- Что случилось? – спросил я, поднимаясь вместе с Василисой на ноги.
- В том то и дело: не знаю. Мы только сейчас летели по небу, как сразу же оказались на полу или, как сказать…
- Да, ладно, - продолжай, - я попросил ее не отвлекаться на мелочи.
- Ну, вот: я лежу и смотрю как бы сверху, как ты, Сережа, пробуешь оживить мое мертвое тело. Мне стало просто жутко, и я закричала, повторяя твое имя снова и снова.
- Ничего, ничего. Ты просто уснула и видела тот же сон, что и я.
- Неужели? Так это и есть сон? Как страшно.
- Это был ночной кошмар, - пояснил я, вздыхая с облегчением.
Василиса смотрела на меня буквально вытаращенными глазами.
- Так значит, все же я видела сон?
- Сомнений нет. Конечно. Мы видели один и тот же сон.
- И что это значит? – неуверенно спросила Василиса, страшась обмануться в своих ожиданиях.
- То, что у нас есть будущее! – радостно воскликнул я.
- Правда?
- Конечно.
- И у других людей тоже есть будущее? – спросила с надеждой меня Василиса.
- Про других людей не знаю, - честно сказал я.
Только я успел это сказать, как мы уже были в камерах в лаборатории Василисы. Но они никак не хотели открываться. И вот, когда силы наши иссякли, створки камер, виновато скрипнув, наконец, открылись. Последнее обстоятельство указывало на то, что сбился алгоритм движения на машине времени. Вероятная причина, - это активирование обоюдного сновидения. О чем это говорило? Скорее всего, о том, что при использовании машины времени впредь возможны возмущения времени, которые делают рискованными попытки путешествия во времени. Эти возмущения времени, наверное, вызываются энергией коллективного сновидения. Таким образом, открывается окно в будущее, но теряется точность попадания в него; во всяком случае, для тех, кто теперь видит сны. Зато для них устанавливается обычная, но гарантированная процедура смены прошлого будущим в настоящем, как это было прежде. Так открывается будущее, но тем самым закрывается прошлое, если не для наблюдения, то уж точно для вмешательства. Этот процесс может приобрести необратимый характер, если сновидения станут массовым явлением в жизни землян и инопланетян.
Конечно, мы могли рискнуть и отправиться в будущее с неопределенным, точнее, приблизительным местом назначения. Но что это будет за будущее, если оно ограничивается прошлым для всех других людей, то есть, повторяется из века в век? Может ли быть будущее для отдельно взятых двоих существ вне связи с будущим всех остальных? Чем оно будет у них заполнено? Или это будет пустое будущее? Напрашивался неутешительный ответ: никакого будущего у них не будет. Тогда зачем отправляться в будущее на машине времени? Правда, оставалось еще предположение, что мы можем оказаться в будущем более совершенных существ. Но станем ли мы созвучны их времени и найдем ли мы среди них свое законное место?
Выходило так, что самым оптимальным решением было остаться в настоящем Василисы и доложить Совету ордена интеллектуалов о результате нашего несанкционированного эксперимента со временем. Найдут ли люди благоприятный выход из ловушки времени при разглашении такого результата, зависело бы от нас только при условии, если бы нам позволили распространить удачный опыт сновидения среди всех остальных существ. Но здесь было несколько «но». Во-первых, передается ли такой опыт от близких людей к не близким и даже чужим? То есть, насколько опыт передачи сновидений может быть произвольным, условным? Во-вторых, предпочтет ли Совет маловероятное прогрессивное будущее надежному, но регрессивному будущему? Понятно, что оно регрессивно, ибо если нечто повторяется, то оно становится с каждым новым разом эвристически хуже того, что было прежде.
Зато такое мнимое будущее надежно. Появление Ордена посвященных было вызвано сопротивлением настоящему без будущего. Но его малочисленность ввиду закрытости тормозило такое сопротивление. В то же время большинство землян было вполне довольно существующим порядком вещей, что как раз и обеспечивало закрытость ассоциации интеллектуалов и превращало их сопротивление в пустую игру с тем, тенью чего они становились. Разумеется, они скрывали от самих себя противоречивые следствия из диалектики их борьбы с регрессом будущего, так как не могли разрешить их самостоятельно. Поэтому, кстати, они и обратились за помощью к прошлому, в результате чего появился я в их времени.
Я не знал, как правильно поступить. Василиса надеялась, что я приму верное решение. Что было делать? Ждать? Но чего? Неизбежного? Я мучился тем, что не мог определить, что будет, если я с Василисой попаду в будущее. Это будущее будет прогрессивным или альтернативным, иным как вредному регрессу, так и полезному прогрессу?
