понимает в качестве самого себя, хотя Я и самость человека не одно и то же. Когда человек сам является самостью, а самость человека заключается в его человечности, тогда человек есть человек. Если самость (или сущность в качестве душевности или человечности) есть образ Бога как Духа, то сам человек есть подобие Бога в качестве Я. В этом уподоблении человека Богу нельзя быть буквальным, ибо уподобление здесь символическое. Буквализация подобия ведет к гиперболизации идентификации человека как подобия Бога. Встречным движением становится идеализация Бога, Подражание Богу не может не привести к Его подмене демоном. Демон есть буквальный образ Бога. Буквальный образ Бога идилличен. То, что Богу все имманентно, не означает Его материализацию. Его реальность реальнее реальности материального мира, ибо он совершенен, являясь полнотой реальности. Другое дело демон как идеализация Бога, искажение его совершенного образа. Демон есть образ духа не способного быть творцом, но способного представлять творца, подражать ему в творении путем вселения в качестве духа в тело человека, что является демоническим одержанием человека. Демонизм Бога идет не от самого Бога, но от его искаженного представления человеком.
Когда человек излишне, нарушая меру (разум как меру), уподобляется Богу, стремится буквально подражать ему, тогда он становится сугубым Я. Внешним выражением такого утрированного Я является человеческим эгоцентризм. Чем больше человек подражает Богу, тем сильнее он походит не на Бога, а на самого себя. Увлекаясь самоидентификацией, он ограничивается самим собой. Естественно, реакцией на такой эгоцентризм становится отказ от самого себя, бегство в анонимность послушника. Пределом такого самоотказа становится умерщвление уже не плоти, но человеческой самости монахом, «стирающим» свою душу ради духа. Но в результате человек становится пустотным, пустым местом, на месте которого появляется не Бог, но пустота, полная самой собой. Где же оказывается человек? В Боге? Нет, во внешней Богу тьме. Человеку положена Богом мера быть человеком, а не святым, покинувшим свое человеческое место, чтобы оказаться не на своем месте, а на месте ангела. Желание быть святым может привести человека к неудовлетворительному состоянию, то есть, к тому, что он не станет ангелом, но и человеком перестанет быть.
Прошлое впереди, есть настоящее, а будущее осталось в прошлом. Все уже случилось. Когда прошлое впереди, а не позади? Когда нет будущего. Нет будущего для дегенерата. Нашим настоящим является капитализм. Причем этот капитализм поздний. Если бы был прогресс, то дело шло бы к выходу на новый качественный уровень, новый виток социального развития. Но теперь есть не прогресс, а регресс, связанный с кризисом всей социальной системы. Это тотальный, уже не общий, а всеобщий кризис капитализма. Такое может быть только в следующем случае, - случае, когда один шаг вперед, оборачивается двумя шагами назад. Почему так оборачивается первый шаг вперед? Только потому что этот шаг был сделан не вовремя, заранее, если поторопились. Мы поторопились, сбили ровное дыхание эволюции, преждевременным скачком, мы заступили за край развития. По необходимости наступила реакция на несвоевременный скачок, - мы отскочили в сторону и назад. То есть, занялись капитализацией социализма, подменив диалектическое отрицание капитализма коммунизмом зряшным отрицанием социализма диким капитализмом. Сбив дыхание, мы потеряли свой шанс успешного построения мировой цивилизации. Что теперь остается делать? Только пробовать сочетать несочетаемое в попытках продлить настоящее. Чтобы не потерять настоящее современные люди с головой уходят из общественной жизни в частную жизнь. Тем более, что попытки продлить капитализм основываются на уже тотальном отчуждении человека от человека в связи с набирающей темпы конкуренцией. Солидарность людей осталась в прошлом.
Люди начинают бездумно уповать на личное счастье, когда вокруг множится общественное несчастье. Неужели оно может быть в настоящем? Конечно, нет. Оно может быть в будущем, которого нет. Что тогда остается? Разумеется, успокоиться и найти смысл жизни в том, что возможно, что до сих пор доступно человеку. Что же доступно? Жизнь. Еще можно жить. Жить в мире интересами, а не в голове (в сознании) мечтами, иллюзиями. Но люди остаются людьми. Они не могут жить одними интересами. Поэтому чтобы масса людей жила в обществе не своими интересами, но интересами начальства, властей придержащих, просто необходимо, чтобы у себя в голове она жила общественными иллюзиями так называемой «демократии», не задумываясь, что при капитализме демократия существует только для людей, имеющих не просто капитал, но большое количество капитала. Ведь капиталистическое общество – это общество не качества жизни, а количества, точнее, количеств капиталов. Сами люди стали капиталом как вещи вещей. То есть, при капитализме человек стал сугубой вещью. Именно поэтому теперь люди любят не людей, а вещи, деньги, и пользуются не вещами, а людьми, недаром человек стал вещью, капиталом.
Так как при позднем капитализме нет развития, а есть социальный упадок, деградация, упрощение человека уже не в искусную вещь, что слишком сложно сделать, но в искусственную вещь техническое устройство, то изменения в обществе начинают носить не революционный, а реакционный характер, который выдается за инновационный, то есть. прямо противоположный, чтобы прикрыть неуклонный регресс общественного состояния под аккомпанемент трескучих фраз о том, что «все хорошее уже было, так давайте обратимся вспять».
