согласен, что он выразительно на лице показывает.
– Но это не Кароль. – Не сводя своего взгляда с Константина, добавляет Трой. А вот здесь Константину хотелось бы услышать пояснения. – Почему ты так решил? – спрашивает Константин. – Путём логического учёта основных факторов. – Заговорил Трой. – Экстремальные условия в которые будет поставлен человек, потребуют от него мобилизации всех его физических и духовных сил, если он, конечно, захочет выжить. А природа на этот счёт максимально категорична и бескомпромиссна, выживает лишь сильнейший и приспособленный к новым жизненным условиям человек. И тут не до чувственных сантиментов, когда значение имеет твоя выживаемость. Я понятно, объяснил? – спросил Трой.
– Но тогда зачем здесь Кароль? – спросил Константин.
– По разным причинам. – В раздумье сказал Трой. – Может для того, чтобы высокий человек всегда был в курсе всего происходящего здесь, а может она в будущем должна будет сыграть роль подсадной утки.
– Как это? – удивившись, спросил Константин.
– Если мы, к примеру, принимаем за основную, версию о конце света, к которому готовится высокий человек, то Кароль, как нельзя лучше подойдёт на эту отвлекающую от основных событий роль для высокого человека. – Трой этим предисловием предварил свой основной рассказ, и придвинувшись к столу, принялся эмоционально обрисовывать то, что случится, когда на ковчеге среди выживших окажется Кароль. – Представь только, бескрайние вокруг пространства, где нет ничего кроме воды и просвета надежды на то, чтобы найти берег. – Пустился в рассказ Трой.
Потоп и ковчег ему противостоящий, с капитаном Врунгелем во главе.
– И ты, как и те на первый взгляд счастливчики, которым в последний момент и само собой впопыхах, удалось запрыгнуть на круизный теплоход, выступивший для всех новым ковчегом, оказавшись в новых для себя условиях, где теперь, глядя на эту бесконечную беспросветность, в свете промозглости которой видится всё твоё будущее, и не знаешь, вытянул ты счастливый билет, когда запрыгнул на этот теплоход, или же ты всё-таки попал. И ко второму выводу все последние события на ковчеге и подводят тебя.
И хотя все возникающие проблемы на корабле в основном носят свойства бытового характера, всё-таки нервы со временем начинают сдавать и хочется столовым ножом навести справедливость, которой, как тебе, да и многим спасённым людям видится, здесь нет и в помине. Ведь всё-таки здесь новые условия жизни и отдыха, где твои права ограничены со всех сторон уставом корабельной службы и самим кораблём, а вот обязанности, наоборот, кратно возросли и тебе приходится, когда наступает твоя очередь заступать в наряд, браться за швабру или за нож, чтобы начистить картошку на камбузе. Да и люди здесь всё больше разные, с разным мировоззрением, вот и приходится притираться друг к другу. А это не просто сложно, а подчас невозможно, когда ты привык крутиться в высших кругах, где всё чинно и благовоспитанно, а тут такой хамский подход к тебе и не пойми что за люда, который не считает нужным считаться с твоими заслугами и ни в чём не уступает, особенно во время обеда и распределения нарядов на хозяйственные работы по кораблю.
А ты, а точнее вон тот господин весь такой из себя вальяжный и когда-то в белом, не то что не привык, а он и никогда физически себя ничем не испытывал, а тут ему суют под нос швабру с грязной тряпкой на ней и без всякого пояснения, что всё это может значить, определяют в команду одного носатого матроса, под чьим началом должен трудиться этот важный господин, ещё вчера первый филантроп, что значит, один из богатейших и могущественных людей финансового мира, почти что Ротшильд, если брать их финансовый вес в своём сравнении.
И этот почти что Ротшильд, только удачливее и на один рубль олимпийский богаче, подспудно чувствуя своей шеей, что ему по ней надают, если он не будет слушаться этого матроса с красным носом, и ещё к тому же отлично понимая, что на данный момент ему нечего предложить этому матросу в качестве платёжного средства за отстранения себя от этих работ, – единый эквивалент товарного обмена ещё не сформирован и люди на корабле в своих взаимоотношениях обращаются к натуральному обмену, – а олимпийский рубль, как им понимается, сильно будет недооценен в этих условиях (максимум, что за него ему позволят, так это докурить бычок за собой) и почти что Ротшильд, опустив голову, берёт швабру и вперёд наводить на палубе чистоту.
Ну а тот, всем известный Ротшильд (для общей справки), как в воду канул и о его судьбе на этом корабле никто ничего не знал и местный Ротшильд мог себя считать единственным Ротшильдом, без приставки почти – а почему он так стремился к обладанию этого имени, хоть и был на один олимпийский рубль богаче того Ротшильда, то во всём виноват его проклятый снобизм и заигрывание с западным менталитетом: вот как-то не звучит как Ротшильд его настоящее имя, Дутый.
И тебе, да и всем вокруг, вдруг становится предельно ясно, почему Ной взял с собой в ковчег одних только родственников. Ему нужно было единоначалие, чтобы поддерживать должный порядок и дисциплину. А этого всего нет в помине на этом современном ковчеге, где капитан корабля, хоть и имеет капитанский авторитет, но этого недостаточно, чтобы быть главой новой нации, которая воссоздастся из спасённых на теплоходе людей. А такая неопределённость в единоначалии, ведёт к разговорам в тиши трюма между людьми решительной наружности, и как-то в душе у всех становится не спокойно, когда капитан Врунгель (это было не его настоящее имя, так его прозвали пассажиры корабля, и этому было должное обоснование – их всех спасти может только капитан с таким оптимистическим настроем на своё и общее будущее; вот почему Врангель, чьё им тоже предлагалось, не сумел набрать должного количества голосов) с утра появляется в зале ресторана, для того чтобы оповестить пассажиров ковчега о своих планах на сегодняшний день, а первый помощник так на него нехорошо смотрит, что мало кому верится, что капитан завтра перед всеми здесь появится в полном здравии и его ночью не собьёт с ног шквалистый ветер и не унесёт с палубы на борт.
