женщину. Красивую женщину, в которую был безумно влюблен. И пережил двенадцать боев как гладиатор и не был ни разу побежден на Римском желтом песке амфитеатра. И снискал уже славу. Славу героя арены. Об этом поведал сам его хозяин Хароний Диспиций Магма.
Оказывается, как поведала Сильвия, Хароний раньше всех познакомился с матерью своего лучшего гладиатора его школы. И даже провел ее и его сестер по своей школе, показывая жизнь и быт всех слуг и рабов. И где жил теперь ее приемный сын. Он поручил своему Мисме Магонию сделать этакую экскурсию по его собственной вилле. И как Мисме не хотелось, он вынужден был подчиниться. И, приглядывать за женщиной и ее дочерьми, пока не появился сам Ганик. Не взирая, на шрамы от копий и мечей соперников.
У Ганика был отличный учитель, и были здесь друзья. Осталось заработать свободу и получить деревянный меч и лавровую ветвь. Но главное это то, что он помог своим родным. Как дань долга за заботу своей приемной мамы Сильвии.
Он продал сам себя Харонию Магме, хотя Сильвия не хотела этого.
Продал за те деньги, которые Харонию Магме уже окупились сполна и даже более. И Ганик всегда побеждал и выживал на арене, как и его друг, фракиец Ферокл. Уже в двенадцатый раз. Они выживали оба и бок, о, бок, порой бились с противником, даже превосходящим их по численности и выходили победителями, когда вокруг гибли другие, кого они знали и с кем рядом тренировались.
Он Ганик, происхождение, которого никто не знал, да и особо не интересовался. Главное он побеждал на арене Рима и все.
- Ты совсем стал у меня взрослый - произнесла Сильвия – Совсем мужчина – она, произнесла, держа за руку Ганика – Сильный и красивый мужчина. У тебя, наверное, есть здесь уже женщина?
- Да, мама – произнес Ганик - Есть женщина. И она руководит здесь рабами и прислугой в этом доме.
- Кто она? - спросила Сильвия - Покажи мне ее сын.
- Ее сейчас здесь нет - ответил приемной матери Ганик - Но может, ты ее уже сама видела здесь до моего прихода. Такая красивая смуглая алжирка. Тебе бы она понравилась, мама.
- Может быть - ответила Сильвия, гладя подошедшую рукой во дворе виллы дворовую собаку - Но я не видела здесь такой. Нас здесь приютил твой учитель, мой сыночек.
- Ардад - произнес, добавляя к словам Сильвии Ганик.
- Да, высокий как ты такой негр. По приказу того, который купил тебя у меня за деньги – произнесла тихо Сильвия сыну.
- Братишка! Братишка! – Ганику, прокричав, снова на шею повесились обе сестренки Камилла и Урсула. Одна черноволосая брюнетка, а другая русоволосая шатенка. Но обе красавицы под стать самому Ганику. Ганик обнял их обоих за их тонкие девичьи талии в длинных однотонных холстяных безрукавых туниках. И целовал их, как и они его при всех здесь стоящих слугах и рабах.
- Значит, Хароний Магма устроил эту встречу - произнес снова Ганик – Мой хозяин неполохой человек, но мой учитель намного его лучше. Я ему теперь как родной сын. Он сам мне так каждый раз говорит.
- Но ты так и остался еще мальчишкой – произнесла Сильвия сыну - Так и остался в своем сердце тем, кем принес тебя ко мне тот ангел.
Сильвия проболталась. Она этого никогда ни говорила своему приемному сыну. Она поняла, кто та женщина и как Ганик оказался в их доме. Она молчала долго, и вот у нее вырвалось с языка.
- Ангел? - произнес Ганик – Какой, ангел, мама? Мы все ведь поклоняемся нашим Римским Богам. Что это или кто это?
- Я и сама не знаю, Ганик мой сыночек, но твое появление было необычным и вот - она произнесла это и протянула раскрытую ладонь Ганику - Вот возьми и береги это.
Ганик увидел похожие на капли блестящие камешки в руке Сильвии. Очень маленькие и они светились уже на закате солнца странным лучистым внутренним живым блеском.
- Я сшила даже маленький мешочек под них. Это слезы твоей настоящей матери, Ганик. Не показывай никому - она произнесла это тихо и сунула ему в протянутую им руку эти как слезы драгоценные капли.
- Я хранила их долго - произнесла ему Сильвия - Я не показывала это даже твоему приемному отцу Митрию. И считала, пока не показывать их тебе до этого мгновения.
- Что это, мама? – произнес удивленный и ошеломленный Ганик.
- Это слезы - произнесла Сильвия - Слезы той, что оставила тебя у нас с твоим приемным отцом Митрием в нашем доме. Я и сама сначала не поняла, что, но потом поняла, что это слезы и слезы не человека.
- Слезы ангела? – Ганик потрясенно рассматривал то, что видел когда-то в своих снах. Он смотрел ошеломленно на маленькие капельки в своей руке. Их было пять. Пять маленьких красивых лучистых как драгоценные камешки гладких капелек.
- Слезы настоящей твоей матери, сыночек - произнесла Сильвия - Береги их, чтобы не случилось в твоей жизни. Ганик с одуревшим видом смотрел на приемную мать Сильвию и сестренок, стоящих теперь перед ним. Его глаза наполнились слезами.
