблоки на снегу, розовые на белом…» - песня стала шлягером благодаря визуальному восприятию. И первая, а если точнее, вторая библейская баба не устояла и сама ела и ему давала, и он ел. Змей не особо и напрягался, просто подвел и показал.
И с какого, спрашивается бодуна, Нью-Йорк – город большого яблока?! По мне он просто Новгород, один из многих. Только его от бабла раздуло больше, чем Ярославль. А может все-таки яблоко? Поди, знай…
Беззаветная любовь Саши к деньгам не могла не привести его в страну, где их производили в самом большом количестве. И Саша прибыл в США. Почти к тезке приехал. Не важно, как он попал туда. Я принимал посильное участие и нисколько не жалею. Он в любом случае должен был здесь оказаться. Правоверный мусульманин, хоть раз в жизни, обязан посетить Мекку. Наш фотограф служил другим богам.
Индейцев перебили лет за сто до приезда Александра. Не могу опять не вспомнить джеклондонского краснокожего, который покупал у бледнолицых нечто за доллар, привозил в племя и там продавал тоже за доллар. Не помещалось в его простой, не библейской голове, как это можно купить вещь за одну цену, а продать за другую. То есть, может быть дешевле и можно продать, а вот дороже никак. Ну, дикари, что с них взять-то. И думается мне, что укокошили янки всех местных не из-за территорий, их и сейчас еще до черта и больше пустует, а именно из-за вредных торговых навыков. Не врубались они в Моисеевы заветы, как им не толкуй, и не производили добавочной стоимости, хоть скальп с них сдирай.
Короче поляну перед Сашиным приездом уже почистили. И Саша приехал, и с головой окунулся во все доступные товарно-денежные отношения штата Калифорния. И начал, как я помню, собственно с самого штата, то есть с земли штата. Он принялся ее продавать маленькими кусочками. Совсем небольшими и для жизни не пригодными. Участки на продажу располагались на кладбище. Сашу, каким-то образом, привлекли к работе в одной чистенькой ритуальной компании, за проценты от реализации. Первыми под раздачу попали друзья и знакомые. Саша сначала жил у Федора, с которым был знаком еще в России, и пользовался его машиной, телефоном и друзьями. В то же время у Федора жил и Ник Симс, пожилой американский бизнесмен, русского происхождения. Ник был потомком дворянского рода свалившего из России после революции 1917 года сначала в Китай, а потом, после второй мировой войны переехавшим в штаты. Он одно время довольно успешно занимался недвижимостью, потом увлекся – взял кредит, хотел что-то огромно-доходное построить, пролетел и кредитный договор разорил его дотла. Ушел дом, имущество, жена, доверие общества и воля к жизни. На фоне бешенной активности Александра Ник выглядел уже умершим. Ему первому Саша и предложил купить небольшой участок с роскошным видом, сухой и под деревом. Можно в рассрочку. Вежливый Ник ответил: «Спасибо, Саша, я буду думать» и скис еще больше. Вот и всё, что мы знали о Нике в то время и ошибочно воспринимали его как обычного эмигранта неудачника, жалели и помогали как могли, а он как-то стразу влился в компанию, ничего от нас не просил, наоборот постоянно оказывал услуги в виде консультаций, а то и просто предостережений, благодаря которым, как выяснилось позже, мы и выживали.
Поскольку, приехавший Саша, еще по английски много не говорил, то и объектами его финансовых посягательств стали поначалу соотечественники. А соотечественники наши приехали как раз хорошо пожить и умирать как-то не спешили, и сухой, под деревом участок, с шикарным видом никого не то, что не прельщал, об этом даже странно было слышать. Особенно пугал «шикарный вид», сразу думалось о том, откуда вид то? Оттуда не очень-то посмотришь. Вот то, что сухо – это хорошо, но тоже не сильно важно, после крематория.
