чувства: с одной стороны, хотелось броситься подруге на шею, крикнуть «хватить церемониться, расслабься, а ещё лучше поедем ко мне, в мою комнату, засядем с ногами на кровать и будем трепаться до полуночи!». С другой – я ужасно злилась на неё за то, что она теперь такая – чужая, далёкая, богатая, неприступная. И меня вынуждает соответствовать. Будто мы не с первого класса в обычной школе десять лет вместе колбасились, а лишь накануне впервые встретились на правительственном приёме и сейчас решили закрепить знакомство «кофейными» посиделками в стиле персонажей Оскара Уайлда.
- Что слышно от Люды? Она мне звонила где-то в октябре.
- И мне в октябре. А потом ещё несколько раз. Получила от неё письмо.
- Правда? Вот это да. А мне почему-то не звонит и не пишет.
- Дорогая, а ты часто живёшь дома? Кстати, я сама ей дважды звонила. Почему, когда ты бываешь в Америке, не наберёшь её номер, не заедешь к ней?
Марина опустила глаза:
- Да там всегда такая суета бешеная! Не отдых, а сплошные выходы и приёмы.
- Я тебе очень, очень сочувствую! – с большим трудом я пыталась загнать иронию куда подальше.
- А что рассказывает?
- В восторге, учится, живёт в доме брата, английский уже совсем родной. У неё всё хорошо!
- Ну, и слава богу! – улыбнулась Марина. – И у тебя, как мне кажется, тоже.
- Абсолютно. А Маркуша как?
- Ой, солнышко моё! Бегает, ужасно активный, улыбка с лица не сходит – чудо какое-то! И здоровенький – тьфу-тьфу-тьфу! Все няньки его обожают, говорят, что лучше мальчика у них никогда не было.
«А ты веришь», - подумалось мне. Впрочем, Марина просто любящая мамочка с нормальными гиперреакциями на своё дитятко.
- И много у вас нянек?
- Три. Дневная, ночная и выходная.
- Ого! Ну, а сама ты как?
- Лучше всех! – засмеялась подруга. – Хотела сказать… я ведь читаю тот журнал, где ты работаешь.
- О, большая честь.
- Ну, Белка, слушай! Вижу твою фамилию, горжусь, перед мужем хвастаюсь. И вот как раз в связи с этим, - Марина покусывала губы, улыбалась, взволнованно теребила салфетку, явно собираясь сообщить нечто эпохальное. - Знаешь, что мы решили? – какой торжественный тон! - Мы решили… Вот скоро у нас будет одно большое мероприятие, приедут важные дядьки, ты себе не представляешь, какой уровень! Это всё Лёшины дела по бизнесу, мы обязаны их регулярно принимать. Они приезжают с жёнами, мы приглашаем артистов, роскошный стол… В общем, уже отработанный алгоритм.
- Читала. И видела фото.
- Ой, кошмарные фотки, - кокетливо засмеялась Марина. – На самом деле всё куда лучше, красивее и интереснее. Люди потрясающие! Можно завести прекрасные знакомства, в твоём деле тоже пригодится.
- Не поняла: я тут при чём?
- Лёша разрешил… мы решили тебя пригласить, - эх, Маринка, оговорка сразу выдала все твои секретики! – Пригласить официально – и как мою подругу, и как одного из руководителей рекламной службы вашего холдинга.
- Я не руководитель и работаю на конкретное издание, а не на холдинг в целом.
- Ой, да какая разница! – махнула рукой Марина.
- Огромная.
- Ну, хорошо, руководитель журнала…
- Тоже мимо.
- Ну, договоримся, не это главное! Главное, что ты к нам приедешь. Такси я оплачу. Ты рада? Ты приедешь?
Мне пришлось собираться с силами, чтобы начать отвечать ей. Было тяжело и больно. Говорила я медленно, взвешивая каждое слово, а они, слова, были безумно тяжёлыми – их так сложно произносить! Но я должна была это сказать.
