фантазировать дальше. В один из дней я расхрабрился и, собрав букет из молодых цветов, в это время как раз начинали цвет плотоядные деревья, они еще не были ядовитыми, казалось, даже улыбались нам при встрече. И вот, с этим букетом, я пришел к ней.
Энни долго смеялась, прикрывая рукой рот, словно стесняясь. Мне казалось, что она смеется надо мной, а потом, когда мы уже начали встречаться, она рассказала, что я ее сильно смутил. Она приняла букет, и все как-то само закрутилось. Я ходил за нее драться, были ребята и посильнее меня, но я выдерживал, выстаивал в кругу, когда тебя после пропущенного удара выталкивают вперед, навстречу другому дару, или колят палками, чтобы не прижимался, шел в центр, боролся.
Энни знала об этом, она очень не любила такие споры, но никогда не укоряла меня, понимая, что я не мог иначе. И она не могла. За мной бегали две девки, мне они не нравились, но каждая считала, что она должна стать моей женой. Сначала они дрались между собой, но никто не победил, а потом стали вызывать на стрелку тех, с кем я мог теоретически начать отношения. Один раз я увидел, что у Энни все лицо было разбито, она ничего мне не сказала, да мне и не надо было ¬ все итак понятно. Я нашел этих дур и заколотил их в землю, не по-настоящему, хотя сил бы хватило. Вернулся к Энни и все рассказал, ожидая, что она меня осудит, заклеймит позором, ведь я нарушил наши традиции. Энни попросила меня наклониться к ней и поцеловала, я весь просиял, моя серая кожа стала красной, так мне казалось. А она смеялась и тянулась ко мне, пока я не взял ее на руки, тонкую, гибкую и сильную, как пружина, и сказал, что больше никогда ее не отпущу. Вот такая история любви, настоящая, вырезанная ножницами из старой книги.
Пять лет мы проработали в садах. У нас родился сын, мы подали заявку на второго ребенка, но ответа до сих пор нет. Иногда мы жалеем с Энни, нам бы хотелось второго мальчугана или синеглазку, озорную девчонку, копию Энни. Нас перевели в другой поселок на обогатительную фабрику. Энни стала работать в лаборатории при фабрике, а меня отправили чинить машины в карьерах и роботов в шахтах. Каждого жителя нашей планеты раз в пять лет меняют местами с другим жителем, так люди не закапываются на одном месте, знакомятся с новыми лицами, не впадают в космическую депрессию. Страшная болезнь, мне Энни объяснила, тогда человек не хочет ничего, кроме полета, свободного полета в невесомости. И он его совершает, с боем или тайком пробираясь к шлюзам, вырываясь на волю.
Не всех меняют, единицам нравится их работа, они готовы прожить всю жизнь на одном месте. Как правило, это малая часть врачей, ученые и технологи, художники, ваятели и просто аморфные существа, боящиеся сквозняка в квартире. Я и Энни всегда хотели перемен, и все равно куда ехать, лишь бы уехать подальше от злобных деревьев. У Энни была очень скучная работа, она контролировала раскрываемость руды, рассчитывала выход концентрата. Вы возмутитесь, ведь это может сделать любая самая простенькая походная лаборатория, которая сама отберет материал и сама все сделает… и да, и нет. Мы так привыкли, что все за нас делают роботы, везде течет, бьет неиссякаемый поток цифровой информации и прочее, что знает каждый с рождения. Но задумывались ли вы, почему наша цивилизация до сих пор не разработала ничего значимее, чем сравнение двух чисел? Точнее одного, имеющего самое малое приращение? Станции все делают, роботы-лаборатории работают и у нас, но они часто ошибаются, а потому, что космос не любит выскочек, зазнавшихся людей. Я скажу со своей стороны, как мехатроник, датчики летят, как пыль, во время бури, у нас на планете они очень красивые, об этом расскажу позже. Так вот, датчики летят, врут, ломаются, а почему? А потому, что они такие же, как и люди, у каждого свой характер, свой ресурс, и пускай их делают на одном и том же заводе Компании, из одних и тех же материалов, на одном и том же оборудовании по отработанной веками технологии, а получаются разные. Приходит партия, и я отбраковываю больше половины, они годятся для простых измерений, а остальные приходится калибровать, а потом, когда лаборатория выявит несхождение суточных данных по приборам и лабораторному исследованию, проверяем датчики, проверяем программу, механизмы. Все изнашивается, устает, даже роботы при низкой силе тяжести. Вы так верите вашим машинам? А давно ли вы проверяли, не врут ли они вам? Подумайте об этом, рассуждать о главенстве автоматизации может только тот, кто никогда не работал сам с этими роботами, никогда. А я знаю свои машины, у них даже есть имена, паспорта, если хотите, личное дело. Его составляли самые первые, а каждый последующий ведет дальше эту больничную карту. Вот так, а вы говорите, смешно просто. И это только машины, по сути, самое простое, а что делается в реакторах? Кто может это точно сказать? Датчики, сенсоры? Умная программа? А если она получает неверные данные? А если идет наводка, блокируется радиосигнал или, самое простое, датчик или сенсор залепило грязью от микровзрыва в реакторе? И все, ваша технологическая программа, логичная, выверенная, надежная, летит в гости к Злобному карлику.
