чистейшего, прямо-таки сладчайшего питья, не то, что водопроводная газировка. Начали подниматься вдоль склона, имея слева всё углубляющийся обрыв, заросший по обочине дороги колючим элеутерококком, лещиной шиповником, тонкими молодыми берёзками и ещё невесть чем, отгораживающим крутой склон. По старой дороге чапать было хотя и в гору, но не круто и довольно легко. К тому же день ещё не разыгрался, и парило в безветрии не так сильно, но всё равно лобешник покрыла испарина, зато глаза сияли от новизны и разнообразия природных впечатлений. Вот когда свернули с дороги и полезли вверх напропалую, срезая длинный виток серпантина, тогда-то стал по-настоящему карачун, да такой, что у Вики, склонившейся почти пополам, капли пота со лбешника закапали кроссовки и обмотки, которыми она, по указанию Софьи, обмотала лодыжки, чтобы обезопаситься от ползучей таёжной нечисти, а главное, от сучьев и сучков. Вначале карабкались прямиком, по перпендикуляру, путаясь непослушными ходулями в высоких папоротниках и всякой другой траве, стараясь не застрять в виноградных лианах, сползших с деревьев прямо под ноги, и тяжко переступая через повалившиеся засохшие и подгнившие стволы с торчащими навстречу острыми штыками. Неожиданно и к счастью выбрались, наконец, на курумник под чистое небо и ясное светило, палившее уже не на шутку, несмотря на рань и выходной. Передвигаться по застывшей каменной лавине с непривычки было одновременно и легко, и тревожно. Остроугольные глыбы под напруженными ногами шевелились, и, чтобы не грохнуться и не раскровенить ноги и, особенно, колени, надо было переступать с одной ненадёжной опоры на другую быстро, удерживая равновесие и интуитивно находя надёжную опору. Вика, лёгкая и ловкая, играючи и с удовольствием ощущая освобождённое от бездвиженья тренированное в фитнес-занятиях тело, перепрыгивала, словно коза, с одной булыги на другую, оставив далеко позади осторожную и неуклюжую Софью. Пришлось даже на выходе с лавины присесть, ради уставшей от напряжения старшей, на большие, нагретые солнцем, каменья для восстановления нормального тонуса. Передохнув, влезли на небольшой взлобок, поросший короткой травкой, чуток прошлёпали по нему и опять вышли на вернувшуюся дорогу. Облегчённо вздохнули и пошкандыбали по уже отчётливой колее прямиком к рудничным отвалам, обезобразившим склон сопки. И – к отверстию в сопке, тёмному и страшному, из которого выползали, обрываясь, рельсы узкоколейки, рядом валялась опрокинутая и проржавевшая вагонетка без пары колёс, и несло подземным тревожным холодом.
Парина, не теряя времени, тут же влезла на ползучий отвал, слабо закреплённый проросшей травой и мелким кустарником, и заелозила вниз чуть ли не на заду, тормозя и звонко постукивая молотком, что-то выискивая в отвальных рудничных камнях. Вика скользила рядом, иногда переходя на четвереньки, и складывала в рюк отобранные геологиней образцы. Иногда, когда Софья вошкалась с отбором, можно было выпрямиться и оглядеться, радуясь широченному необъятному простору и воздуху, которым дышишь и не надышишься. Нашла глазами, радуясь, их пристанище, спрятавшееся в густой зелени высоченных ореховых деревьев, которых там и не замечала, и ручей, что, чуть поблёскивая, оказывается, утекал в недалёкую реку, а та, вероятно, к морю, и какой-то большой посёлок, облепивший реку. Видны были дома и даже двухэтажные, а поодаль, в распадке, заплесневевшие крыши каких-то зданий и торчащая пальцем в небо труба с закопчённым концом, извергающая клубящийся тёмный дым, уволакиваемый ветром тоже к морю.
- Что за посёлок? – спросила у Софьи, заставив её выпрямиться, ухватившись за поясницу, и взглянуть вниз из-под козырька грязной ладони.
