то, что еще не случилось, зная о нем заранее? Или мне придется все же самоустраниться? Но тогда я вынужден буду стать другим человеком. Как мне быть?
28 декабря 1650 г. Прошло больше месяца, но те мысли, которые меня одолевали в Персии, не исчезают и тревожат мое сознание.
За этот немалый срок мы благополучно добрались до Исфахана. Там, договорившись с французскими купцами, примкнули к торговому каравану, державшему путь до восточного Средиземноморья. В триполитанском порту мы сели на венецианскую галеру и доплыли до самой Венеции. Здесь накануне нового года мы готовимся к отплытию в Новый Свет. Натали стала мне еще ближе и желаннее. Тяготы нашего долгого путешествия по Среднему и Ближнему Востоку заставили нас предаться благотворному отдохновению. Все мои денежные средства, которыми я располагал в России, ушли на путешествие по Востоку и подготовку экспедиции в Новый Свет.
Втайне от своей спутницы я послал весточку Вере через доверенного человека в российском консульстве в Венеции. Я не мог поступить иначе. В зависимости от того, какой я получу ответ, и будет строиться план моей авантюры в Америке.
23 января 1651 г. Из России пришли неутешительные вести об исчезновении Веры. Что с ней могло случиться? Я мучился в догадках и сильно переживал за Веру. Возможно, ее тайная миссия закончилась в России, и она вынуждена была покинуть ее. Но тогда почему она не дала мне об этом знать?
Со дня на день я и Натали ожидаем час нашего отплытия в Новый Свет. Близость с Натали или «Натальей», как говорят русские, открыло мне глаза на них. Я понял, как часто был не прав, называя их «варварами». То, что там я принимал за грубость, несправедливость, и прочее в этом духе имеет место и у нас. Но как говорится в Библии: «В своем глазу не видит и бревна, а в чужом глазу замечаем даже соринку».
Здесь, в южном граде Венеры, зима легко переносится из-за мягкого морского климата, не то, что на севере в Швеции и на Балтике. Наконец, я могу заниматься музицированием в любое время, что благотворно сказывается на наших отношениях с Натали, которой на удивление удается преуспеть в музыкальном обучении. Однако скоро превратности судьбы опять отвлекут меня от блаженной музыки.
Всего скорее, в феврале нового, 1651 г., мы отправимся в Новый Свет на торговом бриге, который доставит нас в начале вечны на Карибы. У меня есть в распоряжении еще два года до моего выздоровления на острове Везения. Позже я назову его островом «Верный» в честь моего старого друга Пьера, который погиб на нем от подлой руки кровожадного пирата.
3 февраля 1651 г. Не могу отделаться от мысли, что чувствую себя старше своего, как бы это точно сказать… наружного возраста. Я помню себя молодым. Но тогда я не так был печален, как теперь. Радовался жизни. Сейчас я чувствую одну усталость. Свою душу не обманешь.
Меня мучают сомнения. Что я вообще здесь делаю? Как мне дальше жить, зная все то, что произойдет в будущем? Неужели я просто копия самого себя? Нет, ведь я был самим собой в Московии. Прав ли я, решив пожить всего лишь два года до моего пробуждения на необитаемом острове? Вероятно, да. У меня же не получилось остаться в Московии. Подозреваю, что судьба меня гонит из этого мира. Но тогда мне придется удалиться на Авенлою. Но если это случится, то я уничтожу себя. И там я буду мешать себе спокойно жить. Что мне делать? Проблема состоит в том, что я раздвоился, нет, удвоился, но остался в одном и том же мире. Но если это так, то я должен исчезнуть. Невозможно снова прожить ту же самую жизнь, зная все наперед. Значит, я не могу не исчезнуть, чтобы не мешать жить самому себе. Самый благоприятный случай для этого оказаться вовремя там, где я приду в сознание спустя два года. Но не для подмены. Или все же для подмены? Может быть, судьба мне дала второй шанс, если я, потеряв сознание, больше никогда не очнусь. Вот для этого я окажусь в нужном месте в нужное время. Но как я буду жить ту же самую жизнь второй раз? Получится ли у меня? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проверить.
8 февраля 1651 г. Пошла вторая неделя февраля. Меня стал угнетать здешний климат. Нельзя сказать, что в Венеции холодно. Но застоялая вода в каналах дурно действует на мой чувствительный нос.
Вчера случайно познакомился с местным наемным убийцей. Здесь таких зовут «браво». Я решил нанять его, ибо он отличается пытливым умом и может оказаться полезным ввиду моего отчаянного положения. Он сам изрядно отчаян. Странно, что он нашел интересного в своем подлом занятии? Зовут его Анджело. Прямо «ангел».
10 февраля 1651 г. Сегодня вечером мне внезапно пришла в голову странная мысль о том, что мне пора умереть. И это при том, что я еще не по годам молод. Хотя мне уже 80 лет, я выгляжу на все 28. Несмотря на это я готов к смерти. Я столько уже пережил своих близких, любимых, друзей, что мне теперь не жалко даже себя. И хотя я недавно встретился с теми, кто был еще жив, я их уже похоронил. Но не это, - то, что я побывал почти одновременно в нескольких временах, - меня приблизило к ощущению смерти. Только недавно я видел Генриетту-Анну. Но она была не та Генриетта, а еще ребенок. Как я смогу встретиться с ней еще раз, если я сам стою между ней и собой.
