ее держало, а сердце свела такая печаль, что просто не хотелось делать даже небольших движений. Хотелось упасть и забыться.
После того, как Оля чисто вымыла обе комнаты и балкон, она зашла на кухню. Там ее ожидала картина еще мрачнее. Гора не помытой посуды, облитый грязной водой и жиром пол, опять все те же огарки свечей да окурки повсюду. Наполненное до краев мусорное ведро. Для начала Оля вынесла весь мусор, накопившийся за ночь, затем приступила к мытью посуды. К счастью, горячую воду никогда не отключали с утра. Горка тарелок таяла постепенно, но Оля уже мало что понимала от усталости, ее руки перестали осязать, глаза не хотели видеть, ей хотелось спать. Под конец самая последняя тарелка выпала из непослушных рук и разбилась. Оля стала собирать ее осколки и порезалась. Под рукой у нее ничего больше не было, кроме той марлевой салфетки, которой она мыла посуду. Ничем не обработав ранку, Оля так и завернула палец мокрой тряпкой. Раньше для нее такие вещи были недопустимы. Еще учась в институте, Оля подрабатывала санитаркой в больнице. Там-то она и научилась всем премудростям медицинского дела. Она знала как обрабатывать и забинтовывать раны и теперь даже небольшую царапину не оставляла не смазанной зеленкой или йодом. А тут грязную тряпку и прямо сразу на порез. Оля знала, что в этом случае ей грозит гангрена или заражение крови, ну самое меньшее -- нагноение фаланги. Но теперь даже эти факты волновали ее мало. В довершение ко всему, она набрала ведерко воды и стала мыть пол. Грязная вода просочилась сквозь рыхлую повязку и ранка запекла с новой силой.
«НУ, все, мне конец, -- подумала Оля, -- Когда он придет домой, то я буду уже мертва. Вот и пусть знает, что я жизнь за него отдала, а он ее не стоит.»
Тут же она представила лицо Сергея, искаженное болью, досадой и чем-то еще. Он возвращается домой веселый. сытый, довольный жизнью и видит, как Оля корчится в судорогах на полу. Ее глаза уже обволоклись туманом, но в них еще теплится последняя искорка жизни. Возможно, ее еще можно спасти.
«Но что будет делать он? -- задает она себе вопрос, -- Кинется спасать или, подождав момента, когда уже ничего нельзя сделать, хладнокровно вызовет милицию и объявит, что домработница виновата сама. Из-за своей неуклюжести она разбила тарелку, по своей вине порезала палец, собирая осколки и так же, желая убить саму себя, обмотала рану грязной тряпкой. Итак, приговор вынесен: Она виновата сама, Сергей ни в чем не виновен».
Но, тем не менее, Оля считает его хладнокровным убийцей.
«Убийца», -- произносит вслух она, чувствуя, как слезы заливают ее глаза и капают на пол, в ведерко. Силы покидают ее, она не в силах вытереть насухо пол, хотя вымыла его уже весь. С этими мыслями Оля, как подкошенная падает на коврик, свернутый рядом и погружается в сон.
Прошло около часа. Оля очнулась и не поняла сразу, где она находится и, что делала только что, и почему заснула именно здесь. Постепенно память возвращает ее к минувшим событиям. Она вспоминает, что Сергей ушел провожать «важных гостей», как он сам их назвал. Среди них была роскошная дама. Оля вспомнила, как они втроем садились в машину Сергея. Но дама была рядом с парнем по имени Артем. Он обнимал ее за плечи. Сергей, видимо, был за рулем. Значит, он просто хотел отвезти их домой. Теперь все события не казались Оле слишком трагичными. Но почему его до сих пор нет дома? Когда он вернется, то скажет, что у него были неотложные дела. Возможно, это и так, Оля к этому уже привыкла. Она оглядела кухню. Все было чисто убрано кругом, осталось только вылить воду из ведерка. В остальных комнатах тоже царил порядок. Оля полюбовалась своей работой. Она вспомнила, что поранила палец и размотала его. Ранка уже перестала кровить. Оля чисто вымыла руки и обработала ранку зеленкой, которую предусмотрительно купила в аптеке, еще в первый день пребывания здесь. Теперь ей осталось привести в порядок саму себя.
