только в полноценной семье. Постараюсь ускорить ваше воссоединение насколько смогу. Кстати, почему у него такое имя?
Степан и Маша пожимают плечами, Ди молчит. Чуть позже довольные супруги жмут руку директору. Ди продолжает пялиться в окно, делая вид, что это его не интересует.
- Иди, занимайся, - грозно говорит директор, - и больше не дерись, но сначала проводи опекунов.
Ди выходит с Машей и Степаном из здания интерната, провожает их до калитки, где Маша обнимает его и целует. Ди скрепя сердце наблюдает, как они уезжают на ржавой «Ниве». Неожиданно какое-то скрытое чувство заставляет его обратить внимание на припаркованную недалеко от забора чёрную иномарку. Ди пытается разглядеть водителя через наглухо затонированные стёкла.
Сидящий в иномарке Герман вздрагивает, когда на него вдруг уставился мальчик, чьё лицо очень схоже с изображением на листе с принтера. Майор сказал, что лесник сдал шкета именно в этот интернат и вот теперь Герман увидел его воочию. Ничего необычного, вполне заурядный ребёнок, каких тысячи, вот только в его взгляде есть что-то странное, что-то пугающее видавшего виды главаря. Герман опустил стекло, состроил, как можно более дружелюбную мину.
- Мальчик! - махнул он рукой, - Это тебя зовут Ди?
- Меня, - ответил ребёнок.
- Так значит, это ты нашёл зуб?
- Я.
- Продай, - Герман вытащил из окна пару тысячных купюр. – Он мне очень нужен.
- Что значит продать? – спросил мальчик.
- Ну, - замычал обескураженный Герман, - значит поменять на деньги.
- Зачем?
- Ты сможешь на них купить, что захочешь.
- Я ничего не хочу. Зуб мой, - отмахнулся Ди, собираясь уходить.
- Тогда я дам тебе такой же, но из золота, – нашёлся Герман.
- Что такое золото? – вновь поинтересовался Ди.
- Ценный метал. Сможешь подарить его своей новой маме.
- Ди добудет всё нужное на охоте. Ценный метал ни к чему.
Разозлённый препирательством подростка Герман, вылез из машины, подошёл к забору, схватившись за стальные прутья. Ди приблизился к странному мужчине, втянул ноздрями его запах.
- Я дам тебе за него всё, что попросишь, - прошипел Герман.
Ди ещё глубже втянул его запах.
- От тебя пахнет ружейным маслом, порохом, чужой кровью, бумагой и…, - Ди задумался, - … и чем-то чем пахнет от вожаков хищников. Ты вожак стаи, напавшей на дом Ма.
У Германа отвисла челюсть. Неужели главаря ОПГ можно вычислить по запаху?
- Кто ты такой? – перешёл на шёпот Герман. – Что тебе нужно?
- Уходи из леса, - так же тихо произнёс мальчик, - оставь в покое Ма со Степаном и угодья того о ком не говорят.
- А то что? – ухмыльнулся Герман.
Ди провёл большим пальцем по горлу от уха до уха. Впервые за долгие годы Герману стало не по себе. Он понял, что этот маленький жилистый мальчик гораздо опасней, чем кажется поначалу. Что-то давно забытое, находящееся на краю генетической памяти вдруг всплыло из тьмы веков, обнажив острые клыки, от которых не защититься ни оружием, ни стальными дверями, ни головорезами-телохранителями.
Герман отступил от забора, не отрывая взгляда от посмевшего угрожать мальчика. Вернулся в машину, наблюдая, как Ди продолжает смотреть на него сквозь тёмное стекло. Герман бьёт по газам, быстро уезжая.
Когда Ди вошёл в здание, его встретили недавние неудавшиеся рэкетиры.
- Послушай Ди, - сказал один из них. – Давай к нам в бригаду, лохов щемить.
- Ух, мы им, - сжал кулаки второй.
- Когда лиса зайца зажимает, и у него нет выхода, - произнёс Ди, - Он на спину плюхается да задними лапами когтистыми ей по морде, да так что у той глаза вытекают. Заяц убежит, а слепой хищник в лесу долго не протянет, сожрут. Не прекратите то, что делаете, останетесь без глаз….
