"МАМА".Мистико-эзотерическая роман.(Исключительно для взрослых).

необузданно, как  две  дикие  лошади, готовые  к скачкам. Разнаряженые и вымытые. Алекта и Милена обе подручные рабыни его  любовницы  Сивиллы. Они  хотели  Ганика  и  хотели  его  любви  и  уже давно  и  не  могли  к  нему  подойти  все  никак. А  тут  все  у  них получилось. И  он  был  этой  ночью  их. Их  обоих. Пока  Сивилла  развлекала  своим  голым  смуглым  алжирки  телом  Харония  Диспиция Магму.
  Они  подлезли  к  Ганику  с  двух  сторон, и  прилипли  к  нему, целуя  его сквозь  его  крепкий  измученный  и  выстраданный  тяжким  расставанием  с родными  сон. Ганик  думал, сначала, что  это  тоже  сон. И  даже, как-то  не обратил  на  это  внимание. Но  он  проснулся  быстро  и  соскочил  с  постели сев  на  ней, окруженный  двумя  молодыми  двадцатилетними, как  и  его  две сводные  сестренки  рабынями. Голыми  и  жаждущими  этой  ночью  его. Его Ритария  Ганика.
  Все  было  без  разговоров. Все  происходило  молча. Ганик  понял  все  сразу  и  не  отказался  от  такого.
  Эти  молодые  особы  сохли  тоже  по  нему. Да  и  были  ничейные. Просто  молодые  две  девицы  рабыни  на  вилле  Харония  Магмы  и  все. Ему  вдруг захотелось  снова  любви  и  немедленно. Но  Сивилла  была  у  Харония, и тогда  Ганик  решил  взять  этих  двух  молодых  двадцатилетних  рабынь. Служанок  самой  Сивиллы.
- «А  почему  бы  и  нет» - подумал  Ганик - «Сивилла  тоже  была  где-то, и  с кем-то. Наверное, с  Харонием» - думал  Ганик  и  не  ошибался. Так  оно  и было. Но  он  не  рассчитал  ревность  самой  Сивиллы. Ганик  знал  Сивиллу и  не  плохо, но, то, как  она  умеет  ревновать, он  даже  не  подозревал.
Особенно  к  ее  двум  этим  молодым  рабыням. Эта  ее  ревность  будет  в конце  оплачена  самим  Гаником  проданным  в  услужение  сенатору Лентулу  Плабию  Вару  и  его  дочери  Луцилле  Вар. За  свободу. Но  Ганик этого  не  знал. Не  знал  всей  своей  Сивиллы  и  ее  женской  алчной  и предательской  циничности.
  Ганик  наслаждался  любовью  в  ночной  тишине  в  своем  подземном каменном  жилище  гладиатора. И  ему  этой  ночью  уже  не  было  дела  ни до  кого. Даже  до  своей  Сивиллы. Сивилла, тоже  не  думала  о  нем, а  уже давно  скакала  верхом  на  члене  Харония  Магмы  у  его  большого  горячего с  водой, бассейна  прямо  на  мраморном  полу  между  ваз  с  кустистыми цветущими  яркими  цветами. И  стонала  от  наслаждения, как  и  Хароний Магма. Насаживаясь  взад  и  вперед  на  его торчащий  тот  в  ее  половых выделениях  член, и  стеная  от  дикого  возбуждения.
  Вот  Ганик  и  решил  не  упускать  такой  возможности  именно  в  эту ночь, и  ему  необходимо  было  развеяться  от  воспоминаний. И  этого  тоскливого расставания  с  приемными  своими  родственниками.
  Он  все  думал  о  маме  и  сестрах  и  как  они  доехали  до  Селенфии. Ганик отшвырнул  эти  сейчас  мысли  от  себя  из  головы  и  целовал  по  очереди молодых  голых  перед  собой  девчонок  рабынь. И  вскоре  они  слились  в близкой  любви  друг  с  другом  на  той  застеленной  бараньим  покрывалом и  верхним  таким  же  пледом  на  деревянной  гладиаторской  в  подвальном и  каменном  жилище  Ритария  постели. Молча  и  без  всяких  слов. Только их  страстные  стонущие  звуки  разносились  под  каменными  сводами  этого под  виллой  Олимпией  жилого  подвала. В  тоже  время, когда  и  Ферокл занялся  любовью  со  своей  возлюбленной  рабыней  ливийкой  Марцеллой.
