ТУДА И ОБРАТНО

      Долго или коротко, но на меня спустился благотворный сон. Во сне я продолжал беседу со своим другом. Вот что мне запомнилось.

      - Если ад есть повторение повторения, то чистилище - повторение без повторения. Оно есть превращение, творческое преображение в воображении, дающее нам опыт жизни, - нашел я искомые слова.

      - Здесь, в чистилище мотиватором такого творечского преображения выступает любовь, которая как естественное влечение к своему находит в нем иное, связывая разнородное как центростремительная сила. Напротив, в аду любовь уже к самому себе отвергает иное как центробежная сила, заставляя противоположные начала концентрироваться на периферии, то есть, на связывает однородное, развязывая разнородное. Тем самым любовь исключающая превращается в ненависть, извращает саму себя. Наоборот, любовь очищающая восстанавливает нарушенное ненавистью соперничества тел единство человеческих душ. Правильно я истолковал твою мысль о повторении без повторения как воспроизводстве в одном и том же иного? 

      - Да, в творческом акте мы меняемся в лучшую сторону потому, что нечто, находящееся во всем, является в нем разным, допуская возможность их гармонического или согласного сосуществования, без ущерба каждого, без необходимости приносить себя в жертву общему делу. Так необходимое действует в человеке,  а не вне его как принуждающая его сила обстоятельств. Это необходимое и есть сущность душевной свободы, а не насильственной зависимости или привчной привязанности, - необходимость самой свободы.

      Это у меня осталось в памяти, когда я очнулся в земном раю на вершине горы чистилища. Именно здесь в согласии с природным окружением, где никто никому не мешал, я почувствовал, что истина может пониматься не благодаря доказательству и рассуждению, но силой самой симпатии вещей друг к другу прямым образом.

      Вдруг, ни с того, ни с сего, мне стали лезти в голову мысли о смерти. Скандал, да и только, в таком святом месте! Как можно-с?! И все же…

      Смерть склоняется с адом, жизнь склоняется с раем. Между ними пропасть. Что это за пропасть? Пропасть всего всякого или ничего из всего? Вот именно. Между тем жизнь заканчивается смертью. Наряду с этим жизнь начинается смертью. Но это уже другая жизнь. Вот именно другая, - жизнь в смерти. Есть еще жизнь другого, который приходит на смену ушедшему. Куда ушедшему? В никуда или в ад, а может в рай?

      Если по правде, по инстинкту говорить, смерть, как и жизнь, - вещь физиологическая, живая, существительная. Она и бытовая, и бытийная. Сродни ей сон. Смерть инстинктивно переживается, чувствуется ее приближение. Но, как и сон, она чужая. Жизнь ближе: она своя. Смерть дальше: она чужая. Так и сон. Редко когда он свой. Чаще он чужой. Трудно сказать: я вижу сны, но они не мои, это чужие сны. Причем, при сне, чужой свой, - это ты сам. Так и смерть, - своя жизни, но чужая. Она своя чужая. Так человеку говорят: ты чужой. Мой, но чужой.

      То, что смерть бытовая, означает, что она обычна, регулярна. К ней приводят многие, повторяющиеся в нашей жизни действия. В этом ее физиологическая подробность. Интимность смерти в том, что она рядом поджидает и делает тебя чужим. Она заразна: прицепится – не отвяжешься.

      Вместе с тем смерть бытийна. Она есть факт отчужденного существования. В этом качестве она бескачественна, бесчувственна, безвкусна и бесцветна, безответна. К ней нельзя прикоснуться, ибо прикасание смерти есть событие отъема всех наших чувств. В этом смысле есть глубокая неправда экзистенциалистов, которые попытались ее приватизировать, сделать своим приватным делом. Они подменили саму смерть своим иллюзорным переживанием. Для них она  интимна до физиологичности. Но сама эта физиологичность головная, надуманная. Они идут от мысли и ее переживают, а не саму реальность смерти. Как впрочем, и жизни тоже.

      Смерть антиномична. Она одновременно есть и нет. Трудно ее поймать. Она постоянно ускользает, прикидывается чем то другим. Ее нет – ты есть. Она есть- тебя нет В том то и дело, что ты есть, когда она есть, но уже другой. Другой не в смысле существа, но вещи. Ты существуешь, но не живешь. Стал вещью в смерти как некий факт существования смерти. Она твоя смерть, но ты уже не тот, не сам собой. А почему? Потому что она отнимает у тебя тебя, жизнь в собственном виде. Она другая, чем ты о ней думаешь. Она настоящая как факт, событие твоей жизни. Она все ходит, ходит кругами вокруг тебя. Круги все сужаются, душат тебя, ты задыхаешься и умираешь. Дух отлетает – смерть приходит. В смерти нет ничего с небольшой, минимальной, ничтожной оговоркой, - кроме самой смерти. Смерть ничтожна. Но она все убивает, ничтожит, отрицает.

      Для чего необходима ее работа по разрушению жизни? Не для смерти, а для жизни, новой жизни. В этом смысле она вспомогательна, а не существенна, и есть орудие замещения старого новым в жизни. Дух здесь же пребывает. Он просто переходит от одного у другому. Этот переход и есть смерть. Он сам мгновенен, моментален. Mеmento mori. Смерть моментальна, жизнь вечна. Вечна благодаря моментальности. Моментальна благодаря вечности. Смерть есть мгновение вечности. Жизнь есть вечность мгновения. Это какая жизнь есть вечность мгновения? Разумеется, жизнь смерти, то, что она есть. Если  жизнь есть смерть, то она и есть вечность мгновения. Но мгновение не вечно. Поэтому есть не только жизнь, но и смерть. Но именно поэтому жизнь не вечна, если она вместе со смертью. Это так, если смерть есть мгновение вечности.