Русская иммиграция в Америке – сообщество особое. Во-первых, русскими называли всех, кто приехал из СССР и говорил по русски. Ну, это бы еще ничего, но русскими считали и всех, кто приехал из стран бывшего соцлагеря и по русски не только не говорил, но и не думал, и не мечтал. Притом, что недавно прибывшие нерусские и часть русских, саму Россию ненавидели больше, чем все американцы вместе взятые. Надо сказать, что как раз сами американцы относились к России и русским достаточно хорошо, насколько хорошо они вообще относились к неамериканцам. Прожив там более пятнадцати лет, я никогда не встречал к себе плохого отношения на основании того, что я русский. Просто новых, демократических русских они стали меньше бояться, а потому и меньше уважать. Простейший силлогизм, куда деваться. Страх и уважение постоянно ходят парой.
Приехавшие, или скорее бежавшие, из СССР были людьми почти героическими, борцами с режимом. Прибывшие после развала союза, прибыли просто пожрать. Пожрать в широком смысле. Что-то засунуть внутрь, что-то одеть снаружи, в чем-то поселиться и пожить, на чем-то шикарном поехать и главное, чего-нибудь побольше напихать в банк, посильно сохранить и приумножить. Единственным мерилом успеха были, есть и будут – ДЕНЬГИ. Деньги имеют гражданство, но не имеют национальности. Где-то очень хорошо все это разжевано. В каждой американской гостинице вы найдете две толстые книги – Библию и телефонный справочник. Одна книга, чтобы «духовно» насытиться, другая для тела. И они очень нужны обе, рядышком. Путем многовековой эволюции одна породила другую. Авраам родил Исаака, ну и так далее…
Федор, Ник и Александр пили. И пили они по-разному. Симс пил постоянно, но как-то держался, хотя иногда и падал, но работать продолжал или, по крайней мере, делал вид. Саша пил в меру, работать мог всегда и никогда не падал. Федор пил запоями, на целые недели выключаясь из действительности. Работать не мог вообще, при этом зарабатывал больше чем Ник и Саша, вместе взятые. Я думаю, в этом случае Деньги были женского рода, хотя в основном используются во множественном числе и гендерными особенностями не обладают. Дело вот в чем, Саша их, Деньги-Женщин, любил беззаветно и на многое ради них был способен, именно поэтому они, деньги, его избегали. «Чем меньше женщину мы любим…». Ник их тоже любил, но как-то слабо, он уже и жизнь-то саму, тоже женщину, сильно не волновал. Федору они были по большому счету по барабану. Особенно в запое. И они, бабы-деньги липли к нему, как только он из запоя выходил, как будто в приемной сидели и ждали, когда барин очухается. А барин очухивался и жить начинал жадно, в надрыв ровно так же, как до этого пил. В английском языке нет точного перевода слова «запой», потому, как и понятие «запой» чисто русское, национальное. Длительное потребление спиртного – это не запой. Просто человек бухает. Запой – это когда человек обязан умереть и заново родиться. Это маленькая реинкарнация. Не факт, что человек после запоя выживет физически, но умереть он обязан. Самое ужасное в запое – процесс возрождения. Похмелье, вернее бодун. Мучительные роды заново. Не буду описывать все кошмары, галлюцинации, пот, собачьи зубы, страх преследования. Кто там был, тот знает, кто не был - не поймет. И не надо оскорблять запойных алкоголиков словами трезвенников. Люди не пьют, люди учатся. И учитель очень жесткий. Он в угол не ставит, он убивает. Из потока выживают процента два-три не более. И те, кто выжил, дипломами не хвастают, они просто знают больше, чем остальные и дальше учатся. Но и помочь остальным не могут, каждый эту науку сам хлебает полной чашей. А там как бог даст.
Саша обладал потрясающей работоспособностью. Быстро врубившись, что соотечественники не тот материал, на котором можно заработать, он взялся учить английский. По совету Федора купил толстую книгу современного американского автора и стал ее переводить. Завел большую общую тетрадь. В одну колонку записывал незнакомые слова, а они почти все были незнакомы, в другую колонку перевод, потом подворачивал страницу и писал перевод на память,
