стены с внешними небольшими, правда окнами наружу. Вилла обращалась длинными по периметру строения своего галереями, и балконами во внутренний двор. Имела также маленький свой тренировочный для показных поединков амфитеатр с желтым песком и тренировочную площадку на открытом воздухе, равно как и закрытую внутри одного из помещений. В целом Олимпия напоминала крепостную, этакую цитадель, совмещенную с красивыми внутренними апартаментами своего хозяина управляющего этой загородной вблизи самого Рима виллой. Без всяких излишеств и лишних построек. Имела только свои конюшни и фруктовый сад. Так, что приходилось ездить на рынок за прочими продуктами и припасами для жизни в Олимпии. Этим кстати и занималась Сивилла, совершая поездки в сам Рим на рынок с доверенными для этого дела рабами и слугами по разрешению самого Харония Диспициия Магмы.
- Привет, Гектол - произнес, идя мимо той высоченной решетчатой ограды Ганик.
Он подошел к ограде и протянул между прутьев свою Ритария руку.
Гектол, еще один друг Ганика по школе. Из бывших гладиаторов ветеранов. И уже давно живущий здесь и теперь в распоряжении самого его учителя Ардада.
Гектол тоже протянул руку Ганику и сжал его протянутую в кисти руку и потянул на себя через решетку, но Ганик не сдвинулся с места.
- Сильный ты, сукин сын – произнес Гектол, нубиец и тоже негр, как и Ардад. С выбитым в бою на арене амфитеатра глазом. Тоже, продолжающий еще держать форму гладиатора. И тренироваться, хотя уже не выходил на желтый песок арены.
- Ардад натренировал тебя как надо. Слышал я о том бое Ритариев, что скажу молодец.
- Ну, меня только и знаю, что хвалят - произнес Ганик еще одному своему другу по школе –
Ганик тут же спросил – Слышал, Гектол – он произнес, глядя на одноглазого своего друга нубийца – Хароний снова уезжает за рабами из Олимпии?
- Да, слышал – ответил нубиец охранник Олимпии – Снова наберет кого-нибудь, кто быстренько сдохнет на арене. А ему от этого еще и деньги будут.
- Тише - осторожно и тихо произнес Ганик - Не очень ты говори об этом. Тут тоже, как и в Риме, есть в стенах свои уши.
- А мне боятся нечего – произнес Гектол - Я свой глаз уже потерял во славу Рима и доходов Харония Магмы и что с того. Вот теперь списанный гладиатор в охранники школы. Хотя мог бы еще биться на арене и снискать славу, как и ты Ганик. Даже свободу и женщин.
Он смотрел, не отрываясь, одним своим уцелевшим глазом после последнего боя с тремя Мурмелонами Помпеев, боя лишившего его левого глаза и ран списавших его как успешного тогда еще до прибытия в школу Ганика Димахера с видимой даже завистью на молодого друга Ритария. Гектол тода после того своего последнего и жуткого боя потерял один из своих двух мечей. Либо затоптали в песок, либо, кто-то украл его у него прямо там, на арене амфитеатра, пользуясь, случаем и его тяжелым ранениям. Как Гектол вышел тогда с арены своими ногами все диву давались. С перерубленной связкой на одной ноге и весь в крови изрезанный короткими широкими мечами трех Помпейских Мурмелонов. Он убил всех и вышел с арены своими ногами и потерял свой один меч. Так как закрывал выбитый глаз рукой, и было не до потерянного меча. Для Ганика Гектол был примером мужественности и героизма. Ганик еще раз поприветствовал своего еще одного друга Гектола, охраняющего периметр Харониевой гладиаторской школы, и пошел, спеша дальше по каменным булыжникам узкой проложенной тропинки между оливковыми деревьями и растущими загородной обширной усадьбы зреющими и наливающимися соком персиками. Он спешил в место определенное прислуге загородной гладиаторской виллы. Отдельно и отгороженное высокими решетчатыми заборами, место, где жили рабы и слуги самого Харония Диспиция Магмы. И место, которое часто посещала сама Сивилла. Сама усадьба и отдельные ее пристройки все было отгорожено именно этими металлическими с острыми наконечниками наверху, похожими на длинные копья решетками, от места, где жили гладиаторы.
Можно здесь еще раз как ранее повториться. Это была страховка безопасности от возможного бунта. Все ланисты еще помнили восстание Спартака. И теперь придерживались во всех школах такой тактики безопасности. Так кроме этого требовали и указы из сенаторской ложи по ведению порядков в гладиаторских школах Рима и Римской империи. Хотя вряд ли бы это защитило кого-либо, если в Олимпии охрана состояла из тех же гладиаторов, да и слуги и рабы были в близких отношениях, особенно женщины с гладиаторами. Там в тех пристройках рабов обитала, и сама Сивилла и руководила всеми рабами Олимпии. Но сейчас ее там не было, но были служанки самой Сивиллы. Две двадцатилетнии рабыни германки Милена и Алекта. Они уже на дистанции увидели Ганика, подходящего к открытому под черепичным навесом жилищу прислуги. И застреляли в его сторону глазками. А он увидел их и свою приемную там же среди них мать Сильвию. И двух выросших уже сестренок, лет двадцатипяти Камиллу и Урсулу. Они, видимо там разговаривали между собой и возможно о нем. Алекта и Милена, наверное, расспрашивали его маму Сильвию о нем. И хотели знать, побольше о Ганике. Мимо него прошли две старые уже в годах служанки виллы Ферония и Иния. Обе испанки по происхождению, и следом за ними еще две молодые лет двадцати рабыни сирийка Цивия и бактрийка Верония. Они поздоровались с Гаником. Он в ответ поприветствовал всех четверых. И глядя на стреляющих по нему глазками Алекту и Миллену, подумал - «Похоже, что правду говрят по всей нашей Олимпии. Женщины, есть женщины» - подумал, счастливый от проведенной бурной ночи с Сивиллой Ганик, подходя к ним ко всем стоящим и ожидающим его прихода.
