маринованными овощами. Все подождали, пока он поест, взор прояснялся, в голове висел все тот же туман, но сквозь него стали пробиваться искорки мысли.
¬ Как вы собираетесь победить Компанию? – глухо спросил Мирон, его голос наполнил все пространство кухни.
Да как, толстячок пожал узкими плечами. – Никак, она нам не по зубам, тут ты прав. Но кто нам мешает убраться с этого проклятого астероида к черту?
Ты, Агафон, думаешь, что сможешь выжить в межгалактическом перелете? – на толстячка насмешливо посмотрел один из скульпторов, высокий мужчина с небольшой головой и тонкими длинными руками, способными целый день без устали бить молотом по резцу, чтобы из упорной породы вырезать абстрактную фигуру. В отличие от Мирона, этот скульптор работал только молотом и резцом, часто специально вгоняя резец в центр фигуры, чтобы она треснула и развалилась, открыв свое нутро зрителю.
Ну, до Злобного карлика мы точно долетим, уверенно сказал другой скульптор, похлопав по спине толстяка. – Запустим нашего Агафошу, он и без корабля долетит, карлик сам его к себе позовет.
Все равно это лучше, чем гнить на этой уродской земле! – нестройным хором раздалось на кухне, все это уже было оговорено и не раз, никто не спорил, что так дальше жить нельзя, нельзя жить на этой планете, на этом мертвом астероиде.
И у вас уже есть план? – спросил Мирон.
¬ Да, есть, кивнул толстячок. – Скоро, очень скоро мы воплотим его в жизнь.
Да! – хором крикнули все.
Вы хотите захватить транспортный корабль? – удивился Мирон. – Но в нем не выжить человеку, это автоматическая грузовая станция.
Нет, конечно же, нет! – замахал ручками толстячок. – Мы же не дураки, что ты в самом деле? Я все продумал, мы обсудили, дело верное. Скоро господин Пенс уедет в экспедицию, я не знаю куда, но это информация точная.
Не понимаю, причем тут он? – Мирон вздохнул и встал. Один из скульпторов протянул ему еще один рулет и хороший кусок запеченного до гари мяса. У него проснулся аппетит, проснулся интерес. – Сомневаюсь, что нам сможет помочь господин Пенс.
А вот и нет! – упрямо возразил толстяк. – Ребята узнали, мои ребята, у меня в каждом поселке есть свои люди, они смогут начать мятеж, а там и мы подключимся, надо только дать команду.
Короче, Мирон положил ему руку на плечо, толстяк присел на пол, не выдержав веса.
Какой ты нетерпеливый! Возмутился толстяк и, и сам стал быстро говорить, сгорая от нетерпения. – У него есть корабль, и это не автоматическая станция для концентрата, нет! У него есть настоящий корабль. Если убрать оттуда все грузовые отсеки и переделать их под живые, то мы все сможем улететь!
Он торжествующе посмотрел на Мирона, а тот медленно жевал жесткое мясо, смотря куда-то в пол.
Если у господина Пенса есть такой корабль, почему же он сам не улетел до сих пор? – спросил Мирон после долгого раздумья.
А зачем ему улетать? Он здесь король! У него все! Понимаешь?! Мы все принадлежим ему – мы его собственность! – вскипел толстяк.
Нет, я думаю, что ты ошибаешься, покачал головой Мирон.
Так ты не с нами?! – с горькой обидой спросил толстяк, гневно ткнув пухлой рукой в живот Мирона.
С вами, я с вами, ответил Мирон. – Я хочу увидеть это.
Ура! – раздался дружный крик на кухне, зазвенели бутылки. Мирон отказался от выпивки, взяв с подоконника еще мяса и рулет, одним движением спрессовывая их в единый ком.