Также  как  и  Ганик  в  том  же  жилище, как  и  у  него  и  недалеко  от  него самого  они  наслаждались  друг  другом. Забыв, как  и  Ганик  с  молодыми подругами  обо  всем  на  свете  в  эту  темную  и  безлунную  затянутую черными  дождливыми  облаками  ночь. Лишь  только  шум  проливного дождя, полившего  с  небес,  заглушал  все  их  любовные  звуки  в  том темном  ночном  подвале. И  его  струи  льющейся  с  небес  воды обрушивались  на  Олимпию  и  заливали  холодной  водой  все  вокруг  и  все ее  постройки  и  всю  утыканную  железными  высокими  решетками загородную  в  красивых  цветах  и  зеленых  оливковых  садах  территорию загородной  гладиаторской  виллы.


                                                                                                                              ***
  Утром  пришел  учитель  Ганика  Ардад. Надо  было  приниматься  за тренировки. Нельзя  было  бросать  это  дело  ни  на  минуту. Сила  и ловкость  гладиатора  была  в  первую  очередь  в  его  усиленных тренировках. Особенно  Ритария. От  умения  владеть  своим  оружием, трезубцем  и  сетью  зависела  его  жизнь.
  Ферокл  уже  давно  занимался, как  секутор, прейдя  в  себя  после смертельного  сражения  на  арене  Римского  амфитеатра. Он, сверкая  голым загорелым  на  солнце  мускулистым  телом, в  одной  сублигате, тренировался  тяжелым  тупым  длинным  тренировочным  мечем  наращивая себе  способности  в  его  владением. Эта  тренировка  поможет  ему  во владении  более  легким  оружием. И  чуть  наступил  рассвет, он  не  вылазил с  тренировочной  с  песком  площадки. Не  смотря  ни  на  кого, он  занимался  до  седьмого  пота. И  уже  был  мокрый  весь  от  этих  усилий.
  Он вышел  с  каменного  подвала, где  было  его  с  Гаником  жилище. Вместе  с  Марцеллой. И  та  пока  еще  все  спали, любовалась  своим крепким  смуглым  загорелым  на  солнце  телом  коренастым  сильным жилистым  любовником, не  отходя  пока  от  решетчатой  изгороди, отгораживающей  тренировочную  гладиаторскую  площадку  от  всего остального  мира  этой  гладиаторской  усадьбы.
  Марцела  вздрогнула, напугавшись, и  обернулась  когда  мощная  мужская рука  Ганика  легла  ей  на  девичье  молодое  плечо. Плечо  двадцати девятилетней  рабыни. Привезенной  в  дом  Харония  Магмы  с невольничьего  Римского  рынка  еще  прошлой  осенью. И  где  она познакомилась  со  своим  любимым  Фероклом.
- Ганик! - напугалась  Марцелла  и  вздрогнула – Ты  напугал  меня! 
  Она, произнесла, шутя, улыбаясь  и  краснея, толкнула  в  бок  рукой  Ганика. И  тот, улыбаясь, прижал  Марцеллу  к  себе.
- Отпусти – пролепетала  тихо  чернобровая  и  тоже  смуглая, как  Сивилла телом  полненькая  невысокая  черноволосая  ливийка.
- Отпусти, а  то  Ферокл  заревнует - произнесла  Марцелла.
  Марцела  смутилась, видя  красивое  мощное  тоже, практически  нагое, чуть ли  не  полностью  тело  тридцатилетнего  Ритария. Тоже  в  одной  сублигате, с  надетым  на  правую  руку  металлическим  щитом  наплечником  и сочлененным  из  пластин  металла  рукавом.
- Не  заревнует - проговорил  тихо  Ганик – Я  не  позволю  ему  это –
  Ганик  отпустил  Марцеллу.
  Ганик  обернулся. За  ним  молча, стоял  Ардад. Он  был  также  одет, как  и его  ученик  и  готовый  к  тренировкам.
- Иди  на  песок - сказал  его  учитель - Надо  делом  заниматься, Ганик, а  не любовью.
- Понял, учитель - ответил  покорно  Ганик.
  И, открыв  высокие  решетчатые ворота  и  глядя  на  упорно  тренирующегося  уже  у  деревянного  тренажера Ферокла, вошел  на  желтый  песок  тренировочной  площадки. За  ним  Ардад закрыл  дверь  решетку. И  взяв  за  руку  Марцеллу, повел  на  половину рабов.
- Хватит, женщина – произнес  он - Налюбовалась  своим  любимым. Иди делом  займись, пока  Сивилла  не  увидела, как  ты  тут  прохлаждаешься.
