опасный переток населения? Особенно нашего, несмотря ни на что продолжающего бежать в Европу и Америку? – спросил в надежде получить долгожданный ответ на мучающую весь учёный мир проблему от окосевшего вундеркинда, озарённого, очевидно, не алкогольной, а какой-то сторонней всезнающей силой. – А то, знаешь, - припугнул, - скопятся все на западе, и затормозят вращение прародительницы, и будет она болтаться с люфтом, вызывая мощные смертельные оледенения. Мало того, что наши бегут, так и земли наши северные, отрываясь от берега, уплывают в последнее время в ту же американскую сторону. Что будем делать? – Уговорившие бутылёк мученики науки поникли затупевшими головами.
- А ежели, - тяжко встрепенулся младший, не обременённый тяготами научной ответственности, вынужденными заскоками и сдерживающими табу, - перевесить притягивающее светило с запада на восток, и пусть беглецы возвращаются в обратную сторону?
Старший беспонятливо уставился на него ничего не выражающим замутнённым взглядом.
- Хочешь переплюнуть Архимеда? – осведомился жёлчно, не приняв разумной, но слишком простой для гениального ума идеи. – Думаешь, они бегут вслед за дневным солнцем? – погрозил белым и пухлым пальцем, каким неудобно ковырять в носу при обдумывании редкой мысли. – А мне думается, что причину надо искать в Земле, - и уставился на недотёпу остановившимися застекленевшими глазами. – А точнее, в изменении климата на ней, - подсказал неуверенно, заплетающимся языком, ответ себе, которого не знал даже и шустрый младший, не затурканный тенденциями, теориями и гипотезами. – Мы ведь – производные Земли, - и посмотрел на стол, высматривая себе удобное местечко. – Так? – Витёк неопределённо пошевелился, вспомнив о родителях, от которых был производным, но промолчал, чтобы не сбить идеолога с панталыку. – А раз так, - уверил тот себя и друга, - то отсюда следует, что мы связаны с ней больше, чем с Солнцем, и в том, что куда-то бежим скопом, виновата только она, прародительница.
- И каким же это образом? – подначил совсем отупевший слушатель ахинеемана.
Проповедник простецки почесал затылок, разгоняя заблудившиеся в пьяни шарики.
- А таким, что, - произнёс напористо, - вся Земля опутана силовыми линиями мощного, постоянно меняющегося электромагнитного поля, и если случится, что где-то они разойдутся или ослабнут, то тотчас в дыру проникнут гробящие космические солнечные лучи, и там наступит опустение и оледенение. Процесс, конечно, не скорый, но всё живое, и мы в том числе, чувствует заранее и бежит, сломя голову, прочь, не отдавая себе отчёта, зачем и почему. Доходит? – Но Витюша, опутанный мощными алкогольными силовыми линиями, снова предпочёл не вякать встречь, чтобы не напрягать разжиженные мозги, и только удивлялся фантастической казуистике вроде бы солидного учёного, читающего где попадя газеты, но строящего, однако, свой, для себя приспособленный кормящий улей, казалось бы, на пустом месте. – Земля наша и без того, - продолжал извергаться пенной мыслью окосевший теоретик миграционных человеческих потоков, - как и любая планета, остывает, и остывает неравномерно в зависимости от процессов в жидком ядре, - помотал отяжелённой головой с разжиженными мозгами, - и космических ударов сквозь озоновые дыры в атмосфере. Учуял? – Виктора и вправду стало слегка знобить, он поспешил сглотнуть остатки коньяка в бокале и, пересилив отвращение, зажевал парой безвкусных кисло-сладких креветок, вываренных, очевидно, в водопроводной, а то и в канализационной воде. – В результате, - запугивал добрый учёный дядя, - на нас грядёт неумолимое и неравномерное похолодание-оледенение, и народ, превратившийся в неуправляемую толпу, бежит в подспудном страхе вслед за согревающим солнцем туда, где климат равномернее и мягче и нет неприятного внутреннего ощущения гнетущей опасности от ослабленного геомагнитного поля. Мы бежим по силовым линиям.