- Да, Ганик – произнесла Сильвия – Та женщина бродяжка, о которой я говорила твоя настоящая мать.
Ганик сжал свою правую руку, в которой были эти капельки бриллианты. Сдавил все свои пальцы на руке, с силой ощущая их всех в месте в стиснутой ладони, и обнял всех разом. И мама Сильвию и своих ставших родными уже практически взрослых сестренкой. Наверное, многие здесь завидовали теперь ему Ганику. Рабу гладиатору, имеющему таких любящих его родственников. Ведь у многих здесь никого не было.
Ни отцов, матерей ни мужей и жен. Не было ни братьев, ни сестер. Они либо были убиты там, откуда их привезли, либо тоже проданы куда-то в рабы. Они купленные на рынке рабы, все без исключения. Кого Хароний привез сюда с каменоломней, кого издалека выкупив также у торговцев рабами. Рим лишил их родственников, и они ненавидели Рим, как и многие рабы, но были благодарны своему хозяину за то, что он был лучше других хозяев. Намного лучше и предпочитали сидеть на этой загородной вилле Харония Магмы безвылазно, чтобы не попасть в какую-нибудь нехорошую ситуацию. Стены школы ланисты гладиаторов Харония защищали их. Защищали ото всех и в стороне от самого многолюдного жестокого и кровожадного Рима.
***
Ганик просидел здесь на половине слуг и рабов с приемной матерью Сильвией и сестрами Камиллой и Урсулой допоздна. Пришло время расставаться. Сильвия жалела, что так и не увидела Сивиллу, любовницу Ганика. И как ни странно, но Сивиллы не видел весь день вообще никто.
И это не было вообще странно. Сивилла в этот момент была в услужении у самого Харония Магмы. Они развлекались и занимались любовью снова в бассейне весь день, пока Ганик общался со своей приемной матерью и сестрами. Хароний готовился в дорогу за новыми гладиаторами рабами. Он наслаждался перед дорогой любовью своей рабыни алжирки Сивиллы. Им прислуживал Амрезий. Его Сивилла перехватила по дороге, когда тот плелся за Гаником по пятам. Сивилла не хотела попадаться на глаза матери Ганика. Она предпочла поразвлечься с Харонием, пока ее Ганик общается с сестрами и матерью.
Ганик о ней в тот момент тоже даже не вспомнил. После того как Сильвия спросила о ней, и ее он не увидел нигде, Ганик просто забыл о Сивилле на время. Он просто радовался своей встречи после долгой разлуки с родственниками. А Сивилла в это время развлекалась с самим Харонием Магмой. Там же возле его бассейна. В его ланисты купальне.
Она не теряла даром свое время и не очень хотела показываться на глаза матери Ганика. Она приказала это делать своим подчиненным рабыням Алекте и Милене. Общаться с матерью Ганика и его двумя сестрами. И Ганик понятия сам не имел где она, когда Сильвия спросила о его подруге. Пришло время расставаться, и Ганик с трудом от себя отпустил свою приемную мать Сильвию и своих приемных сестер Урсулу и Камиллу. И они в слезах расстались с ним и покинули школу гладиаторов.
Ганик дал им еще денег на дорогу и с подошедшим к нему в этот момент учителем Ардадом у ворот в Олимпию, усадил на повозку. И они поехали домой в деревню Селенфию по выложенной тоже из крупного отесанного камня ответвленной длинной дороге, выходящей на Апиевую дорогу в сторону Тибра. Время посещений кончилось, и пролетело быстро. Сам Ганик был глубоко расстроен расставанием с родными. Он в раздумьях сопровождаемый своим учителем эфиопом негром Ардадом ушел к себе в подземное жилище гладиатора. Как ни старался он, так в точности и не припомнил ту женщину, о которой рассказывала его приемная мама Сильвия. Что-то смутное крутилось в его кучерявой русоволосой голове гладиатора Ритария, но только и не более. Все слышанное только со слов Сильвии. Еще эти странные похожие на слезы капельки. Он положил их под баранью шерсть постельного ложа под свою голову в маленьком тряпичном стареньком мешочке, похожем на кошелек из-под сестерциев.
Наступала ночь. Одинокая ночь. Ночь без своей семьи и без любимой рабыни Сивиллы. И Ганик упав на деревянную, здесь же стоящую свою, застеленную бараньей шерстью постель, просто быстро уснул и не грустный, и не радостный от прошедшего этого дня. Дня без тренировок и дня проведенного почти целиком с родственниками.
Часть III. Луцилла Вар
Они явились ночью. Под громкое пение ночных цикад. Алекта и Миллена. Две двадцатилетние подружки рабыни, привезенные в Рим из Германии. Из разграбленного римлянами германского варварского поселения Басилия. Сравнительно недавно купленные, как и ливийка Марцелла и сирийка Цивия. Они обе и разбудили Ганика своим неожиданным появлением.
Тихо и бесшумно, сбросив свои длинные служанок и рабынь тоги и набедренные и грудные из простой материи повязки, раздевшись до ногаты, прямо у его постели, они, босиком и нагло, залезли на его выстеленную бараньим покрывалом постель. Накрывшись длинным постельным, тоже из бараньей шерсти пледом прижавшись к спящему Ганику. Дыша дико и