Он смотрел на радостные лица своих товарищей по цеху. Они все были разные, собравшиеся в этом поселке со всех уголков планеты: были и четырехпалые, и пяти, и шестипалые, огромные, как сам Мирон, у которого на левой руке было шесть пальцев, а на правой пять, два пальца срослись при рождении в один огромный толстый палец. Темные лица, светлая кожа, черные и красные глаза – они были так не похожи друг на друга, но постоянное пьянство и бессонницы делали свое дело, разглаживая отеками и непроходящей одутловатостью все различия. И почему он считает их своими друзьями? А разве могут быть у него друзья? Мирон смотрел на них и думал об этом, не замечая, как все расступились, освободив одну стену.
Два скульптора, они были ниже Мирона на голову, но не уступали в ширине плеч и валунам мышц на костях, вывели на стену объемную проекцию своей новой работы. Они творили в карьере, используя в качестве инструмента старые проходческие машины, экскаваторы, дробилки, буровые машины. С помощью этой техники, получившей новую жизнь, они выдалбливали, вырезали монументальные скульптуры, лица древних богов, дивных красавиц, смотревших на человека с презрением и высокомерным торжеством богини. На кухне появилась голова монстра, уродливого бога войны и смерти с далекой планеты язычников. Морда этого чудовища пыталась заглотить весь мир. Но что-то в ней не хватало, она не пугала так, как следовало.
Что ты думаешь? – спросил Мирона один из скульпторов. – Он еще мертв, ты видишь это?
¬ Да, он мертв, ¬ подтвердил Мирон. Он подошел к модели, руками приближая и отдаляя морду злобного гиганта. – У него закрыты глаза, он не видит нас, а значит, и мы не боимся его.
Скульпторы внимательно посмотрели на свою работу и, переглянувшись, дружно хлопнули Мирона по спине.
Ну, ты и голова! – с уважением сказал второй скульптор. – Вот не зря мы тебя спросили. Я и сам теперь вижу, что он спит. Надо его разбудить!
Ты уверен, что надо будить это чудовище? – с сомнением спросил Мирон. – Как только он проснется, много жизней будет потеряно, он сожрет их. Ты не боишься этого?
Мы все умрем, кто-то раньше, кто-то позже, возразил толстяк. – Пусть так! Кто выживет, тот победит.
¬ Кто выживет – тот победит! – загремела кухня нестройными голосами.
Мы рождаем чудовище, тихо произнес Мирон, но его никто не услышал.
Глава 5. Расширить горизонт сознания
Моя поездка с господином Пенсом отложилась более чем на месяц, чему мы были очень рады. Он предложил нам переехать к нему, в его большом доме нашлось бы место для десятка семей, подобных нашей. Видели бы вы нашего Майкла, который целый день носился по просторам этажей, бесстыдно заглядывая во все комнаты. Господин Пенс был не против, он сам показал Майклу дом.
Энни радовалась нашему новому жилищу, но с другой стороны сильно ревновала меня к Мэриэт. Они были одного возраста, Энни всего на полтора года старше, чем-то похожи, как сестры от одной матери, но разных отцов, что вполне могло быть, Энни не знала своих родителей, с раннего детства взрощенная в стенах школы, как и я. Это противостояние продолжалось недолго, не больше недели, пока Энни не поняла, что Мэриэт любит господина Пенса, не как богача или хозяина планеты – она любит его как мужчину и боится, что он не ответит ей взаимностью. Как глупы бывают люди, и вышина положения вряд ли прибавляет им ума: господин Пенс тоже переживал по этому поводу, с другого конца лагеря, ощетинившись копьями и стрелами, а следовало бы опустить оружие и пойти навстречу. Сомнения, сомнения, они губят многих прекрасных людей. Господин Пенс не боялся измены Мэриэт со мной или соседями, некоторые часто приходили к дому, пытаясь заигрывать и с Мэриэт и с Энни, получая каждый раз вежливые отказы, и господин Пенс знал это и злился. Он понимал, что его соседи воспринимают Мэриэт и Энни в качестве проституток, которых он нанял пожить у себя, а так как я готовил его машину к экспедиции, то они меня не видели. Энни в итоге подбила меня поговорить с господином Пенсом, она с первого же дня знакомства с ним поняла, насколько он честен и открыт для других, и насколько все его считают высокомерным, заносчивым, спесивым богачом, не считавшимся с интересами других людей, плюющим на них. Мне тоже было это понятно и удивляло поведение коллег господина Пенса по лаборатории, где он пропадал почти весь день, проводя множество экспериментов. Сотрудники лаборатории заискивали перед ним, пританцовывали, как дрессированные звери в цирке, я хорошо помню эту хронику со школы, вот это и были они, точь-в-точь, а господина Пенса воротило от их поведения, он даже не скрывал это на своем лице, что вызывало ужас у челяди – господин недоволен, надо танцевать еще активнее, «Можно я поцелую вашу пятку?».