- Рудничный, - пояснила осевшим пересохшим голосом. – Для них геологи стараются в поисках новых месторождений свинца, цинка, серебра. Там есть и супермаркеты, и больница, и школы, и дворец культуры, и даже стадион. Когда-нибудь смотаемся, от нас до них всего-то пяток км.
- А мы какого чёрта роемся здесь – здесь же сплошная гольная каменюка? – возмутилась подморившаяся всё же помощница геологини.
Та, тоже перегревшаяся на каменной сковороде, с трудом изобразила снисходительную улыбку и не стала встревать в бесплодный стык с помощницей.
- А мы ищем минеральные спутники руды, такие как галенит, сфалерит, пирит, пирротин, арсенопирит, кварц, кальцит и всякие другие по мелочам, что распространены значительно шире рудных залежей и являются их составляющей и, что значительно важней, их оболочкой и тем самым указывают, что руда может быть в их ореоле. Ясно? – спросила, повысив голос, исключающий возражения и недопонимания. Вике было ясно так же, как в больнице, когда врач перечислял всякие назначенные лекарства и называл вероятные болячки на латинской абракадабре. – Вернёмся, вечером, когда будем разбирать добычу, покажу, если интересно, что мы ищем, и расскажу зачем. – Утёрла пот со лба, размазав грязь, взгромоздила на плечи потяжелевший рюкзак. – Потопали, нам ещё надо попасть на обнажение, где должны быть гранаты и среди них пиропы. – И Вике, сразу уставшей и захотевшей вниз, к раскладушке, ничего не оставалось – напросилась на гуж – как навесить и на себя рюк с камнями, больно уколовшими спину, и, тяжело вздохнув, двинуться вверх, а не вниз, вслед за ошалелой поисковичкой непонятно чего и неведомо зачем.
Когда ноги совсем отказались отрываться от земли и передвигаться вверх по нескончаемому хребтику, они, наконец-то, доползли до более-менее выровненного участка на пути к вершине сопки, прорванного коричневыми замшелыми скалами. Софья опять застукала молотком, откалывая куски и кусочки и долго разглядывая их, а Вика без сил рухнула на невысокую травку, растянулась на спине и бесцельно провожала глазами кучкастые облака, тоже, как и река, убегавшие к морю. И ещё высоко-высоко в небе парил, прочерчивая голубизну, то ли ястреб, то ли коршун, обозревая владения и наслаждаясь свободой. И ей захотелось вот так же уйти, улететь от затхлой обыденности в ясное чистое стерильное небо и парить там, вдали от дрязг и вяжущих порочных соблазнов, с чистыми душой, сердцем и помыслами. Но для этого надо быть ангелом с крылышками. Скучно! Хорошо бы преобразиться в чёрта в ангеле. Немыслимо! И совсем не хотелось ползать по сопкам до упаду, колошматить длинным молотком по камням как Соня – можно, наверное, её уже так называть после сегодняшнего крещения – выискивая крупицы нужных минералов, чтобы потом с гонором явиться всем и громко с гордостью заявить: «Здесь ваше месторождение копайте, живите, портите природу ради размножения, а я ухожу от вас дальше и дальше». Куда? Уходить куда-то не хотелось сейчас, подняться не было ни желания, ни исчезнувших сил, хотелось только лежать и грезить о высоком полёте над ползающим человечеством.
- Вика, хватит филонить! – послышался недовольный голос Сони. – Собирай камни.
«Господи! И зачем ей все эти месторождения? Ведь не для себя же, а для дяди! Ладно бы во благо, а то во вред всем, начиная от шахтёров, загибающихся в рудниках, и кончая вождями-бизнесменами, убивающими друг друга в конкуренции, которая никогда не будет честной. И всем, кто промежду ними, кто губит жизнь, пользуясь благами изуродованной, истощённой земли. Нет никого враждебнее Земле, чем разумный гомо сапиенс. И она вклинилась в этот зловещий уничтожающий и самоуничтожающийся ряд. И, правда, что делает человечишко полезного для человечества? Ни фигушки! Плодится – во вред, увеличивая нищету и разброд с войнами, добывая еду - убивает всё живое, строит жилища – губит, уродуя, природу. Что? Во имя чего создан и живёт? Прав Витюля – только ради себя и за счёт других. Мерзко! Вот и хочется взлететь надо всем, но не дано. Дано только уничтожать друг друга и себя. Знать бы, что для кого-то другого, более совершенного и беспорочного, и успокоиться».
