произнес Кампелий Галла.
- Надеюсь, что не обман – в отчаянии, чуть не прослезившись, произнес все еще красный от стыда и неудобства Цестий Панкриций Касиус. Они оба не сводили глаз с арены амфитеатра, как и все, кто был на зрительских трибунах. От сидящих в первых рядах на особом предназначенном для них почетном месте весталок, до разношерстного орущего диким ревом плебса. Под натянутыми разноцветными от яркого и жаркого солнца палантинами. На длинных нависающих над теми трибунами до самой арены, ожидая с нетерпением выхода новых бойцов для смертельного поединка под громкий крик и овации, летящие венки и цветы прямо на ту засыпанную толстым слоем песка арену.
Казалось весь Рим, теперь смотрел этот новый поединок. Будто все, сколько есть собрались здесь именно только для этого. Чтобы увидеть последний и решающий бой двух гладиаторов смертников, бросивших вызов своей участи и судьбе под те крики и овации одуревшей и без этого уже от всего, что здесь происходило римской публики. А Лентул Плабий Вар и сенатор, и претор Римской полиции Марк Квинт Цимбериус, с отрядом городской вооруженной жандармерии, уже ехали по Апиевой дороге, спеша к Варам в их загородную виллу, чтобы подготовиться к поездке в Олимпию, не дожидаясь даже результатов и итогов последнего кровавого на арене Рима сражения. Лишь мелькнув своими пурпурными консульскими сената мантиями, они буквально незаметно под шумок толпы, испарились со своих положенных мест на смотровой трибуне амфитеатра.
Все было рассчитано по пунктам. И все уже решено между ними и дочерью Лентула Вара Луциллой Вар. Этакий триумвират и заговор против всех с целью наживы. Даже попытка покушения на самого Цезаря Тиберия на арене амфитеатра.
Лентул Вар решил отыграться. Отыграться за свой прошлый обидный проигрыш перед ланистой Харонием Диспицием Магмой. И обидными словами самого Тиберия в свой адрес.
Тогда же Тиберий жестоко съязвил Лентулу с намеком на его пост и замещение его Харонием Магмой, как более удачливому игроку на кровавом поле сражения. И умением руководить гладиаторами, лучше, чем Летул Вар в самом сенате Рима. И, вероятно, такому же в политике, не глядя на положение в обществе. И положения по своему статусу и классу, как гражданина Рима. Этой обиды он Лентул Плабий Вар простить не мог никому, даже Тиберию. Он не мог простить такой обиды, какому-то ланисте, да еще его теперь имение. Довольно теперь богатое, и почти по богатству не уступающее знатным домам Рима. Хоть и было всего лишь имением какого-то торговца рабскими жизнями на арене Рима.
Лентул Плабий Вар не хотел упускать такой шанс наживы. И подтянул к этому своего лучшего друга и помощника во всем начальника городской полиции закоруммпированного донельзя уже и работающего практически полностью на него и поставляющего преступников на арену Рима по желанию старшего Вара Марка Квинта Цимбериуса. Обещая ему хорошую сделку и добротный кусок от имущества Харония Магмы. Плюс и его Луцилла стояла на своем. И желала этого гладиатора, которому он сам и проиграл. Как и ланисте Харонию Мангме.
И Лентул Вар бесился и не находил покоя в своей мести. И вот все решалось и решалось пока в его пользу. Даже желание его дочери было ему теперь на руку. Эта его с ней договоренность была очень ему кстати. И он, если, что мог и с этим гладиатором посчитаться уже у себя дома за тот проигрыш. И никто не узнает о его убийстве, ведь он всего, лишь раб гладиатор, хотя и любимец арены Рима. И даже хотя на него положил глаз сам император Цезарь Тиберий.
Все решалось именно сейчас. И надо было ему спешить и ко всему подготовиться. И они вдвоем спешили, сидя на конной закрытой поверх крытым деревянным верхом повозке дома Варов. В гербах и символике.
Обвешанной пурпурной, почти по-царски, развивающейся на ветру Апиевой дороги тканью. Спешили на свою загородную виллу. Там уже ждала Луцилла, и тоже готовилась к поездке в Олимпию со стражей и другой частью полиции до этого временно по приказу Марка Квинта Цимбериуса расположенной в их доме.
- Мы сильно рискуем – произнес, встревожено Марк Квинт Цимбериус - Ты сам знаешь, это. Не боишься оказаться сам на арене под мечем палача. Помнишь, как мы собственноручно почти казнили половину знатных персон Рима на твоей вилле. И пока никто не знает об этом.
- Вот и пусть никто не знает - произнес, поправляя золотой браслет на правой руке Лентул Плабий Вар своему другу и начальнику городских тюрем и полиции и жандармерии Марку Квинту Цимбериусу.