В один из дней они меня так разозлили, я отвел несколько особо выдающихся субъектов в сторону, взяв каждого за горло, и приподнял невысоко над полом. Видели бы вы их ужас, они все побелели, стали потом желтоватыми, а потом снова побелели, как детская игрушка, меняющая цвет при нажатии. Зря, конечно, я это сделал, они так ничего и не поняли, но, когда я был рядом с господином Пенсом, старались скорее заканчивать доклад и убираться к себе в кабинет, чтобы до вечера греметь склянками и бить мелкой дробью по клавиатуре, в малейших подробностях описывая свою дневную работу, чтобы господин Пенс знал, что вот он-то или она работают прилежнее и больше других.
К концу месяца я подготовил прицеп для экспедиции. Машина господина Пенса была слишком мала, в ней невозможно было спать, даже господину Пенсу было бы неудобно, а разместить в ней ящики с припасами, инструментом и приборами было и вовсе невозможно. Прицеп нашли на складе, мощный, трехосный, с отдельным шлюзом, двумя спальными местами и прочными стеллажами. Господин Пенс не помнил, кто и когда его заказывал, модель была настолько старой, что даже я, вроде как специалист, прошедший курс обучения, впервые видел такую штуку. Он был блестящий, синего цвета с яркими белыми полосками, светившимися даже в свете Злобного карлика, преобразуя его черное свечение в яркую полосу белого света. Внутри тоже все было необычно, вместо кислородной станции стояли пустые баллоны с кислородом и азотом, широкие кроватные полки, длинные, я поместился. В современных машинах я спал всегда как животное, свернувшись калачиком или просто на полу, когда ноги затекали от неудобного положения. Я установил там малую кислородную станцию, запаса картриджей хватило бы на полгода, закрепил оборудование и инструмент на полках, господин Пенс сначала тщательно все проверял, боясь, что я сделаю плохо, не так, поленюсь или по незнанию, и, удостоверившись в надежности креплений, успокоился, полностью доверив мне эту работу. И вы знаете, это было приятно, правда. Редко, когда тебе доверяют полностью. Я даже смог изменить первичную компоновку, расположив инструменты и оборудование по своему опыту, чем приятно удивил господина Пенса, не имевшего опыт поездок по нашей планете более одного дня. Мы много обсуждали с ним, что на других планетах, не астероидах, как у нас, люди могут спокойно выходить из дома и, садясь на свою машину, нестись на другой конец своего мира, не задумываясь ни о чем. Нам это казалось настоящей сказкой, но ни я, ни господин Пенс не променяли бы нашу планету на эту сказку. Энни иногда снились другие миры, один и тот же кошмар, как и нам всем. Иногда ей хотелось вернуться туда, на планету с густыми лесами, серебряными водами холодных рек, взойти на гору и увидеть рассвет в красно-желтых тонах, ослепнуть от яркого теплого солнца, а потом она вспоминала свой кошмар и, проснувшись ночью и встав с постели, уходила в комнату к сыну, гладила его во сне и уходила гулять на улицу. Там я ее и находил, уже замерзшую, в одной ночной рубашке на голое тело, и счастливую,
