трепыхающиеся по сторонам груди. Оставляя синяки на бархатной нежной кофейного темного оттенка коже. Он мял женские округлые и крутые ее Сивиллы бедра. Наедине и только с ней. Ганик целовал Сивиллу, как безумный, наслаждаясь этой горячей страстной любовью в этом каменном подвале у бассейна с горячей водой. Здесь в этом подземном гладиаторском жилище. Здесь, где не было сейчас практически никого, только Амрезий за стеной у входной деревянной, окованной железом полуоткрытой двери. Мальчишка раб, худощавый, и невысокий, сделавший ему свежую и новую перевязку из чистой холстины и приложил травы и лекарства, выписанные врачами и переданные через Ардада Харонием Магмой.
- «Хароний» - внезапно вспомнил Ганик, наслаждаясь с Сивиллой любовью - «Он хотел меня видеть. Завтра. Утром. Так сказал Ардад. Что-то ему от него будет нужно. Но это завтра. А сейчас, Сивилла и только Сивилла».
И Ганик впился в ее смуглые мулатки алжирки, качающиеся из стороны в сторону большие полные, словно, молоком налитые кормящей матери груди. В ее крупные твердые черные, торчащие в его лицо соски своими губами. Закусывая зубами их, болезненно для Сивиллы, тянул на себя. А она дико стонала и дышала, закатив свои черные, как ночь рабыни глаза.
И, раскинувшись по каменному в красочном рисунке плитки полу. Уронив свою голову и черные по тому полу длинные, распущенные и растрепанные теперь от любовного неуправляемого безумства во все стороны, вьющимися локонами черные волосы. Стеная в дикой любовной оргии, дергала его за его русоволосую коротко стриженную кучерявую мокрую от воды и любовного пота голову. Вцепившись за нее обеими цепкими пальцами и руками. Сивилла, мокрая от воды и от пота, извиваясь смуглой красивой африканской змеей под ним. И, на, его, торчащем в своей заполненной смазкой раскрытой настежь половыми черными мулатки губами промежности, здоровенном детородном мужском члене. Чувствуя его внутри себя. Скользящим взад и вперед. По ее упругим и эластичным стенкам меж ног, там где-то в глубине, задранной его возбужденного детородного члена головкой. И обхватив широко раскинутыми в стороны женскими ногами за его поясницу и напряженные мужские гладиатора голые ягодицы, кончая снова, как и он в парящем теплом белом тумане пара от разогретой в бассейне воды.
***
- Молодец! - произнес Хароний Магма, встретив Ганика в своем кабинете ланисты - Молодец! Не подвел меня! – он громко во всеуслышанье приветствовал Ганика у себя. Кто бы мог подумать. Двенадцать боев и все с победой! И во славу Рима!
Он помолчал, любуясь своим счастливым приобретением.
- Ты бы видел себя со стороны – произнес он восторженно - Даже Мисма и тот был ошарашен, твоим последим боем!
Хароний сменил громкий тон на более тихий - И принес мне и школе хороший доход. Ты бился, не за зря. Сам Тиберий отсыпал мне в кошель тысячу сестерциев. Этот лизоблюд Лентул Плабий Вар, сам того не подозревая мне услужил, критин. Еще от Тиберия получил порцию насмешек.
- Каким образом? - произнес негромко Ганик.
- Каким образом? - повторил за Гаником Хароний Магма, удивляясь не далекому пониманию своего лучшего Ритария Олимпии - Он этот Вар поспорил со мной на тебя. И на тот бой и выставил на арену уличных преступников, пойманных им и его людьми в городской полиции. С улиц Рима. Неужели он думал, что они победят. Вот идиот этот Вар. Как и его дочка. Та еще шлюха. Я то, знаю Ганик. Смотри в оба. Она, кажется, на тебя глаз положила. И особенно, после того твоего боя с тем мертвым теперь Ритарием из Капуи. Злобная и коварная шлюха.
Он смотрел на Ганика хитрыми прищуренными маленькими выпученными зелеными глазами.
- Этот Лентул Плабий Вар теперь не отступиться за свой проигрыш -произнес Хароний Магма - Он будет ждать только нужного момента, чтобы отыграться. И эта его сучонка Луцилла, тоже не упустит возможности заиметь тебя. Это плохо, что ты попал ей на глаза, но это было неизбежно.
Хароний повернулся к окну, где вставало красное утреннее солнце. Еще холодное на рассвете, потому и красное и произнес, глядя на него - Я тебя Ганик позвал еще не за этим, чтобы только хвалить тебя.
- Я слушаю, хозяин – произнес Ганик.
- Слушаешь – произнес в ответ Хароний Магма – Вот и хорошо – он повторил и обернулся и уставился на Ганика своими зелеными маленькими на вылупку хитрыми глазами.
- Ты знаешь, наверное, слышал, что я скоро уезжаю за новыми рабами – произнес Хароний Магма – И тебе Ардад, думаю, об этом уже сказал. Уезжаю вместе с Мисмой Магонием и солдатами Тиберия на восток. Так вот, я решил остаться здесь, а послать Мисму Магония за себя. И, наверное, надолго. Мы понесли крупные потери в гладиаторах после последних боев. И мне придется подыскать еще рабов, здесь в каменоломнях и на невольничьем рынке в Риме, а вам их придется тренировать. Тебе и Ардаду. Мисму я, наверное, отстраню от этого. Слишком он уже ушел в себя и плохо контролирует ситуацию. Боюсь, при очередных новых тренировках испортит мой приобретенный за деньги товар. Пусть лучше на играх головы рубит преступникам и добивает раненых. Это ему лучше всего подходит.