- Иди-ка, посмотри, что я нашла, - послышался призыв одной из тех, кому не стоило бы коптить Землю.
Подниматься и бессмысленно пялиться на поднадоевшие камни ой как не хотелось. «И чего привязалась? Показала бы, похвасталась дома, внизу», но всё же, пересилив себя, расслабленную, поднялась, подтащила к добытчице волоком рюкзак, и стала лениво собирать в него тёмно-коричневые каменья с белыми прозрачными прожилками и золотистыми вкраплениями, утяжеляя и без того тяжёлую и неудобную ношу. «Лучше бы таскался с ней Родька».
- Вот, смотри, - протянула Соня грязную ладонь с несколькими небольшими образцами со сверкающими в них вкраплениями коричневого и красноватого цвета, возбуждённо и удовлетворённо сверкая кристалликами голубовато-серых глаз. – Это и есть гранаты.
- И зачем они? – жёлчно спросила поднятая не вовремя и против желания помощница.
- Как зачем? Что значит – зачем? – удивилась минералог, убирая довольную улыбку. – Красивые же!
- И всё? – зудела вредина.
Софья устало пожала худыми острыми плечами под энцефалиткой, взмокшей от выступившего пота.
- Ну, знаешь ли! – притушила свои кристаллики. – Не ожидала… - Приладила на мослы тяжёлый рюкзак. – Ладно, возвращаемся, - и начала спуск, елозя кроссовками по склону, осыпая следом камешки и не ожидая спутницы.
Та, помедлив, всё же решилась попросить:
- Подождите, мне надо… - и поспешно ушла за скалу, чтобы некстати опорожниться. И почти сразу же оттуда раздался душераздирающий вопль: - О-о-о! Змее-е-я-я!
Софья мгновенно сбросила рюкзак, брякнувший камнями, прыжками взбежала на бугор.
- Не двигайся! Замри! – и дальше, за скалу, к испуганной до предела жертве. Та стояла выпрямившись, побелевшая, стиснув руки на груди и с ужасом глядя под ноги расширенными в страхе глазами. – Где?
Еле шевеля подсохшими от ужаса губами, Вика выдавила сквозь зубы:
- Т-т-ам! Уползла под скалу.
- Она тебя клюнула? Ты на неё наступила? – допытывалась спасительница. – Как же я тебя, дура, не предупредила! Какая она?
Не отводя глаз от щели, куда уползла гадючка, жертва описала:
- Ж-ж-ёлтая… с коричневыми поперечными разводьями… большая…
- Щитомордник, - определила знаток гадючьего племени. – И совсем не большая, это у тебя от страха в глазах удлинилась, - и, посуровев: - Однако, ядовитая. Ну-ка, снимай обмотки, посмотрим твои ноги – не тяпнула ли ненароком, а ты и не помнишь, затаившись в испуге. – На ногах трусихи, слава богу, точечных следов змеиного укуса не оказалось. – Цела, - обрадовала целительница, - очнись, описалась, небось? – поинтересовалась насмешливо. – Давай, пруди…
- Я боюсь, - произнесла Вика, с трудом приходя в себя.
- Что ж мне, поддерживать, как малое дитё?
- Я потерплю… здесь не могу. А если б укусила?
Софья улыбнулась, с пренебрежением посмотрев на сомлевшую от страха молодуху.
- Может, и не окочурилась бы, - порадовала неопределённо и снова пошла вниз, не оборачиваясь и ловко взгромоздив на привычные плечи тяжеленный рюк.
А следом, торопясь, чтобы не отстать, стараясь ступать там, где в примятой траве остались следы ведущей, поспешила и Вика, проклиная себя за то, что с романтической дури напросилась на страхолюдный поход. Мало того, что чуть не отдала богу душу, так ещё и хоронили бы обделавшейся. К чему рисковать молодой и ещё не удовлетворённой