А уж какая всех постигнет участь под началом первого помощника капитана, Лома (не нужно объяснять, почему его так прозвали), то одного взгляда на первого помощника будет достаточно, чтобы понять, насколько человек неблагодарная скотина, не умеющая ценить то, что есть. Всё ему, видите ли, не в радость и вызывает претензии, а как только это сырое существование сменяется на ещё более тяжкое, то только тогда он обращается с добрым словом к этому своему ускользнувшему прошлому.
Но вот почему Лом не торопится с тем, чтобы сместить со своего поста капитана, то людям далёким от морской профессии и права, то есть пассажирам, никак не поймётся. А всё дело быть может лишь в том, что Лом, хоть и имеет за своими плечами тысячи миль переходов, но он не слишком силён в навигаторском искусстве, без которого не нащупать твердь земли в этой бесконечности воды, а ему тоже жить хочется. К тому же он как никто другой на этом корабле знал, запасы провианта и на какой срок его хватит. И если кого первого подставлять на палубе силе шквалистого ветра, то это беспрестанно жующих пассажиров, которых как оказывается, в таких экстремальных условиях и морская болезнь не берёт и им постоянно хочется жевать.
Так что предпринятые Ломом меры по снижению суточного рациона питания для пассажиров, не только не добавили ему популярности, но это ещё один фактор, которым нельзя пренебрегать Лому, если он захочет заручиться поддержкой народа в деле провозглашения себя капитаном (и здесь эта чёртова демократия).
Но со всей этой, изо дня в день тусклой обыденностью, вроде как уже все смирились и уже не обращали особого внимания, пока на первый план не вышла эта самая Кароль, которая и прежде не вызывала к себе никакого доверия, а теперь, когда все друг к другу присмотрелись и наметили для себя, с кем лучше дружить, а кого нужно опасаться, то вот Кароль была записана в ту категорию людей, от кого нужно держаться подальше, иначе она обязательно тебе несчастье принесёт, смыв за борт или же тебя найдут с верёвкой на шее, которую подвесили на крюк на потолке.
И вот на этот раз эту Кароль увидели за капитанским столом и этот факт её там присутствия, и вогнал в тревожное чувство всех до единого людей в зале ресторана, кроме, конечно, того человека, кто был выбран Кароль на заклание, самого капитана. Ну а кто выступит инструментом возмездия для капитана, так непредусмотрительно для себя поступившего по отношению к своей супруге, которой и нет, а как всем думается, то должна быть в его-то годы, то тут тоже всё предельно ясно, если посмотреть на Лома, не сводящего своего нервного взгляда с капитанских рук, посмевших себе вольность приобнять за талию эту Кароль, своим искристым смехом сводящей скулы женской части ковчега, заставляя сжимать под столами кулаки мужской части пассажиров, явно недобро смотрящей в сторону капитана.
– И только несколько человек из всего состава ковчега, со всей своей отчётливостью видят, что тут на самом деле происходит, – Трой сделал оговорку, многозначительно посмотрев на Константина. И Константин, судя по этому обращённому на него взгляду Троя, должен был догадаться, кто эти люди. А вот догадался ли он сразу, то этого не удалось узнать, так как Трой счёл за нужное, самому об этом сообщить. И как сейчас Константином выясняется, то он тоже оказался в числе спасённых этим ковчегом, раз вместе с Троем там оказался и занимал с ним один из столиков, откуда они и вели своё наблюдение за всем происходящем в этом оперативном штабе корабля, размещённом в ресторане.
– Ну а теперь включи своё воображение, и увидь, – уставившись на Константина, Трой прямо его заворожил этим гипнотическим взглядом, с дальним посылом в нём. И что удивительно для Константина, то он сумел увидеть то, к чему его пододвигал Трой – это был высокий человек, на этот раз не демонстрирующий свою значимость и важность, а он как самый простой пассажир, занял один из столиков у стеночки и оттуда с вниманием посматривал вокруг. Трой же, заметив по глазам Константина, что он сумел сфокусировать свой взгляд и увидеть, ведёт его дальше, задав вопрос. – Ты видишь, с кем он там сидит? – И Константин оставляет высокого человека и начинает присматриваться к тому, кто сидит с ним за столиком. Что не так легко сделать, когда на таком далёком расстоянии находишься от этого столика, а интересующее тебя лицо не выказывает особого желания представляться и скрывается в тени экстерьерного деревца.
И Константину единственное, что удаётся увидеть, так это руки той (да это она, а не он), кто сидит за одним столом с высоким человеком. Константин выходит из транса и с сознанием смотрит на Троя и спрашивает. – Кто она? – На что Трой с иронией смотрит на него в ответ и спрашивает. – А ты разве ещё не понял? – Константин ещё раз заглядывает обратно, смотрит на те руки и тут его осеняет догадкой. – Надин? – полувопросительно озвучивает свою догадку Константин. И судя по Трою, то он правильно ответил на эту загадку.
– Ты же видел какая