Нам нравилась наша работа, мы познакомились с новыми людьми, не все они хорошие, добрые, но так даже интереснее. Несколько раз в месяц утром мы отводили нашего сына Майкла в школу, а потом я отвозил Энни в лабораторию, а сам вставал в очередь к шлюзу, чтобы успеть до обеда попасть в карьер или на следующий день быть в шахте. Рудников было много, поэтому мой рабочий день мог длиться и месяц, зато потом я возвращался домой, и мне и Энни, давали заслуженный отпуск на пару недель, которые мы проводили вместе, с нашим сыном, просто гуляя по поселку, выбираясь на экскурсии в музеи и выставки в других поселках. А пока меня не было дома, Энни после работы забирала Майкла, и они допоздна гуляли, играли вместе с другими детьми на площадках, в парках. У нас прекрасные парки, в них нет опасных деревьев или коварных кустарников, деревья с разных планет, как и люди, растут вместе, сплетаясь между собой или отгоняя от себя, желая владеть этим крохотным кусочком искусственной почвы единолично.
Энни думает, что я должен подробнее описать свою работу в шахте и карьере. Не знаю, заинтересует ли вас это, уважаемый читатель, но может вы найдете для себя что-то новое в этом рассказе. Все же, наша планета другая, здесь все иначе, и мне хочется верить, что и мы другие.
Глава 2. Шахта
Мы передвигаемся по планете на больших машинах, трудно рассчитать, сколько бы пожирала энергии такая махина на Злобном карлике с его силой гравитации. Ездит эта махина на первичном концентрате после первого каскада реакторов, одной заправки хватает на полгода, может больше. Представьте себе шестиосную машину, состоящую из трех модулей-вагонов, гибко сцепленных между собой. Машина, преодолевая неровности дороги, изгибалась, напоминая ручей, выбившийся из-под земли, прокладывающий себе русло.
В первом вагоне находилась кабина машиниста-пилота, а за ней спальное место, уборная, холодильник, стол и стулья: в целом неплохая комнатка для двух человек. За комнатой небольшой склад с припасами и кислородной станцией. Я с Энни как-то считал, хватит ли всего, чтобы проехать по окружности всю нашу планету, если бы и дальше были хорошие дороги, то хватило бы. Нам очень хочется пуститься в такое путешествие, тем более что подобная вакансия в реестре профессий Компании есть, но она уже много десятков лет не активна, а мы первые в очереди и, что вполне закономерно, единственные. Мы часто сидим вечерами дома и мечтаем, придумываем, что уже едем в путешествие, что мы там увидим, рассказывая об этом нашему маленькому Майклу. Он внимательно нас слушает, запоминает, сам начинает фантазировать, примешивая к плоским знаниям о нашем астероиде сюжеты и персонажи сказок из древней хроники. На самом же деле никто дальше крайней шахты не ездил, я сам недавно побывал на ней, она самая старая и самая глубокая, и дорога не кончается, она уходит дальше, но у меня нет карты, и поэтому кажется, что мир на этом и кончился.
Во втором отсеке находится небольшая лаборатория и мастерская. Здесь я могу калибровать приборы, сенсоры, чинить, чистить. Тесно, но я привык. Поначалу обтесал плечами и спиной все углы, отбил бедра о края металлический столов, а теперь скольжу как машина по дороге, изгибаюсь, не задевая ни одного угла, не ломая приборы. В третьем отсеке склад с приборами, запасными частями, сломанными приборами, которые можно разобрать на части и использовать. О, это бесконечная работа! Бывает, что наведешь порядок, разложишь все согласно инструкции, а все равно найдешь что-нибудь еще.
Дорога до шахт длинная, машина бодро летит по дороге, взмывая над холмами, летя в свободном падении, не сдерживаемая магнитными ботинками, без ощутимого толчка сцепляясь вновь с поверхностью дороги. Силы трения нет, почти нет, машинист подруливает соплами задних двигателей, чтобы сменить курс или объехать препятствие. У первого вагона есть небольшие сопла, через которые при желании можно выводить взрывные газы и пламя, подкручивая машину, на малые углы. Когда идешь на большой скорости (а зачем ехать медленно?), то резкая команда на открытие и поворот сопла двигателя может развернуть машину, закрутить ее. Нет, она не перевернется, конструкция напоминает старинные лодки из древних фильмов, даже если машину закрути так, что она перевернется на крышу, то нижняя часть все равно потянет ее обратно. Я знаю, что говорю, меня уже несколько раз переворачивало.
Рядом с нашими поселками находятся карьеры. Кто-то объяснял мне, что это бывшие шахты, после выработки основного пласта, делают направленный взрыв, превращая шахту в карьер. Сколько я живу, взрывов не было, мой сменщик Тим считает, что это небезопасно, поэтому прекратили. И вправду, после карьеров вы проедете мимо одного поселка. Купол разрушен, вдавлен внутрь, а что там внутри, никто не знает. Каждый раз проезжая мимо мне хочется остановиться, надеть костюм и маску, пройтись сквозь огромные трещины, увидеть то, что скрывает грязное стекло, но я не решался. Сначала боялся, что не успею на объект, времени было достаточно, а потом просто боялся.
Не знаю, почему, но я каждый раз трачу на дорогу разное время. В одну смену могу долететь до последней шахты за один световой день, а бывает, что проспишь всю ночь, день потеряешь, а дорога все не кончается и не кончается. Кто-то считает, что злые духи нашей планеты хватают машину за колеса и тянут к себе, а иногда они спят, поэтому успеваешь проскочить мимо них. Меня всегда смешили эти бредни, я с жаром доказывал, что никаких духов нет, спорил, даже дрался, по-шуточному, со мной драться мало кто решался по-настоящему. Уже потом, поездив год, я понял, что никто, конечно же, всерьез не верил в этих духов, просто так было веселее, когда кто-то есть рядом, пускай и не видимый, бестелесный, и с ним можно поговорить. Разговор с духами наша любимая забава, есть ребята, которые пытаются нарисовать их, особенно те, кто часто спускается в шахту. Другие же дополняют сборник сказаний, крепкая такая книжка выходит, Энни любит ее читать перед сном нашему малышу, ему очень нравится.