- Я всегда рисковал – произнес ему в ответ, критически смотря на товарища по преступному делу и соратника во всех его делах Лентул Плабий Вар – Не больше этого. Не бойся, Марки Квинт, все будет нормально. И ты сам скоро оценишь это, когда получишь свою долю имущества от имущества Харония Магмы. Этого ублюдка ланисты гладиаторов, разбогатевшего подобно какому-нибудь сенатору Рима. Поверь, я знаю, он богат, как и ты, хотя все лишь сутенер своих умирающих за него рабов на арене Рима. У него всегда были деньги, когда даже сенаторы в Риме на тех играх гладиаторов просто разорялись до нищеты. И продавали себя и своих родственников в рабы. А он всегда был в выигрыше. Все эти его гладиаторы, которые всегда почему-то могли выживать на арене. И он получал деньги разорившихся тех сенаторов, так, что мы, можно сказать, посчитаемся с ним за эти их беды. Нужно только вовремя успеть до того как до них доберется сам Цезарь Тиберий. И его Преторианцы. Особенно этот гребанный его подручный Сеян. Скотина та еще. Жадный, и охотливый до власти. Ты же не хочешь ему все оставить, верно?
- Хорошо если так, как ты сказал - ответил ему Марк Квинт Цимбериус, сам, подумав, что он этот Лентул Вар и сам не лучше того же Сеяна. Потом продожил - Но, если, пойдет что-то не так, тогда нам придется на себе испытать весь гнев твоего родственника Тиберия. И нам самим конец и нашим семьям.
- Увидишь, уже завтра все утрясется - произнес, глядя волчьим алчным и хищным взглядом на Марка Цимбериуса Лентул Вар - Все будет на своих снова местах. Хароний Магма умрет, как я хочу. И все его подручные гладиаторы и рабы передохнут как собаки, а мы получим все его добро деньги и рабов. Хароний отправиться на арену под меч палача. Туда же и его все гладиаторы, кто не погибнет на арене. Если не погибнут от копий и мечей противников. На них всех все спишут, а мы все возьмем из того, что принадлежит теперь нам обоим. Исход гладиаторского боя, предрешен.
Мною и уже давно. И моими подручными слугами еще до начала боев. И он полностью полагался теперь на них, оставив своего домашнего соглядатая и распорядителя Арминия Репту и домашнего надсмотрщика и палача Касиуса Лакриция, распоряжаться и командовать преступниками рабами, обреченными на смерть заранее. И выходом их на арену для последнего боя со всеми школами Рима. Там в подземелье главного амфитеатра Рима, они их готовили к выходу на желтый горячий песок против школ Капуи и Помпеи, и школы Олимпии. Здесь внизу подвалов римского порядком залитого по всем подвальным каменным ступеням гладиаторской кровью амфитеатра, шла подготовка завершающей стадии кровавого хитроумного заговора. А повозка с обеими сенаторами, повернула на дорогу ведущую к вилле Варов. На боковое ответвление Апиевой дороги, как раз в тот момент, когда мимо нее пронесся Миллемид в вихре дорожной поднятой с камней пыли. И поэтому они не попали под его вихревой скоростной в полете ангела удар. Эта часть ангела, стремительно несущаяся в вихре астрального и живого вперемешку закрученного спиралью ветра и света, незримым призраком и скользящей черной тенью по булыжникам, летела в Рим. Оставив свою вторую половину возле больного и спящего под его надзором ангела Ганика, контролирующая его всего и все в том имении. И всех в Олимпии слуг и рабов, незаметно наблюдая за всем и поддерживая состояние больного в бреду лежащего Ритария Ганика под своим чутким контролем. Удерживая его состояние так до нужного момента и времени, подавив все его действия и действия яда в вине. И наблюдая за ним и время, от времени общаясь с ним, держа между реальностью и сновидениями его ангельский молодой еще по меркам ангелов разум сына самого Бога, сына своего любимого Зильземира.
Миллемид упивался сейчас всеми возможностями. Возможностями без контроля и надзора Свыше, открывающимися сейчас ему. И он спешил успеть везде и там и тут. И поэтому, оставив частицу себя в Олимпии, он летел в сам Рим, на помощь попавшим в беду гладиаторам и друзьям его подзащитного теперь сына Зильземира Ритария Ганика. Он все предвидел.
Все организовал и теперь следовал своему ангела Миллемида строгому поставленному плану. Он видел заранее, что произойдет. Даже дальше. Дальше, чем сам его возлюбленный Зильземир. Все свершиться уже скоро. И надо было принимать соответствующие меры, чтобы спасти всех, когда поклялся защищать самому Богу его сына и всех, кого тот любит. Готовый жертвовать собой, став любовником и личным пленником Луциллы Вар.
Это глубоко тронуло Миллемида. И он даже полюбил Ганика, как своего родного сына.
Жертва. Это то, что и он совершал сейчас. И то, что совершил Зильземир. Это все была жертва. Жертва ради других.
***
Зильземир парил над имением Варов в легком полуденном ветре, кружа и размахивая своими огромными оперенными астральным светом крыльями. Он, медленно кружа, опускался, осматривая перед собой весь огромный двор загородной сенаторской богатой уставленной колоннами арками и статуями из мрамора виллы. Он пронесся с огромной скоростью в астральном ветре мимо оливковых деревьев богатого сада виллы, и мимо работающих там многочисленных изможденных трудом рабов на горячем палящем ярком солнце. Мимо фруктовых деревьев и скотного двора и