- Приглашать меня или нет, по договорённости с мужем, ты решала прямо здесь, посмотрев, как я выгляжу, в каком виде позволила себе прийти в дорогое место, до сих пор ли я лохушка нищебродская или на человека стала похожа. Без проверки Алёша никакого разрешения не давал. Потому что, по правилам, таких, как я, нельзя пускать к вам на рауты. Молчи, не перебивай, дай договорить! – пришлось предупреждающе поднять руку, чтобы остановить Маринку, открывшую рот. – Ты ему всю маковку исклевала, что хочешь видеть свою подружку у себя дома, я тебя понимаю. И ты его достала, рассказывая, какая я молодец, в каком шикарном глянце работаю. Он, скрепя сердце, велел тебе съездить на разведку, проверить моё свиное рыло. Фотик не дал? Можно было бы меня пощёлкать – профиль, анфас, в полный рост, потом показать ему – акцептует или нет. Ты решилась взять на себя положительное принятие решения, значит, я убедительна. Здорово! Марина, спасибо. Честно, я тебе очень благодарна и тронута, что ты всеми способами пытаешься сохранить нашу дружбу, нашу близость, ради этого идёшь даже на обострение с мужем – он ведь знать не хочет никаких нищенок из твоей прошлой жизни, правильно? А ты стараешься и нарываешься. Не надо, Мариночка! Живи свою прекрасную жизнь, не оглядываясь. Пойми, есть то, что невозможно. Я никогда не впишусь… как ты сказала? А… в ваш «алгоритм». Я не просто не могу к вам поехать, хотя у меня, кстати, достаточно денег, чтобы самой себе оплатить такси в оба конца, но я не хочу! Понимаешь? Не хочу в ваш особняк, не хочу важных дядек и высоких знакомств. Не хочу думать над вечерним нарядом с перьями в заднице – ничего этого я ни капли не хочу. Если ты способна в это поверить, конечно.
Вдруг из динамиков тихонько полилась приятная скрипичная музыка: прямо под конец моей речи, получилось эффектно. Музыка дала нам возможность просто помолчать. Глядя в разные стороны, избегая смотреть глаза в глаза. Я чувствовала себя опустошённой, больше всего на свете мне хотелось прилечь, закрыть глаза и уснуть. Этот монолог, не такой уж длинный, выпотрошил все силы. И сердце немного заболело, во как! Давно этого не повторялось. Но как бы фигово мне ни было, выражение моего лица, как обычно, демонически непроницаемо.
В конце концов, я решилась посмотреть на Марину. А вот у той был печальный вид, глаза предательски поблёскивали.
- Сначала я хотела сказать, что ты наговорила чуши, - тихонько начала она, увидев, что я смотрю на неё. – А потом подумала – какого чёрта? Ты описала всё настолько точно, будто у нас под обеденным столом всё время сидела и наблюдала. Ты очень умная.
Я усмехнулась.
- Тут не надо быть семи пядей во лбу. Это настолько очевидно, Марина.
- Но послушай, - оживилась она. – Неужели ты на самом деле не хочешь приобрести такие связи, которые могут дать тебе потрясающие возможности для карьеры! Это же Клондайк!
- Марина! Я ж чётко сказала: не хо-чу. Не карьеры не хочу, а вот этого вашего раута. Пусть я трижды дура, но мне и неинтересно, и времени жаль. Сюда, в кафе это дурацкое, я с трудом себя заставила пойти, мне пафос с помпезностью поперёк нутра. Кстати, имей в виду: за себя плачу сама, у меня есть деньги, это не проблема. Другое дело, что мне немного обидно их тратить таким бездарным образом, понимаешь? Здесь ни кофе не лучше, чем где-то ещё, ни пирожные. Я ради тебя сюда пришла, думала, просто поболтаем. Эх… Марина, не выйдет ничего. И никогда. Забудь и не напрягайся так, не порти свою семейную жизнь. Хочешь видеться, приезжай ко мне, давай встречаться в городе. Но я к вам – никогда. Успокой Алёшеньку на сей счёт.
- А когда… а если его не будет в Москве? – господи, она всё-таки, кажется, ревёт! И рвёт мне сердце…
Друзей теряют всевозможными путями. Иногда вот так. Довольно экзотический и своеобразный способ, правда?
С тех пор мы не созванивались с Мариной никогда.
