ОН И ОНА

Конечно. Но без моей помощи она никогда это не скажет тебе.
        - Почему?
        - Потому что ты обидел ее.
        - Чем?
        - Ничем. Она хочет обижаться на тебя.
        - Тогда кто такой Владыка?
        - Ты еще не понял? Какой ты не догадливый. Это фантом ее обиды. Фантомас, который бессознательно мстит тебе.
        - Какой еще Фантомас? Ты это о чем?
        - Вот пристал! Ну, неудачно выразился. С кем не бывает!
        - Не Фантомас, а фантом.
        - Это я по ассоциации сказал.
        - И что мне делать?
        - Да, не трогай ты его. Будешь больше миловаться со своей Василисой, он и улетучится. Ты главное не навязывай ей свое, как бы это сказать, вот, свою философию.
        - Как тебя звать?
        - Тебе это надо? Зови меня, как зовешь «барабашкой» или «полтергейстом».
        - Ты смертен?
        - Не знаю, я не помню себя тем, кем вы считаете, что будите и боитесь быть. Для меня это не имеет смысла.
        - Я хочу еще спросить про…
        - Ясномысл, мне пора на боковую, а то Василиса больше не выдержит. Ухожу, не прощаясь. Смотри, не забывай, что я сказал тебе, иначе разрушишь не только свое счастье, но и Василисы.
        Дух ушел по «своим делам», а я, пока Василиса не пришла в себя, стал обдумывать то, что услышал от нее как от медиума полтергейста. После разговора с духом я не знал, как к нему относиться. Принять нашу беседу за рождественскую историю я не мог. Этому мешало ее содержание. Да, по форме разговор с полтергейстом или, по-нашему, с барабашкой, на спиритическом сеансе медиума, в лучшем случае, можно было принять за сказочное рождественское мероприятие. Но то, о чем мы говорили, выходило далеко из формальных рамок такого рода происшествия.
      Конечно, можно было принять этот дух за причуду самой Василисы. Можно сказать, она была еще «та выдумщица», этакая «центрифуга сумасбродства». Ее же владыку следовало признать за бессознательное, представленное ей в образе идеального мужчины. Я мало походил на такой властный тип мужчины, который выбрало ее бессознательное. Поэтому по-хорошему мне было не совладать с ней. Оставалось по-плохому. Но на такое я не способен. Да, и она не согласится, так как непокорна и своенравна. Хоть мы любили друг друга, но наш союз был бы не прочен. Она не хотела уступать, а я был не способен держать ее в «ежовых руках». Жалко. Она никак не хотела, вероятно, не могла, принять мой образ мысли и образ жизни. В этом смысле мы были близкими по сердечной привязанности, но врагами по идее. Поэтому надо было ее отпустить. Ведь это я приходил к ней, а не она ко мне.
        Василиса все лежала, не открывая глаз. Она то ли еще не пришла в себя, то ли делала вид, что находится без сознания. Всего лучше было уйти и больше никогда не возвращаться. И я уже сделал попытку от нее отвернуться и выйти из колдовского салона, но тут вдруг меня охватила неведомая мне сила и развернула меня лицом к Василисе. Как будто впервые я увидел ее такой, какой она была. Дай мне Бог такую красоту еще увидеть! Это была настоящая Василиса Прекрасная. Я не мог больше стоять и смотреть на ее неписаную красоту. Сила самой красоты позвала меня к ней, я подошел и расцеловал ее как спящую красавицу в медовые уста. Василиса открыла глаза и, нежно обняв за шею, крепко поцеловала меня, прошептав: «Любый мой»! Я не сдержался и, расчувствовавшись, воскликнул: «Василисушка, краса ты моя ненаглядная»! 
        Что было дальше – это уже другая история. Эта же история, к сожалению, подошла к концу, остановившись на самом интересном месте. Как говорится, тут и сказке конец, а кто слушал - молодец.