Старческая деградация. Глупо выглядят те, кто говорит, что «с возрастом, на пенсии, пора подумать о душе». Кому вы говорите такую глупость? Тем, кто думает только о своих телесных хворях? Причем тут душа? С возрастом человек упрощается, у него начинают преобладать чисто материальные интересы уже не публичного, но личного, гигиенического характера. Имеет смысл говорить о душе пожилому человеку только в одном смысле, - в смысле привыкания к мысли о том, что душа упокоится в вечном сне. Но ему твердят бестолковые драматурги: «Проснись и пой». Хочется сказать: «Да…». Но мысль не позволяет расслабиться и потерять бдительность. Ницше сказал бы: «Успокойся, старик, спи старуха, уйди с дороги, тетеря, и не мешай жить людям и самому себе. Пойми: ты никому не нужен, даже самому себе». Но у него сдают нервы. Одержимый душевным аффектом, он резко реагирует. Мы же спокойны, мы советуем: «Делай меньше телесных движений, когда не можешь не делать, но больше думай, представляй себе то, что не можешь сделать. Хоть так, убогим образом, ты будешь похож на человека, а не на животное как физиологическую машину». Нет ничего более жалкого, чем дети и старики. Так вот именно в ней, в этой пресловутой жалкости, ничтожности своего существования, они должны возвыситься, обрести силу, чтобы противостоять уходящей от детей и приходящей к старикам смерти. Как это можно сделать без мысли?! Конечно, она еще или уже слаба, но она должна быть. Для них важно не ее качество, но только наличие, ее существование, чтобы становиться или оставаться человеком. Как тут не вспомнить сакраментальную фразу Юлиана Семенова о том, что Максим Максимович Исаев в качестве приговоренного шпионажем к вынужденной импотенции (не дай вам бог, герр Штирлиц, уснуть на женщине и проговориться) любителя подумать, как соврать, чтобы походило на правду, обмануть немцев, любил детей и стариков. Обманывать их не хорошо: язык не поднимается. «Максим Максимович, бросьте, вы уже устали придуриваться, играть умного человека. Пора сдаться на милость врагу. Впрочем, какой он враг?! Вы же похожи на него. Даже если присмотреться, то трудно найти сумму отличий. Вы так заигрались, что стали им, - врагом самому себе. Не надо сдаваться. Это лишнее. Вы давно уже стали предателем. Вам нравиться быть фон бароном, фанфароном, фараон проклятый». Сентиментальный убийца. И кого он убил? Продажного, завербованного журналиста. Вот это сюжет, достойный полотера, шаркуна. Скользкий тип. И поделом. Кем может быть герой у этого завербованного интеллигента, полуагента-полужурналиста? Есть надежда, что будет полным, наконец? Есть. В ком? Известное дело, в литературном шпике, шпиéне. Советская интеллигенция в этом пресловутом персонаже почему-то (известно, почему) нашла свое «второе Я». Так она срисовала его с самой себя, двойного агента Запада и Востока. Агент Запада на Востоке, советский Лоуренс.
Опыт мысли. Опыт, испытания мысли необходимы ей для показа, демонстрации собственных возможностей, раскрытия того потенциала, который заложен в сознании.
Особое значение имеет тот опыт мысли, который появляется у мыслящего субъекта, когда он погружен в сонное состояние. В этом состояние его сознание уподобляется бессознательному, подражает ему. Выражение «как во сне» следует понимать буквально, когда мы говорим или пишем о том, как думает мыслящий и тем более мыслитель, находясь во сне. Когда же он полностью отключается, то сознание опустошается, становится копией сверхсознания, трансцендентно смене декораций бессознательного.
Иерархия умов. Мир духов. Мир духов и есть коллективное сознательное. У людей есть коллективное бессознательное и личное, точнее, индивидуальное сознательное, Есть ли коллективное сознательное у людей? Конечно, есть. Но оно работает не когда человек сознает, что сознает, а, наоборот, когда не сознает, что это он сознает, но сознает. Так кто за него сознает? На этот вопрос сложно ответить однозначно, ибо таких сознающих за этого человека может быть больше одного подставного. В таком случае данный человек является подставкой для другого, как, например, для начальника подчиненный, для мужа жена, или, напротив, для жены муж, для детей родители, для учеников учитель, старец, мудрец. Это один – межличностный - тип подставки сознания под сознание. Для такой подставки тот, кого подставляют, должен быть глупым, неосмотрительным, не далеким умом.
Разумеется, есть более сильный ум, который не может не править менее сильными, человеческими умами. Это ум уже не душевного и тем более плотского человека, а разумного или, того сильнее, духовного существа. И тот и другой подставной ум есть ум субъекта, субъектный ум. Но есть еще и объектный ум. Это ум самих тел, вещей. В развитом виде он существует у человека в качестве его мозга. Особенно он проявляет себя в человека, когда тот спит. Умный человек называет его своим «вторым Я» или alter ego. Кто генерирует, творит сны? Именно он. А человек их видит, потребляет.
Конечно, человек, если он стал личностью, то есть, существом с сознанием сознания, то есть, с сознанием себя, самосознанием, может сознавать, что сознает не только он, но и его второе Я, что оно сознает с его ведома. Но чаще всего такой сознательный человек сознает «опосля», уже после того, когда и как сработало второе Я.
Есть еще один тип ума. Это кооперативный ум. Он появляется как эффект работы множества