Она выкупалась в ванне, причесалась и, незаметно для себя, снова достала дневник, которому она доверяла все.
Из дневника Оли.
Грустно. Тяжело. Больно. Нет больше никаких сил терпеть эти обиды. Но я все еще держу себя в руках. Теперь я понимаю, как права была Оксана, когда требовала, чтобы мой кавалер хотя бы немного поухаживал за мной. Именно эти минуты дают возможность ближе присмотреться друг к другу и понять, кто есть кто. Но ведь он не дал мне одуматься и привел сюда, пользуясь тем, что я влюбилась в него без оглядки, можно сказать, с первого взгляда. А теперь он пользуется моиом доверием и плюет мне в душу с каждым разом все сильнее и сильнее. Но моему терпению тоже есть предел. Сегодня я намерена сказать ему все. Пусть ответит за свои поступки.
Вчера вечером к нему пришли гости. Я, как уважающая себя его хозяйка вымыла, вычистила всю его берлогу перед их приходом. Целый день, не приседая, стояла возле плиты и готовила разные явства для уважаемых гостей. Но этот индюк вечером даже спасибо мне не сказал, опять обозвал неумехой и наорал, будто я его собственность, хотя, я ему еще никто. Да и вряд ли стану когда-нибудь кем-то, я с таким деспотом жить не собираюсь! Только и знает, что пальцами тыкать, да указания давать разные. А как попросишь денег дать, чтобы его же ненасытное брюхо накормить: «Как ты смеешь!» -- кричит и отворачивается. Это где такое видано, чтобы продукты из ничего появлялись!
А дружки его какие свиньи! В гостях себя прилично вести не умеют. Меня обзывают по всякому, ладно, я терплю, я для них -- никто. Так они даже хозяина квартиры, как мне показалось, не слишком-то празднуют. Плюют везде, окурки разбрасывают. Сегодня убирала после них, кругом один пепел, бычки да слюни ихние с соплями. А я к ним по-человечески вчера, хотела нарядиться, с ними, как с людьми за столом посидеть. Где там. Весь вечер с тарелками пробегала, так они даже к столу не пригласили ни разу, только посмеивались да обзывались разными словами. Думают, они такие умные. Немножечко глупее рогатого скота. Хорошо, я хоть перекусить успела, а то так бы голодной и осталась до самого утра. А сегодня мне, кстати, даже есть не хочется, так я перенервничала. Но надо будет перекусить оставшимся бутербродом, пока хозяин не вернулся. А то опять все пожрет, мне ничего не оставит. А ему я готовить ничего не буду, пусть кричит, хоть разорвется. Не заслужил!!!
Я поняла, нужно быть эгоисткой и думать только о самой себе. Чем больше думаешь только о себе, тем больше тебя уважают мужики. Как только ты начинаешь уделять внимание им, они сразу же начинают тобой пренебрегать, как личностью, считать глупее себя. Баба, мол, курица, место ей на кухне с кастрюлями. Еще немножко, в кухне на половичке так и спала бы при нем.
Нет, мы бабы должны быть стервами. Мы должны заправлять мужиками, крутить их на бабки, плести из них веревки. Место им под каблуком. И никакой романтики, никаких принцев, никаких поблажек. Только я сверху, и ни в коем случае не попускать. Вот тогда и будет в доме порядок. И Аллочка -- живой тому пример. А чем она меня лучше? Да только тем, что уважает себя и, вот так, как я, возле плиты стоять бы не стала. Ладно, возле плиты, некоторые возле станка сутками выстаивают, чтобы своего любимого лентяя прокормить. Некоторые на трех работах вкалывают. И все ради любви. Дуры мы бабы, потому, что бабы, не можем жить не любя. И это наш порок, недостаток, который у мужчин отсутствует. Те живут ради себя и довольны жизнью. Любовь -- мой недуг тоже, но я буду от него избавляться. Я буду работать над собой. Во всем теперь буду слушать Ксюху.