- А я слышал и даже где-то читал, - напряг частично и неравномерно ожившие запьянённые извилины неуступчивый оппонент, - что у нас наоборот – всеобщее потепление на целых полградуса. В Арктике тает так, что скоро белые медведи превратятся в бурых, а там, откуда сегодня всего интенсивнее мигрирует толпа, сплошь засухи, холодные или горячие, и бесподобное пекло.
- И они, да ещё сухие бури и мощные тайфуны, - не стал отрицать явного миграциолог, - первые признаки грядущего похолодания, природная подготовка к нему. Ты говоришь, там стало жарче? Но это днём, а ночью – значительно холоднее и тревожнее.
- Но куда вы денете парниковый эффект от деятельности человека, многочисленных дымящих производств и авто? Разве не они являются главным фактором потепления в современном представлении об изменении климата? – Виктор начал потихоньку приходить в нормальное состояние, позволяющее поддерживать занимательный застольный трёп двух трезвенников, одолевших с маху целый пузырёк звёздного пойла, да ещё и с гаком.
- Заблуждение! – отрезал заметно потеплевший оледенитель и снова утверждающе, безапелляционно стукнул кулаком по столу, и снова все посудины ответили ему опасливым согласием. – Никакого глобального потепления, а только разогретая спекуляция мизерными цифрами, которых и в лупу не разглядишь. Нет и нет! – вскричал ожесточённо, заставив официантку тревожно обратить внимание на перебравших алкашей. – Это кажущееся потепление – всего лишь наложенный локальный и временный процесс, неоднократно повторявшийся в геологическом прошлом, когда планета наша ещё пухла. Теперь она, остывая, сжимается. Достаточно какому-нибудь приличному вулканчику проснуться, разбушеваться и извергнуть приличную массу тёмных, смешанных с пеплом газов и – нате вам! – конец вашему потеплению, и наступит всеобщее охлаждение. Так что, в локале всяко может быть.
- Да, да, я с вами в доле, - поспешил задобрить разбушевавшийся вулкан напротив подмерзающий северянин. Взял его бокал с невостребованным коньяком в связи с занятой речугой глоткой, вылил из него себе дружескую половину и продолжил миролюбиво: - Даёшь всеобщее охлаждение! – и они дружно прикончили смак, засосав по оставшейся дольке лимона. – А сколько народу-то понародилось! – посетовал невостребованный, потерявшийся в толпе, индивидуалист. – И все дышат, выдыхая, как заводы и машины, вредную углекислоту. – О-ё-ёй! – покачал удручающе головой. – Опять же с ёдовом стало побогаче – жрут не в меру, пухнут, как Земля раньше, и, простите за незастольное упоминание, пердят вонюче и так же загущают глобальный парниковый эффект.
Историк миграций и оледенений задребезжал довольным смехом, ощутив в сообщнике верного единомышленника.
- А вы, однако – наш! – завопил с энтузиазмом. – Вам надо в науку: глобально мыслите, и точка в точку! – А Виктор вспомнил кстати, как Шкуряк с Тарасюком постоянно перед сном соревновались, кто больше пёрнет и больше добавит вонючего газового конденсата в локально разогревающуюся северную атмосферу. От таких вот и подтаивают северные льды. – Абсолютно новая перспектива и неординарная тема, - радовался разогретый оракул похолодания. – Это надо же придумать: потепление в результате неправильного питания. Звучит? – и сам с собой согласился: - Ещё бы! Во всяком случае, стоит тщательно разработать. Так что иди к нам, устрою младшим, через десяток лет, глядишь, осилишь тему со многими опытами и экспериментами…
- …и экскрементами, - дополнил будущий кандидат вонючих наук.
- …командировки сообразим в солдатские казармы…
- Не хочу через десять, хочу сейчас, сразу и по полной, - заартачился привередливый талант.