По-своему разъяснив ожидающее их будущее, Ди равнодушно прошёл мимо хулиганов.
- Не сердись, - крикнул ему вслед тот, что покрупней. – Мы это так…, понты….
***
Небрежно держа в руках жутко дорогую коробку импортных конфет, в здание Департамента Опеки твёрдым шагом проследовал раздражённый Герман. Поднявшись на нужный этаж, без стука вошёл в кабинет тамошнего руководителя.
Вскарабкавшаяся по головам сослуживцев на самый верх служебной лестницы и изрядно располневшая со времени строительства платной трассы Анжела Олеговна стояла у окна, рассматривая уходящий вдаль ещё не вырубленный вековой лес. Услышав шаги, она обернулась.
- Анжела Олеговна, - натянуто улыбнулся Герман, положив на стол конфеты.
- О, Герман. Сколько годков, - так же натянуто улыбнулась она, садясь «курдюком» на рабочее место.
Гость без приглашения уселся напротив, закинув ногу на ногу.
- Что по поводу дела, насчёт которого я звонил, Анжела Олеговна? - напомнил Герман.
- По поводу четы лесника изъявившей желание усыновить найдёныша? – спросила она.
- Именно, - утвердительно ответил Герман. – Дело понятно, благое, но….
- Но? – выразила удивление начальница.
Герман подвигает коробку конфет в её сторону.
- Не надёжные они, - начинает объяснять босс ОПГ. – Сто пудов замешаны в чём-то незаконном, например, в вырубке леса. Степан человек мутный, скрытный, а супружнице его вообще мальца доверить нельзя, синячит. Лучше передать его другим людям, я покажу кому. За мной не заржавеет, Анжела Олеговна, вы же знаете.
- И доказательства имеются? – она двигает коробку обратно дарителю.
Этот вопрос заставляет Германа занервничать ещё сильнее.
- Доказательства дело времени, - с нотками стали в голосе отвечает он. – Мне, как законопослушному гражданину, платящему налоги в казну, на которые вы жируете, не безразлично будущее этого ребёнка, и детей вообще, а значит страны. Вплоть до самых отчаянных патриотических действий. Ясно выражаюсь, Анжела Олеговна?
- При всём моём уважении, - переходит на тон ниже начальница, будто боясь быть подслушанной, - ничем не могу помочь. Прокурорские проверки замучили, он под всех роет. И вообще, Герман, времена меняются, не всё так просто, - указывает она взглядом на потолок.
Герман меняется в лице, желваки ходят под вдруг побагровевшей кожей.
- Раньше по-другому пела, когда с трассы откаты брала за выселение, - огрызается недовольный Герман. – Много деревенских однушки получили взамен крепких хозяйств? Или большая их часть в бараках на окраине города доживает? Где квартиры?
Теперь очередь краснеть пришла Анжеле.
- Уходи, - говорит она. – Мне своих проблем хватает. В твои лезть не собираюсь. Хотят усыновлять, пусть усыновляют. Тебе то, что до этого? Опять «бабки»?
- Дело уже не в «бабках», далеко не в «бабках», - поднимается с места Герман, направляясь к двери. – А ты смотри, - говорит он, выходя в коридор, - как бы на ржавую заточку в подъезде не налететь. Моё прочтение, Анжела Олеговна.
Анжела вздрагивает от громкого хлопка двери, вытирает ладонью выступившие на лбу капли холодного пота. Когда Герман на взводе с ним шутки плохи.
***
Перебинтованный Барбаросса сидит на стуле в кабинете майора перед склонившимся над ним Германом. Майор Майоров делает вид, что занят документами. Неожиданно Герман хватает Игоря за рыжую бороду, упирается ногой ему в живот, с силой тянет вверх.
- Оторвёшь, - стонет Игорь.
- Вот так я сейчас себя чувствую, - говорит босс, отпуская бороду. – Ты таких дел наворотил, врагу не пожелаешь.
- У меня сбережения есть дома, - отвечает Игорь. – Возьми все, отдай мужикам, разберитесь с недоноском.
- Ты что молчишь? – обращается Герман к майору.
- А что я? – пугается полисмен. – Прикрываю, как могу, не в разборки ж мне лезть.