Вот Алла -- просто молодец, она меня потрясла этой ночью. Это же надо так уметь, одна и всех мужиков заставила только на себя смотреть. Мне до нее далеко. А всего-то ничего, живет в свое удовольствие, как хочется ей. И мой кобель тоже за ней поскакал. Хочет видно, такую же иметь. Но я после этого ему больше не верю. С этой минуты он мне никто.
И что это за гости такие дорогие у него сегодня были, что все им было позволено? Один из них пьянючий, как свинья, залез ко мне в постель, да еще и возмущался, что я ему отказываю. Что за тварь, я б его убила, да мой ненаглядный помешал. Что за шум, говорит, разве так можно, меня позвать надо было. Сам виноват, следить за своими гостями надо, а я пока что за себя постоять умею.
А потом меня еще эти молодцы за магнитофоном отослали, да своими пьяными языками толком не объяснили где их машина стоит. Да еще и ключ мне всунули не от автомобиля, а от входных дверей. Я на ощупь в сумерках нашарила то, что мне нужно. Оказалось не то. Машина чужой оказалась. Да, только, какое мне дело до этого? Если не нравится, пусть сами себя обслуживают. Если бы совсем ничего не принесла, еще хуже было бы. И, вообще, сколько можно меня одну гонять повсюду. Несколько раз для них за выпивкой бегала, посуду мыла, жрать готовила, на подносе все преподносила, их грязь за ними вытирала. Ради чего это все? Разве рабовладельческий строй еще не отменили?! А под конец еще и воровкой меня сделали. С тобой одни неприятности, говорит.
Ну, ладно, я уйду, пусть другая только приятное ему преподносит. Самое обидное, что обо мне он и не вспомнит, а вот ту, другую, красавицу и разумницу, сам на руках носить будет. Да, закон джунглей таков -- выживает наглейший.
После того, как Сергей отвез Аллу и Артема домой, сам возвращаться к себе в квартиру не захотел. Ему нужно было выспаться, побыть одному и все обдумать. А, придя домой, он снова должен был либо корчить из себя тирана, либо признаться во всем Оле. Но жить таким образом он больше не мог. А признаться не хватало сил. И поэтому он теперь жаждал уединения и хотел дать отдых своей «подопечной», чтобы она тоже собралась с мыслями и решила для себя, любит ли она Сергея таким, какой он есть или им лучше расстаться. Но Сергей также отдавал отчет самому себе, что ее терпение тоже не безгранично и дал себе слово, этим же вечером поговорить с ней на чистоту. Но прежде всего ему хотелось хорошо поспать, потому, что голова начинала взрываться от усталости. А сделать лучше всего он мог это в своем собственном рабочем кабинете на своей фирме.
Сегодня там никого не было, ни единой живой души. Даже Аллочка не жужжала над ухом, принося ему на хвосте последние новости и стараясь, в свою очередь, выпытать его личные. Сергей отмахивался от нее, как от надоедливой мухи. Но сегодня вокруг царила блаженная тишина. Он скинул рубаху и брюки, достал из шкафчика плед, припасенный на всякий случай и, вытянувшись на диване, заснул глубоко и надолго. Проснулся он далеко за полдень. На наручных часах было около четырех вечера. Сергей полежал немного в раздумьях, ему никуда не хотелось отсюда выходить. Но в этом все равно была необходимость. Повалявшись еще немного, он вспомнил о любимых записях в тетради. Когда он их писал, чувствовал себя в гостях у самого себя. Все было знакомо и в то же время делалось какое-то новое открытие. Так произошло и теперь. Его рука сама потянулась за тетрадью.
Из записей Сергея.
На душе смуток, я никак не могу от него отделаться. Я чувствую себя виноватым. Со мной еще никогда такого не было. Помню, сколько подруг было у меня, я всех их всячески старался уличить в неискренности чувств и у меня это получалось. Но что произошло