- Мало ли, что ты хочешь! – осадил выскочку опытный учёный. – В науке, брат, главное – не твои достижения, а стаж. Придёт время, и тебе позволят перешагнуть на следующую ступеньку, а не так сразу – гоп и… а остальные как же? Терпи и жди. Без протекции старших соратников не высунешься, как ни пыжься. Ну, да ладно, это не к спеху, - и вновь перескочил на свою полюбившуюся кормящую ступеньку. – Ещё и ещё раз утверждаю, что миграция была, есть и будет, её не удержать, не подправить, сколько бы ни старались всякие политики и их приспешники – политизированные учёные в угоду себе. И определяется она не усилиями всяких там политсоциальных условий, а жизнедеятельностью Земли. Вот, опять же к примеру, с чего это наш народишко бежит и бежит, упорно сочится на затхлый разлагающийся Запад? Чем у нас хуже, чем там? – заговорился с коньячного угара. – Казалось бы, есть всё, что угодно душе и телу, а утекают, подлецы, не думая о Родине. Процесс, хотя и вялотекущий, не могут остановить уже много десятилетий никакие демографические потуги властей, и не это ли признак неустойчивости восточной части планеты, где, скорее всего, и наступит локальное похолодание. Возьмём ещё более частный случай из частного случая с нашими эмигрантами. Большинство даже из тех, кто удачно вписался в ту регламентированную до тошноты житуху, будь она неладна, тоскуют не по нашей анархической свободе, не по знакомым и родным, а по щам, берёзкам и снегу, по природе нашей и своей, но, однако, не возвращаются, инстинктивно удерживаемые природным самосохранением. Многие так и подохнут там, испереживавшись, истосковавшись, словно киты, выбросившиеся на берег, слабея с каждым прожитым годом при оборванных корнях. И ничто им не поможет, никакие призывы, посулы и увещевания. А те, кто всё же преодолеет страх и вернётся, вряд ли станет прежним, с обрубленными корешками. Природа не терпит предательства, отсюда и неуживчивость и агрессивность шатающихся по миру. Поживут-поживут на новом месте и опять побегут неведомо куда, как перекати-поле.
- Точно, - опять поощрил будущий младший научный сотрудник, - сейчас вон многие побежали на севера. С чего бы это? И потепление наблюдается там же. Чуют, что ли? Гиперборея вытаивает?
Ушлый учёный-мигрантолог рассмеялся поощрительно.
- Нет, всё же надо вам к нам в науку: соображаете мгновенно и впопад. А потоки будут всегда, малые и тучные, и в самых неожиданных местах. Надо их изучать и, по возможности, прогнозировать, и это – наша задача. – Выпрямился, строго взглянув на будущего помощника. – Вы, сами-то, какого лешего рванули на север? Отдаёте себе отчёт в истинных причинах?
Виктор помялся, подыскивая причину поавторитетнее.
- Захотелось подлинной независимости и свободы от общества, в котором напрочь разуверился.
Старший тёзка скептически ухмыльнулся.
- Обманываете сами себя: сущей-то причины ведь не знаете?
- Похоже, так, - не стал обманывать младший ни себя, ни коллегу.
- Кто-то и зачем-то погнал вас именно туда, а зачем – неясно, - и объяснил: - Природа погнала, и туда же направляется сегодняшний, пока ещё жиденький, поток. Влил вас в себя, а зачем, мы не знаем и никогда не узнаем.
«Шкуряк бы ему разъяснил», - злорадно подумал несостоявшийся бурильщик.
- А вы, сами-то, с какой стати отираетесь здесь? – повернул копьё остриём вспять. По мере перебраживания алкоголя возвращалась и интеллигентская привычка обращаться на «вы». – Изучаете потоки через вокзал?
Теперь уже старший смущённо заелозил виноватыми глазами по разноцветным почти нетронутым блюдам обильного закуса.
- Ну и язва же
