только как момент уже бытия, в бытии? Ведь не всегда мы есть здесь и теперь, - бывает, мы выпадаем из наличного бытия, вернее, теряем сознание своего существования в данное время в данном месте. Означает ли это, что нас нет? Обыкновенно мы считаем, что нет, - мы есть, но не всегда осознаем, что есть, или находим себя в другом месте или другом времени в мечтах или в воспоминаниях. Выходит, мы используем наличное существование в настоящем для существования в том времени, которое прошло, или в том месте, в котором нас нет теперь.
Интересно, является ли прошлое время, о котором мы вспоминаем, настоящим прошлым или это прошлое в настоящем, то есть, не настоящее прошлое? Впрочем, может быть, это прошлое есть настоящее в прошлом? Другими словами, оно есть то, что мы избирательно видим в прошлом, сообразно тому, как устроено наше сознание и чем оно занято, увлечено. Под углом зрения настоящего является к нам прошлое или есть прошлое в настоящем. Поэтому это не настоящее прошлое. Это реанимированное прошлое, прошлое, которое воскресло. Взять пример с Иисусом. Он воскрес, но это был уже другой Иисус, прошедший горнило смертных мук и самой смерти, воскресший из мертвых. Он действительно умер в отличие от всех людей, которые возвращаются после так называемой «смерти» опять в этот мир, ибо с ним произошло не просто преображение на момент времени, а превращение навсегда в совершенное (духовное) существо. Как это превращение можно понять в переводе на язык времени? Вот так: чтобы сделать прошлое настоящим, нужно полностью забыть прошлое. Тогда прошлое придет из будущего неузнаваемым. Так же должно обстоять дело с будущим, - будущее тогда станет настоящим, когда полностью забудется не настоящее, а то прошлое, которое уже прошло, но цепляется все еще за настоящее своими травмирующими напоминаниями. Этими травмирующими напоминаниями для людей будущего были их сознательные ограничения предсказуемым, то есть, повторительным будущим, сковывающим творческие возможности времени.
Может быть, действительно Мах ушел в прошлое и назад вернулся, обернувшись не собой, а мной? Вернулся не сам Мах, но он стал маркером такого возвращения, - ушел навсегда в прошлое, которое полностью прошло, освободив место во времени для другого, который как раз выпал из своего времени, раскрутившись на карусели сновидений.
Но где у меня твердые основания для предположения, что всякое место во времени должно быть занято кем-то? И если оно никем не занято, то оно ждет кого-то, чтобы оказаться занятым, занятным?
Я чувствовал, что время стало вязким, и мне приходилось все труднее продвигаться вперед, - я еле удерживался на плаву в мыслях. Они становились такими мелкими, что не могли удержаться в кругу идеи будущего времени и рассыпались в прахе под ногами. Как можно геометрически выразить модальности времени? Не так ли? Прошлое – это круг, настоящее – точка, а будущее – прямая? Будущее развертывается в линию из точки настоящего, в которую свертывается кругами прошлое. В моем случае необходимо было развернуть прошлое и свернуть будущее, чтобы найти точку сборки новой структуры. Отлившись в эту точку, можно было свернуть прошлое и развернуть будущее уже не по прямой, а по кругу, чтобы оно заполнило все вокруг. Так из точки сгущения пойдет время кругами пульсации в будущее сообразно импульсу/толчку сборки.
Сдвинуть дело времени с мертвой точки, отлить его в новую точку сборки, подтолкнуть к новому воплощению, завести его, замыслить могло только необычное сновидение, которое стало бы зачином/архетипом сюжета новой жизненной истории. Сама возможность появления необычного сновидения должна быть обеспечена не свертыванием прошлого в точку настоящего, а его расхождением, расталкиванием, освобождением, очищением от него места во времени для будущего, которое только так начнет раскручиваться.
Нужно оттолкнуться от прошлого, провести его отрицание, разорвать последовательность моментов времени, раздвинуть их, образовав временную лакуну, пустое место во времени, заскочить за эту последовательность, трансгрессировать, встать в перпендикулярную позицию по отношению к ней. Это пустое место следует заполнить энергией отрицания прошлого, как того, что уже прошло, так и того, что еще не прошло. Только так можно было начать время сначала. Оно само не начинается с начала, так как не все прошлое прошло, а то, которое не прошло, продолжается по кругу в будущем. Следовало затормозить, задержать его в прошлом. Только так можно было раздвинуть горизонт времени. В пустом от прошлого месте времени из энергии его отрицания, от его расщепления мог образоваться прорыв будущего, которого никогда не было. Однако чтобы возможность такого будущего обрела зримые черты реальности, необходимо было его разыграть так, как оно само бы разыгралось. Намеренно это сделать невозможно.
Где есть творение, но нет сознательного намерения? Только во сне. Но одного сновидения человека из прошлого мало. Требуется еще и сновидение человека из будущего для того, чтобы времена сошлись в едином для них настоящем. Один человек есть. Это я. Кто является вторым, так необходимым для замеса, закрутки сновидения как ростка будущего, которого еще не было? Им должен быть близкий мне человек. Кто им является? Разумеется, Василиса. Но она, как и все люди будущего, не видит сны. Как помочь ей увидеть сон, если она никогда его не видела? Причем именно тот сон, который вижу я? Это тот еще вопрос. Но если она его увидит, то этот сон станет подлинно необычным, ибо его увидит та, которая никогда не видела сны или, по крайней мере, не помнит ни одного из них.