В конце концов, я пришел к неприятным мыслям относительно того, что человек как материальное существо с привходящим извне разумом может совершенствоваться только в силу необходимости, когда, как говорят, «припрет к стенке», и обязательно под наблюдением не себе подобных, а более совершенных существ. В принципе, правы были древние мудрецы, говорившие, что «Вверху то же самое, что и внизу». Иерархия одна, только наверху правят сильные духом, тогда как внизу, среди людей, слабые духом, соблазненные дарами. Они верят, потому что надеются на любовь, на то, что их одарят, им помогут спастись от самих себя. В жизни же люди, соблазненные дарами, ведут себя так, как ведут животные, - врут, воруют, убивают, утешая себя, что они лучше последних. Современные люди, как Василиса, не имеют привычку врать, воровать, убивать, но в них мало жизни. К сожалению, в людях не хватает духа на то, чтобы не только оптимально развивать жизнь, но еще и максимально совершенствоваться. У людей будущего, к которым я попал, вся душевная энергия уходит на борьбу с плохой жизнью, так что им не хватает уже сил на хорошую жизнь и тем более на духовное существование.
Место будущего
Мне так и не удалось уговорить Совет ордена интеллектуалов. Они предпочли просто отослать меня в прошлое, - не в живое прошлое, но в мертвое прошлое. Это случится завтра утром. А, сейчас, я жду Василису. Мы договорились с ней бежать в наше общее будущее, которое может наступить, если мы увидим сон. Какое оно – это будущее? Будущее есть место, которому еще нет места в настоящем. Но в нем уже есть место для прошлого, которое не прошло. Будущее придет из него, если в нем есть место не только для прошлого, но и для того, чего еще не было в наличной реальности. Из чего оно строится? Только ли из того, что было или есть? Может быть, в этом участвует то, чего не было и нет? Но если это так, то оно строится еще из ничего, из самого «ничто»? Что это за «ничто»? Ничто из наличной реальности? Да, конечно. Хорошо. Однако это ведь не ничто вообще. Это ничто есть нечто из виртуальной реальности, если последняя есть реальность возможностей, - нет, не реальных возможностей, но только возможных возможностей. Или, все же, невозможных возможностей? Может быть, только невозможных для данной наличности. Выходит, эти возможности не даны. Их нужно еще создать, подобрать достаточные условия для их появления при наличии уже данных необходимых оснований. Одним из этих оснований является неантизация или процедура отрицания наличной данности. Достаточным условием проявления возможности возможной для воображения и невозможной для наличного овеществления выступает данность ее неданности.
Можно ли такую возможность вообще реализовать в наличной реальности? Можно, но это будет не то, что мы хотели, а значит, ее нельзя реализовать. Почему? Потому что она появляется не из того, что было, и обращается не в то, что есть; остается же нечто иное, чем она, - ее тень как тень тени или копия идеи в мире вещей. Она не может появиться из того, что было, так как его уже нет. Или именно поэтому его нет, что оно превратилось в эту возможность, передав ей статус настоящего? Если так, то, уходя в будущее из настоящего, она теряет себя в настоящем, оставляя после себя тень, которую она бросает из будущего. Но по отношению к прошлому, когда она еще не реализовалась и была только в идее, она есть тень тени. Ничто в этом случае играет роль перехода или перевода между прошлым, настоящим и будущим. Для того, чтобы войти в настоящее и выйти из него требуется преодоление, у-ничтожение или исчезновение того, что препятствовало входу, и что мешало выходу. Что мешает меняться, появляться и исчезать? То, что есть как наличное состояние. Когда чего-то не было в наличной реальности, например, меня, что мне мешало в ней появиться? Моя несостоятельность, мое ничтожество. В этом смысле я был в ничто, то есть, был нигде, никогда и ни кем/ни чем. Это вечно прошлое для меня. Все прошло мимо меня. Для меня не было места. Я сам не мог извлечь себя из ничто. Меня не было. Был кто-то другой. Но вот я появился. Благодаря чему или кому? Освободилось место, и появилась возможность его занять из-за того, что тот, кто держал место прежде, ушел с него. Но места мало. Требуется еще некоторая вещественность и олицетворенность, чтобы найти это место в мире вещей и лиц. Она занимается у родителей.
Но и этого мало. Требуется еще инстанция, которая дает добро на изменение, на это преобразование. Эта инстанция обыкновенно называется людьми Создателем/Творцом или Богом. Я зову ее Духом, что то же самое, что Бог. Только в моем варианте понимания этой инстанции это не Лицо, не Существо, а Принцип. Но тут возникает вопрос о том, как можно понять эту инстанцию, если Она не Лицо и не Существо, а Принцип? Принцип не участвует со мной на равных, если понимать «на равных» в смысле сущностного отождествления, так как сам я не Принцип, а только лицо и существо. Он не может мне ответить и Его участие в моей судьбе не то, что безучастно, но нейтрально в том смысле, что Он позволяет мне идти своей дорогой. В принципе это Закон Мироздания. Если он закон, то закон как причина изменений или их следствие? И то, и другое одновременно. Выходит, Дух есть Карма? В принципе, да, за некоторым исключением, - Дух ни с чем не отождествляется и существует сам по себе. Тогда как карма есть порядок всего или последовательность всякого изменения. Все является иным Духу. Но Дух есть Не-иное для всего иного. Он одновременно больше, чем все, что есть, и меньше всего, что есть. В последнем случае он есть «чистое «Ничто», а в первом случае – «Что» в