  Марцелла  быстро  оглядываясь  на  своего  любовника  Ферокла, ушла  туда, где  были  все  рабы  Олимпии, и  принялась  со  всеми  за  уборку  территории. И  ухаживании  за  цветами  в  саду  вместе  с  Алектой  и Милленой, уже  работающими  там  и  довольными  проведенной  с  Гаником ночью.
  Ардаду  не  нравилось эта  расслабуха  в  лице  его  подопечного  молодого Ритария. Надо  было  приниматься  за  работу. Нужно  было  быть  всегда  в форме. И  Ардад, надев  на  левую, как  и  Ганик  руку  длинный  из кованной  колец, рукав  для  защиты  руки  от  ударов. И  пристегнул  к своему  кожаными  на  медных  пряжках  ремнями  к  телу. Он, взяв  тоже тренировочный  утяжеленный, как  и  у  Ферокла  жлнзный меч  бутафорский  такой  же  металлический  трезубец и  сеть  тут  же  на  площадке, подошел  к  Ганику. И  грубо  толкнув  своего лучшего  ученика  в  плечо  своей  еще  не  ослабевшей  рукой  учителя, принялся  ему  показывать  приемы  владения  трезубцем, скрещивая  его  с трезубцем  Ганика. Размахивая  сетью, он, по  кругу  обходя  начал  наступление  на  Ганика. И  тот  делал  тоже. Они, буквально  сцепились  на  тренировочной  площадке, громыхая  своим  оружием  и  даже  заглушая  шум  от  меча  Ферокла. Который  в  стороне  тренировался  с  деревянным противником  манекеном, нанося  ему  колюще  рубящие  удары  тем  железным  перетяжеленным  специально  мечем  и  щитом.
  Ардад  пробовал  свои  силы. Он  вспоминал  свои  навыки. И  Ганик  был как  раз  тем  учеником, который  помогал  ему  в  этом. Они, крича  друг другу  в  азарте  боя, указывали  на  правила  владения  своим  оружием  и вероятные  в  процессе  ошибки, которые  были  не  допустимы  во  время сражения  на  арене  Римского  амфитеатра. Даже  Ферокл  отвлекся  от  своей тренировки. И  мокрый  и  блестящий  на  смуглом  теле  фракийца  от парящего  горячего  пота. Подошел  на  допустимое  расстояние, стоя  на  краю  тренировочной  арены  к  двум  сцепившимся  в  том  тренировочном сражении  Ритариям. Учителю  и  его  ученику. И  слушал  их  и  наблюдал  за их  работой. Это  была  хорошая  возможность  постичь  науку  со  стороны Ритариев. С  которыми  ему  тоже  придется  биться  на  арене  в  Риме. С ритариями  других  школ. И  это  поможет  ему  выжить  и  победить, если придется. И  он  внимательно, и  молча, стоял  и  смотрел  на  своего  лучшего друга  Ганика  и  его  учителя  Ардада, звоном  своего  оружия  разбудивших всех  в  этом  загородном  большом  имении  ланисты  Харония  Магмы.
Который  тоже  вышел  на  балкон  перед  той  тренировочной  ареной  с бокалом  вина. И, облокотившись  на  деревянные  поручни  смотрел, довольный  проведенной  с  рабыней  Сивиллой  ночью, тоже  на  тренировку двух  его  собственных  рабов  Ритариев.
  Он  готовился  к  отъезду. Школа  понесла  тяжелые  потери. Пятнадцать убитых  из  Олимпии, но  он  получил  хорошие  деньги  от  самого императора  и  за  его  Ганика. И  Хароний  был  как  никогда  в  этот  раз доволен. И  надо  было  выезжать  срочно  за  новыми  рабами.
  Из  выживших, остался  только  Ганик  и  этот  фракиец  Ферокл. И  надо было  найти  подходящий  для  этого  товар. А  он  стоил  денег  и  времени. И Хароний  бросив  пить  вино  из  того  бокала, ушел  с  балкона. И  ушел  к себе  в  свой  кабинет  на  вилле, готовясь  в  дорогу.
  Он  не  захотел  больше  ехать  черт  знает, куда  за  рабами  для  своей школы, а  решил  приобрести  их  здесь  же  в  самом  Риме. На  рынке  рабов.
В  крайнем  случае, на  каменоломнях  за  Римом  в  горах, если  придется. В каменоломнях  своего  знакомого  сенатора  и  патриция  Рима  Лентула  Плабия  Вара. Там  было  полно рабов, а