Малюдок больше не было в моей жизни – обе самые дорогие подруги оказались страшно, непреодолимо далеко, хотя и по-разному.
Подруги мои, мои потери.
ТЁТЯ МОТЯ
Редакция, где отныне я работала, была похожа на эдакий иллюзион - обманывала зрение. Заходишь и видишь просторный зал, в котором столы стоят попарно, как в самолёте или, точнее, как в школьном классе, только «парты» расставлены не в два, а в четыре ряда. Люди работают практически бок о бок, а значит, всегда могут перекинуться словом или даже поговорить. При этом тихо, как опять же в школьном классе во время контрольной. Никто не болтает, лишь иногда скрежещет принтер или негромко гудит факс.
Приглядевшись, понимаешь, что «совы – совсем не то…». Каждое рабочее место отделено от внешнего мира прозрачными перегородками. Фактически у всех сотрудников есть собственный миникабинет с невидимыми стенами. Внутри этого небольшого аквариума иллюзия становилась почти сюрреалистической: прочные и прозрачные пластиковые стенки здорово искажали звуки, доносившиеся «снаружи», что вызывало ощущение нереальности происходящего вне стеклянной банки. Чувствуешь себя рыбкой в чистом аквариуме. Духоты, несмотря на выгородки выше человеческого роста, никогда не ощущалось, помещение прекрасно кондиционировано. И попадая на своё рабочее место, ты сразу понимаешь, что возможность общения с соседом – иллюзия.
Тот, кто придумал так организовать работу, посчитал, что это повысит производительность труда. И оказался прав! Поболтать с коллегами удавалось только в перерывах на обед, в курилках – и всё. Посещение коллеги в выгородке видно начальству, которое всегда и обо всём делает выводы. Никто особо не рисковал, ведь грустные прецеденты случались.
Но это вовсе не значило, что я, не поднимая головы, восемь часов трудилась над текстами. Никакому рекламному отделу невозможно было набрать столько заказов, чтобы они съели всё моё время. Нередко я нагло играла на компе в игрушки-ходилки-убивалки. До тех пор, пока в скором времени лавочку не прикрыли и не очистили все компьютеры от безобразия. Пришлось перейти на кроссворды.
И ещё я любила наблюдать за людьми. Не всегда это оказывалось увлекательным занятием – ну, сидят, работают, иногда в носу кто-то поковыряет, другой зевнёт или с мечтательной физиономией в окно уставится надолго, будто впав в транс. Но кое-кто забавлял.
Например, совсем юные девочки, только окончившие школу и принятые на должности секретарш и курьеров. Они старались выглядеть «офисно-сексуально», как в американском кино. Тогда в моде был фильм «Деловая женщина» с Мелани Гриффит – ах, как кружили юные головы те офисы и наряды! Ну, и Харрисон Форд, разумеется.
Узкие юбки-карандаш, высокие каблуки, облегающие полупрозрачные блузочки. Боевой раскрас на лице – непременно. Тяжёлый макияж делал юные мордашки старше и хуже, но поди им объясни, докажи!
Коллектив нашего глянца был в основном женский, но по технической части мужчины имелись, а уж весь сисадминский отдел полностью состоял из мужчин до сорока лет! И отдел был большой, располагался по соседству, обслуживая весь холдинг. Правда, ни одного Харрисона там не наблюдалось, увы.
Тем не менее, стоило любому компьютерщику появиться в нашем многоячеистом аквариуме, как девчонки начинали изо всех сил корчить из себя Мелани Гриффит или Сигурни Уивер: красиво виляли бёдрами, фланируя от факса к принтеру и обратно, что-то сканировали и распечатывали, настолько громко переговариваясь «взрослыми» голосами, что даже в «аквариуме» было слышно:
- Маша, а что там со второй полосой?
- Правка уже сдана?
- Кто вычитывал гранки?
От смеха я удерживалась с большим трудом: это всё было не их ума дело, я даже не уверена, что они до конца понимали, о чём говорят – просто слышали фразы в редакции и, как малышки, играли во взрослых тёть, чтобы на них обратили внимание и заметили, их неописуемую красоту.
Я пишу об этом без раздражения, наоборот –