Да, я помню еще вкус поцелуя Веры Пушкиной, которую прежде знал Сюзанной. Но она не дает о себе знать. Чувствую, что это неспроста. Увижу ли я еще ее когда-нибудь? Но кто есть «я»? Тот, кто в Венеции или в Атлантике на пути к острову «Верный»? Если я есть тот, кто пребывает в бессознательном состоянии, то меня ждет встреча с ней. Но сейчас я в полном сознании и меня влечет одновременно к Эббе. Недавно, пятого дня, я уже отправился к Эббе в Париж, но вовремя спохватился на переправе, и обратно вернулся к моей нынешней любовнице Натали.
И все же, как быть с моим чувством смерти? Что это за чувство? Не чувство ли это того, что все проходит, включая и того, у кого все? Это стало еще более актуальным для меня, как только со мной стали происходить странные трансформации во времени. Что не могло не сказаться на состоянии моего ума. Меня серьезно беспокоит то, как понимать, например, следующее: я до сих пор живу за счет тех сокровищ, которые отыскал на «моем» острове, при том, что обнаружу их спустя два года? С точки зрения здравого смысла (какая неловкая словесная конструкция) это откровенная бессмыслица. На что она наталкивает меня? На предположение о том, что существует одновременно несколько временных потоков, которые временами (моментами) случайно пересекаются. Вот в такое пересечение временных путей, в их переплет я и попал. И тут меня взяло сомнение: вот то «я», о котором я веду речь, есть ли собственное мое Я? Да, и, вообще, что такое Я, в частности мое Я? Это метка меня как целого, опознаваемого мною в качестве меня собственно? Cogito Картезия? Что если я не я, а кто-то другой? Или, наоборот, кто-то другой вместо меня? Как это разобрать? И тут я вспомнил тот полночный час в королевском замке Кристины, в который я мучился сомнением в том, я это или не я? Вот это мучительное сомнение в собственной сущности себя и есть Я? Наверное. Да, точно. А все остальное второстепенно. И все же это меня не успокаивало, ибо я уже думал, что дело может обстоять так: физически я был тем же, только в различных возрастных состояниях, метафизически представлял тот же самый сомневающийся субъект; но несмотря на это я чувствовал в себе присутствие чего-то мне незнакомого и чужого. Не произошло ли ненароком совмещения во мне нескольких существ из разных параллельных миров, похожих друг на друга? Тот ли я, кто сейчас пребывает в бессознательном состоянии на острове моего друга Пьера? Мне вдруг стало казаться, что из меня вот-вот выпрыгнет незнакомый мне субъект, один в один похожий на меня, и будет своевольно себя вести. Я же, между тем, буду сидеть в нем и ничего не смогу сделать, полностью оказавшись беспомощным. От этого злополучного предположения я весь похолодел, и некоторое время находился в томительном оцепенении. Потом я, наконец, взял себя в руки и крепко призадумался над тем, что предпринять мне во избежание оного. Но, так ничего не надумав, решил положиться на волю всеблагого и милосердного Бога. Дай Бог, Он побережет меня от постороннего вмешательства моих двойников. К тому же трудно, неимоверно трудно противостоять своим двойникам, если не ведаешь того, кем сам являешься, - самим собой или своим другим, то бишь, этим самым двойником.
Помимо моих раздумий о временной трансформации и связанных с ней проблемах меня стал беспокоить интерес Анджело к моей спутнице Натали и ее легкомысленные амурные речи.
15 февраля 1651 г. Какое сегодня промозглое утро. В последнее время в связи с тем, что мне некуда спешить я стал писать в дневник с утра пораньше. И в самом деле, у меня такое впечатление, что весь мир вымок. Одно дело Венеция, а другое – тропические острова Нового Света. Там вода успокаивает и убаюкивает, здесь она раздражает.
Я не могу не думать о своих двойниках. Они как ускользающие тени преследуют меня. Кто они? Я ли из другого времени или некто уже иной, другой, мне чужой? Эти мысли страшат меня и наводят на такой вопрос: Что такое Я? Казалось бы, ответ очевиден, - это сам Я. В данном случае, что такое Я – это «что» или «кто»? Это я спрашиваю в отношении меня самого как единичного одушевленного лица в смысле относительного целого. Что же тогда такое абсолютное Я? И каково его отношение к моему Я? Вот на эти вопросы необходимо незамедлительно ответить, чтобы понять обоснованы ли мои страхи и, если не обоснованы, то приказать себе, вернее, уговорить себя не обращать на них внимание.
Итак, что такое Я? Как минимум, я вижу здесь, в употреблении этого личного местоимения две логические позиции: одна позиция есть активная позиция «кто», субъекта мысли, самосущего лица, другая позиция есть пассивная позиция «что», вещи, предмета мысли. Но в каком смысле в последнем случае? В смысле принадлежности, наличия, предиката, сущности. Кратко такая формула: Я есть Я. Каков смысл этого суждения существования? Я как сущее совпадает с Я как сущностью только в Боге как Духе. А, как же во мне, - не совпадает? Нет, не совпадает, ибо я не есть Абсолют. Во мне сущность не совпадает с существованием. Как это понимать приложимо к моей проблеме? Наверное, так: Я есть не благодаря самому себе, а абсолютному Я, в котором я, но не как сущность, которая всеобщая, полная, - у меня от нее только часть, - а как сущий, субъект воли. Но и здесь в воле я не свободен, ибо я есть в Нем, а не Он во мне. Даже у себя я не волен, так как был бы волен, если бы Он был во мне. И все же могу ли я быть в той позиции, когда Бог во мне как Я или источник воплощения в своем воплощении? Ответ на этот вопрос усложняется тем, что я пребываю в различных во времени и пространстве телах воплощения самого себя. Получается я Его наместник в качестве самосущего Я по отношению к сущностным модусам своего существования в разных временах и местах пространства. Но что значит быть наместником абсолютного субъекта, как не его заместителем, быть вместо него, за него. Абсолютный субъект представляет