- Чистеньким выйти хочешь? – злится босс. – Не выйдет. Если потонем, так все.
Майор заметно бледнеет.
- На днях, - взволнованно говорит мент, - интернат отпускает некоторых воспитанников в будущие приёмные семьи на пару-тройку дней с ночёвкой. Что-то типа увольнительной за хорошее поведение. Ди в списках не значится, но я могу надавить на обязанных мне людей из администрации. Отпустят как миленькие, а там сами решайте.
- Хорошее поведение? – задумывается Герман. – У дикаря разве может быть хорошее поведение? Он в любой момент может сорваться на грубость…. А на вас полагаться, - говорит он присутствующим, - что на пикнике в коровью лепёшку прилечь.
Герман хмурится пришедшей в голову мысли, выходит из кабинета, набрав на телефоне номер Варяга.
- Слушаю, Герман, - ответил тот, чавкая обедом.
- Собери всех самых надёжных и только надёжных. Всех понял? - говорит Герман. – Вооружи, кто без ствола.
- Мы что идём на войну? – спрашивает переставший жевать викинг местного разлива.
- На межгалактическую мать её, - поясняет босс.
***
Ди сидит на кухонной табуретке, наблюдая, как Маша разделывает рыбу, сегодня будет вкуснейший рыбный суп и возможно его любимые котлеты. Когда то вот так и его настоящая мать лихо вспарывала брюхо речным и озёрным обитателям, угодившим на гарпун. Постепенно мальчик погружается в волнительные воспоминания.
Одни из первых и самых ярких из них относятся к пяти годам. Солнечный день, он и мама сидят на корточках на берегу реки. Всё лицо Ди перемазано в чёрном иле, в котором он извозился у берега. Мама зачерпывает рукой воду, умывает его. Ди улыбается, она улыбается в ответ, потом они брызгаются водой друг на друга и просто вверх.
Теперь они запускают по реке сделанные из коры кораблики с листьями-парусами.
Ди показывает маме пойманного в траве лягушонка, та гладит его по мокрой спинке, затем мальчик отпускает его на свободу.
Они идут вместе по лесу, взявшись за руки, неся пустые корзинки. Останавливаются у орешника, набивают их доверху крупной лещиной.
Собирают грибы, ягоды, сухой хворост недалеко от покрытых папоротником холмов, выкапывают одной матери известные лекарственные корни каких-то целебных растений. Но вот на земле виден большой волчий след. Ди приседает, чтобы рассмотреть его. Мама хватает его за руку и они, часто оглядываясь, бегут в сторону избушки.
На заваленном кореньями столе тускло горит лучина, за окнами непроглядная лесная ночь. Ди лежит на кровати, обняв мать, разглядывая её лицо, но вдруг оно начинает напоминать очертаниями лицо Маши. Наваждение проходит так же внезапно, как и возникло.
Снаружи доносится протяжный волчий вой, мать сильнее прижимает к себе ребёнка. Это одноглазый Бродяга, уцелевший в схватке с его отцом, жаждет утолить голод мести их кровью. Старый волк ещё силён, ещё хитёр и очень опытен. Он ждёт момента, когда сможет впиться зубами в глотку самки и щенка человека уничтожившего его стаю.
А вот грибной утренний дождь застал их на осиновом островке посреди сухих еловых зарослей, где они собирали крепкие, красивые грибы. Они прячутся под деревом, слушая раскаты совсем не страшного грома, всколыхнувшего коромысло радуги горбом вставшей над лесом.
Вечером они идут поверху живописного оврага, неся полный груздей короб на продетой через ручку жерди. Внезапно мать останавливается, прислушавшись к лесным звукам, точнее к их отсутствию. Мать внимательно осматривает разводы мокрой глины виднеющиеся внизу. На ней видны следы Бродяги, он где-то рядом. Вдруг тишину леса нарушает хруст веток, ломающихся под тяжёлой волчьей поступью.
Мать бросает ношу, хватает Ди за руку, и они бегут, бегут, бегут, а позади хрустит ветками серая смерть. Мать хватает ставшего уставать мальчика на руки, бежит ещё быстрее подгоняемая первобытным страхом.
Вот и спасительная избушка,