      Вот таким образом смерть, как и жизнь физиологична. Только это физиология не натуральная, а отвлеченная. Натурально же говоря, смерть вроде грязи. Поэтому ад есть то место, где грязно. А где грязно? Конечно, в ж…пе. Где ты оказался? У … в ж…пе. Чтобы не быть в аду, надо очиститься. Очищение есть чистилище. Когда очистился, оказался в чистоте, - в раю. Местом рая оказывается голова. Путь из ж..пы в голову идет через сердце. В голове ясно, когда она не в ж…пе, а на сердце легко. Все мы, когда умираем, оказываемся в аду. Другое дело, что мы там делаем. Если наломали дров в жизни, то расхлебываем д…рьмо в ж…пе. Если жили без последствий, то сразу попали в рай. Научите так жить. К содалению, жить так, без последствий, невозможно. Значит, надо жить так, чтобы последствия по преимуществу были разрешимые, благотворные. Тогда пребывание, заключение в аду будет условным, а чистилище номинальным, но реальным существование в раю. Надежда на рай реальна в чистилище. Она не реальна в аду. Поэтому, оставь надежду, в ад входящий. Не надейся, до глубин ада дойди, тогда, может быть, заслужишь прощение. От ада нам не избавиться, и не надейтесь. Эта жизнь есть ад не точный, а приблизительный. Да, и не жизнь это настоящая, а только приблизительная, то есть такая, которая нас приближает к аду. От него никуда не деться, ибо он и есть то, куда мы попадаем, - в никуда. Поэтому избавление от ада возможно только для тех, кто вовсе и не жил реально. А кто реально пожил, интенсивно, будет реально гореть в аду.     

      Смысл ада и рая в том, что загробный мир, как и мир до гроба, имеет два способа существования: живой и мертвый. Только в нашем мире до гробовой доски акцент ставится на живом моменте. Иначе в загробном мире, в котором акцентиируется момент смерти, ибо в него попадают через смерть. Тогда как в нашмир, который можно назвать «земным», попадают через жизнь. Так вот, кто реально не жил, реально и не умер, и только по-нарошку, на словах, условно, оказался в загробном мире. О таких, как было сказано, нечего жалеть, - «взгляни – и мимо проходи». Напрасны ожиданья. Те, же кто занимался в жизни отрицанием, окажутся на своем месте в аду. Иные, занятые утверждением, созиданием, в том числе и себя, ноне в ущерб другихи за их счет, обретут себя в раю, испытав себя в аду. Это запкономерно и справедливо. Они заслуживают ад, но как лишь преходящий момент их загробной жизни. Ведь все должно быть по справедливости. По той же справедливости, кто здесь, в миру, устроил себе рай, будет гореть в аду. Иные возмутятся: как же так, увасне сходится, - неравновесный счет. Значит, за конечные страдания – бесконечные радости, наоборот, за конечные радости - бесконечные страдания? Так не пойдет. Нет, дорогие, богатыеи успешные, именно так и про(ис)ходит. Так действует обратно пропорциональная логика.

      Рай как «царство духа» трансцендентен миру лишь абстрактно. Реально он ему имманентен. В идеале мир духовен. Это и есть мир духа. Но в нем можно быть уже в этой жизни. Правда, только на время. Как, впрочем, и в аду. Навечно быть в аду или раю можно только в том смысле, что страдание и радость на пределе отнимают у нас чувство времени. Таковыми чувства бывают только в загробном мире. Всякие чувства имеют свою границу, свой предел.

      Разумеется, есть и запредельное. Но оно имеет сверхчувственный характер. Это вотчина уже не души, не душевного тела, но духа, тела духовного. Рай и ад остаются в круге, в границах, в пределах мира души, мировой души. Они ее состояния, в которых она индивидуируется или воплощается, что то же самое, как мы собственно. Есть запредельное. Как в нем оказаться? Никак, ибо для нас оно смертельно. Через него мы проходим как через смерть моментом, но не можем в нем задержаться на время, а тем более навсегда. Запредельное не есть неопределенное, хаос, меон. Нет, оно есть укон, само ничто. Доступно нам ничто только как самоотрицание. Понимание беспредельного как вечного становленпия или вечной жизни тривиально и глупо, просто бессмысленно. Но все встает на свое место, становится уместным, осмысленным, если беспредельное понимается как ничто. В таком понимании нет пресловутого человеческого субъективизма, экзистенциального или трагикомического трепетания или умильной сердечной привязанности. Да, жалко без любви,страха и трепета. Так оставайся в кругу конечной жизни с ее райской любовью и адской ненавистью.  Но есть реальное трагическое чувство жизни без ненависти и сострадания. Каонечно, оно запредельно и неведомо человеку. Что ему с ним делать? Ничего.

      «Что за мысли посещают смертного в земном раю, - сказал с про себя. Кстати, другого рая не было и до сих пор нет, ибо он может быть только если все в нем окажутся. Но есть еще и ад. И он далеко не рай, даже земной. Разумеется, земной рай «земной» условно, ибо был не в прошлом, а есть в сознании человека, живущего в настоящем.Так что, есть рай и ад вместе с тем, что их разделяет как чистое и грязное, существуют вместе с нами, а не помимо нас и вне нас. Точнее, они не в нас, это мы в них пребываем: условно в этой жизни, безусловно в жизни загробной.