Он смотрел на Ганика пристально, словно ждал от него какого-то особого ответа. Хароний замолчал внезапно и потом произнес – И я бы хотел, чтобы ты присмотрел, как и твой учитель Ардад за моей виллой и ее рабами.
- Да, хозяин - ответил Харонию Ганик - Так и будет.
- Вот и прекрасно - довольный ответом Ганика, улыбаясь во весь свой маленький, тоже, как и его глаза тонкогубый рот, произнес Хароний Магма – Другого я и не желал услышать от тебя, Ганик –
Он снова замолчал, глядя на Ганика, и потом добавил - Твоя приемная мать была недавно у меня. И сестры тоже с ней. Она хотела проведать тебя, Ганик. И я не против этого. Ты заслужил награду. А эта думаю, тоже хорошая награда после долгого вашего расставания.
- Да, хозяин! - произнес радостно как ребенок Ганик – А где они?
- Я приютил их на сегодня во дворе прислуги, и они давно ждут тебя – ответил на вопрос Ганика Хароний Магма. Можешь идти, Ганик. И не забудь о нашем разговоре. И никому, понял меня.
Харония Магма приложил палец ко рту и произнес еще раз – Никому о сегодняшнем разговоре. Особенно Мисме. Понял меня?
- Да, хозяин – ответил Ганик – Все понял.
И, повернувшись, вышел из кабинета Харония Магмы. А тот пристально прищурив свои зеленые хитрые маленькие глазки, проводил гладиатора взглядом, пока он не исчез за дверью.
***
Ганик прошел мимо фракийца Ферокла. Мимо своего лучшего друга и поздоровался с ним. Тот упорно занимался фехтованием бутафорским тупым из железа гладием и своим округлым гладиатора Секутора щитом у обнянутого кожей и серой грязной уже запыленной холстиной манекена на маленькой тренировочной арене школьного амфитеарта Олимпии.
- Приветствую, брат – произнес Ганик другу - Как дела, как раны? Не беспокоят?
Тот обернулся на приветствие Ганика и произнес в ответ – Привет, брат. Все нормально. Уже все нормально. На мне все сам знаешь, заживает как на собаке. А ты как после того боя?
- Да, тоже ничего. Как видишь, живой и здоровый, и нога уже в норме. Даже шрама почти не видно. Странно как-то. За одну ночь заживает все.
Ферокл посмотрел на ногу Ганика, на его бедро правой ноги. Там действительно уже практически не было ничего, только очередной виднелся узкий длинный наискось шрам.
- Быстрей чем у меня - произнес Ферокл – У меня тоже довольно быстро все заживает, но у тебя... Я удивлен даже.
Он посмотрел удивленно на своего лучшего боевого друга и произнес еще - Странный ты, Ганик. С самого начала как оказался здесь. Есть в тебе что-то притягивающее всех. Женщины и те с ума сходят. И этот, вон тот дурачок тоже.
Он засмеялся, глядя на, идущего за Гаником следом, чуть поодаль и молча Амрезия.
- Я ночью снова любил Сивиллу - произнес Ганик другу. Она как дурная от меня.
- От меня, моя Марцелла тоже - произнес Ферокл - Этой ночью тоже занимался любовью.
Ферокл ударил бутафорским деревянным длинным мечем гладием по тренажеру, приседая и делая мнимый маневр, вправо. И нанося колющие удары один за одним по кругу набитому соломой тряпичному из дырявой и рваной уже холстины манекену.
- Марцелла любит тебя, Ферокл - произнес Ганик - Я это вижу. Она отличная девочка, хоть и очень молодая. Дорожи ее любовью, Ферокл. Думаю лучше ее ты не найдешь. И тем более, здесь в этой загородной нашей гладиаторской школе.
Ганик похлопал по-дружески по широкому и сильному такому же, как у него плечу остановившегося в фехтовании своего друга и стоящего теперь перед ним. И пошел дальше, стараясь не оглядываться на идущего следом мальчишку Амрезия.
- «Что он привязался так ко мне?» - думал он - «Ведь все равно, я не из их десятка. Вот дурачок молодой. Даже жалко, что он такой родился на свет».
Ганик, вдруг почему-то оглянулся на него, сам не зная почему.
- «Я даже не поговорил с ним за все это время толком ни разу» - он снова подумал – «Только приветствия и все. И Сивилла издевается над пацаном. Над его половыми пристрастиями. Сивилла моя, красивая моя сучка».
Ганик заулыбался от счастья, довольный проведенной ночью. Ганик шел по каменной узкой тропинке. Выложенной булыжником между высокими решетчатыми с заостренными на верху кованными из толстых железных прутьев оградами. Перегораживающими территорию школы Олимпии вдоль и поперек. Это для безопасности. На случай возможного бунта рабов. Тут же еще ходила местная вдоль ограды охрана. Сама из числа рабов, списанных с арены по различной непригодности и теперь охраняющих саму школу. Школа Олимпия была подобно этакой крепости у берега самого Тибра. Она имела четырехугольную планировку по местности, и казалось, росла прямо из земли. Благодаря хорошо сложенному рабами строителями каменному фундаменту. И имела каменные высокие довольно