Значит, самой главной задачей, которую не я один, но мы вдвоем с моей любимой можем решить, является задача разрешения ее от бремени сна. Она беременна сном, но никаким не может им разродиться. Как ей помочь? Или, может быть, она вовсе не беременна сном? Тогда необходимо ей помочь с этим, пока она в цветущем возрасте. И после зачатия сна поддерживать рост в ней плода сна.
И все же, каким образом можно было заронить в ближнем росток сна? Это невозможно сделать, если он не спит вообще. Нет, он спит, но не знает себя спящим. Почему? То ли потому что он спит мертвым, а не живым сном, то ли видит сновидения, участвует в них, но в момент пробуждения память о них полностью стирается из его сознания. Необходимо восстановить память о сне. Как это сделать? Не связан ли сам момент пробуждения с событием вымывания памяти о сне? Как расцепить эти два момента и ввести в пространстве между ними самосознание?
Все эти вопросы я задавал себе поздним вечером, идя на встречу с Василисой на самый верхний этаж Института Времени под крышей. Скрепив свою встречу с ней крепким поцелуем, я спросил: «Вот ты неоднократно говорила мне, что не видишь сны. Но я никак не могу понять тебя. Этого не может быть».
- Многие люди до сих пор ошибаются, потому что судят по себе. Если ты видишь сны, которые, с твоих же слов, тебя посещают все реже и реже, как только ты появился у нас, то это не значит, что мы видим тоже сны.
- У тебя есть потребность во сне?
- Конечно, есть. Без сна я получу нервное и физическое истощение, и, в конце концов, умру. Но я прекрасно чувствую себя без всяких сновидений. И пока ты не стал утверждать, что можно видеть сны, мы как то без них обходились. Сейчас я испытываю некоторое беспокойство по этому поводу. И понятно почему, - мы лишены того, что есть у тебя. Может быть, это расплата за наш прогресс.
- Ты что, Василиса, не понимаешь, что вас лишили или вы объективно лишились того, что составляет немалую часть вашей жизни. Я не могу принять это, так как оно противоречит простому здравому смыслу.
- Мой здравый смысл с этим хорошо уживается.
И тут вдруг меня осенила любопытная догадка.
- Василиса, можно нам вдвоем сегодня же зависнуть между временами на несколько часов? Помнишь, мы уже делали это недавно в кабинете Джонни с помощью машины времени.
- Это можно сделать прямо здесь в моем кабинете. Для чего это нужно?
- Как ты не понимаешь? Для того, чтобы попытаться вместе заснуть и увидеть сон.
- Ну, давай попробуем, - согласилась со мной Василиса, но по ее глазам было видно, что она это делает не потому, что надеется на самом деле увидеть сон, а потому, что думает, таким образом можно снять нервное напряжение, которое доставляло нам немало огорчений.
Для того, чтобы попасть в область чистого времени, мы прошли в соседнюю комнату. Она была просторнее кабинета Василисы. В ней стояли две герметически изолированные камеры из плотного материала приглушенного цвета для перемещения во времени. При помощи гибких и сверхпрочных кабелей они были подсоединены к темпоральной установке, представлявшей собой комнатную пирамиду. Василиса подошла к пирамиде и прикоснулась к передней грани. На уровне ее груди показалась панель управления, и выдвинулось удобное кресло, на которое она села и стала настраивать установку на оптимальный режим работы. Вскоре раздался мерный гул и с мелодичным звоном раскрылись створки камер, услужливо приглашая нас в свои объятия. Встав в камеру, я почувствовал легкое головокружение, которое тут же исчезло. Появился еле уловимый ухом свист. Глаза невольно стали закрываться, и я стал считать секунды. На пятой секунде я услышал голос Василисы: «Сережа, ау». Тут же открыв глаза, я увидел перед собой Василису. Неведомая сила держала нас в равномерно освещенной пустоте. Казалось, что свет струится одновременно со всех сторон. Невольно мы взялись за руки и пошли неведомо куда. На душе было легко и ни о чем не хотелось думать. Я сделал над собой усилие и спросил у Василисы: «Сколько у нас есть времени на попытку заснуть и увидеть сон»?
- В нашем измерении я настроила установку на шесть часов. Но здесь мы не чувствуем времени, - стала успокаивать меня Василиса, увидев же, что я спокоен, спросила, - как ты собираешься заснуть в таком виде?
- Действительно, сна нет ни в одном глазу. Нельзя ли в следующий раз сделать так, чтобы вокруг было темнее, чем сейчас? Трудно при таком освещении заснуть. Кстати, как ты думаешь, влияет ли наше состояние в обычном измерении на нынешнее состояние в этом необычном измерении?
- Насколько я знаю, это естественное освещение нулевого времени. В нем мы появляемся в том виде, в каком входим в него. И выходим мы в том же виде, в каком вошли.
- То есть, он никак не влияет на нас?
- Он не может не влиять, но его влияние имеет нулевое значение. Мы не замечаем его.
- Хорошо. Тогда давай ляжем и немного полежим: может, уснем, ведь в нашем времени уже наступила ночь.
Мы так и сделали и вскоре у меня стали слипаться глаза, несмотря на необычность окружения. Мне снилось, как я лечу по небу вместе с Василисой; мы крепко держим за руки друг друга и смотрим вперед. Но тут я внезапно проснулся и так и не узнал, что ждало нас впереди. Василиса лежала рядом. Меня тут же объяла тревога за нее, - она лежала в неестественной позе. Я позвал Василису, но она никак не откликнулась и даже не пошевелилась. Ее глаза смотрели куда-то вдаль и были неподвижны. Я взял ее