Они всегда им интересовались. Таким вот тридцатилетним светловолосым высоким и сильным гладиатором красавцем. Ганик поправил свой из жесткой дубленой гладкой кожи одетый поверх нательной шерстяной серой рубахи заменявший доспехи с наплечниками костюм. Костюм гладиатора, одетый им перед приходом к Харонию Магме. На его широком поясе с медными чеканенными бляшками висел длинный похожий на меч гладий кинжал. В черных ножнах, подаренный самим хозяином за первый успешный на арене бой вместе с Фероклом с четырьмя Помпейскими Мурмелонами. Два на два. Из которого, они оба вышли победителями. И Ферокл тоже имел такой же подаренный Харонием Магмой длинный острый заточенный кинжал в черных ножнах.
- Здравствуй, мама – произнес Ганик, подходя к Сильвии и своим сводным практически как к родным сестренкам.
Остальные, стоящие женщины, как и мужчины виллы, как-то в стороны произвольно сами перед ним расступились. И стояли полукругом к встретившимся на территории школы Олимпии родственникам. Это разрешил сам Хароний Магма, по просьбе учителя Ардада. Ганик заслуживал такого. Заслуживал больше других. Он был любимчиком не только своего учителя, но даже теперь и ланисты Харония. Он получил за Ганика хороший денежный доход. И Хароний решил вот таким образом отблагодарить Ганика.
Тут же стоял и Мисма Магоний. И Ганик, поприветствовав его в знак уважения как старшего гладиатора, не знал, что он тут делает. Он и спрашивать его не стал.
Мисма увидев приход Ганика, быстро молча ничего даже не говоря, ушел. Предоставив Сильвии ее возмужавшего в суровых условиях школы и боях насмерть приемного, но ставшего практически родным сына.
Сильвия бросилась на шею приемному взрослому сыну. За ней ее родные две дочери Урсула и Камилла. Сильвия была в слезах от радости встречи с Гаником. Она была ему благодарна за его выбор в пользу семьи и жертвенность сыновью ради ее матери и сестренок. Благодаря Ганику дела Сиьвии и ее дочерей пошли лучше и деньги Харония Магмы за него сыграли свою полезную роль в перемене их жизни.
Сильвия рассказала Ганику на его расспросы как, да что? Про их теперешнюю жизнь. Про то, что Камилла уже даже вышла замуж, и Урсула на выдане и помолвлена с одним из Селенфии деревенским крестьянским парнем пастухом их деревни. Ганик был рад за сестренок и за то, что благодаря ему, все стало у его приемных родственников по другому.
Сильвия не нарадовалась своему Ганику сыну. Она любовалась им и рассматривала его плачущими материнскими глазами. Она сама расспрашивала его о его теперешней жизни. Жизни гладиатора Ритария.
Даже о победах на арене Рима. Сама она боев не видела и не хотела их видеть. Это было не для ее материнского сердца. Сердца крестьянки женщины. Женщины наделенной невероятной любовью. Любовью ко всему и к нему Ганику.
Она была одета более богато, чем как раньше. В длинную тогу из цветной материи и была украшена даже украшениями. Может не такими дорогими как у Римских матрон, но все же. И даже похорошела заметно для сорокапятилетнего возраста. И это все Ганик ее сын помог своей матери Сильвии и своим двум сводным сестрам преобразиться и зажить другой уже жизнью, ценой своей жертвы. Деньги Харония Магмы изменили их жизнь. И Сильвия была благодарна сыну за такую жертву до бесконечности. И даже не знала, чем ему отплатить за это. Сильвия рассказала Ганику, что давно не видела той странной женщины, которая говорила о нем и требовала от нее беречь Ганика. Он ее уже забыл, а Сильвия ему напомнила о ней. И Ганик снова вспомнил те странные невероятно реалистичные сны, которые тогда видел. Вспомнил и ту женщину, которая называла себя его матерью. Женщину в поношенной серой одежде босоногой бродяжки.
Приемная его мама говорила о том, что та женщина должна будет прийти за ним. Только когда это случиться ни Сильвия, ни сам Ганик этого не знали. Прошло уже пять лет, и Ганик забыл ее, и те странные и загадочные сны. И даже подумал, а стоило ли их теперь помнить. У него была мама Сильвия и сестренки Камилла и Урсула. Он и сам быстро повзрослел и поумнел как взрослый мужчина и имел свою женщину здесь в этой школе гладиаторов. Хоть тоже рабыню как теперь и он, но все, же
