назвал этот феномен «принцип самоизвинительной слабости».
Господь завещал через Моисея моральные постулаты, известные еще Аврааму: чти отца и мать, не убий (а убийство египетских детей?), не укради (а умыкание драгоценностей у египтян?), не солги (а нарушение слова, данное фараону?) и так далее. Были даны заповеди в теории и их опровержение на практике. Таков главный моральный урок, который преподал Бог своей пастве - двоедушие. Остается предположить, что моральные заповеди предназначались исключительно для внутреннего использования и не распространялись на людей иной веры и национальности. Только в этом случае вопиющее противоречие благополучно разрешалось. Для Бога остальные люди так и остались биороботами из Эдема, посмевшими нарушить его запрет. Их жизни для него ничего не значили.
Карандаш: «Фараон отверг Бога - Исх.5;21. Бог не убивает людей, а забирает их к Себе! Не укради – по твоей воле, когда сам Бог отдает в твои руки – это не кража!»
Вот тут я восхитился. Какой блистательный ответ зарвавшемуся Разуваеву! Какая блистательная формула: «Если Бог есть, то все дозволено!» Ах, Достоевский, Достоевский… Простак.
Я еще раз посмотрел на стену, за которой мерцал Ангел. А что он мне дозволит?
В общем, ничего того, чего бы ни знали и чему бы ни следовали предки израильтян и другие народы, в своих заповедях Бог не дал. И не мог дать, кроме этих общепринятых основ сосуществования человеческого общества в силу того, что сам не следовал этическим принципам. Являясь судьей чужих поступков, сам Бог был над моралью. Собственно Бог сообщил Моисею прописные истины ради первой и второй заповеди: «Я Господь, Бог твой…» и «Да не будет у тебя других богов перед лицем Моим» (Исх.20;2-3). (Внизу страницы значилось примечание: О том, что Бог один и других богов не существует, речь еще не шла. Даже Моисей считал Яхве, как звали израильтяне своего небесного патрона, одним из богов, только самым сильным: «Кто, как Ты, Господи, между богами?…» (Исх.15;11).) Все остальное – производное. Притягивая к этим заповедям общеизвестные и общечеловеческие законы (вряд ли израильтяне жили в Египте, убивая, крадя и лжесвидетельствуя, не чтя своих родителей и пр.), Бог основывался на тонком психологическом расчете. Для израильтян в ряду их ценностей верность Господу отнюдь не занимала первое место, и если Бог просто заповедовал бы блюсти верность себе, то эта заповедь могла забыться или быть скептически воспринята (что долгое время и происходило). Другое дело поднести ее в «пакете» с нравственными истинами, да еще такими, которые являются краеугольными для любого устойчивого коллектива людей, как «не кради» или «не желай дома ближнего своего». Тогда нарушение одной заповеди будет восприниматься как подрыв основ всей системы. Из этого же разряда происходили законы бога – отнюдь не оригинальные и привычные для того времени: глаз за глаз, зуб за зуб (Исх.21;24), и лежавшие в другой этической плоскости, чем прочие заповеди. Но Господа это мало волновало – он использовал этику в служебных целях. Зато дарованные законы пестрят «высшей мерой» столь близкой мировоззрению Бога: «Ворожеи не оставляй в живых» (Исх.22;18); «Всякий скотоложник да будет предан смерти» (ст.19); «Приносящий жертву богам, кроме одного Господа, да будет истреблен» (ст.20). Есть и призыв, который вновь возвращает нас к делу Авеля: «Не медли приносить Мне начатки от гумна твоего и от точила твоего; отдавай Мне первенца из сынов твоих» (Исх.22;29). Комментария, как понимать последнее положение, в тексте нет. Авель, вероятно, понял его буквально… Не забыты и окружающие племена. Господь подробно и с удовольствием разъясняет Моисею стратегию истребления других народов. Значит так: «Ужас мой пошлю пред тобою и в смущение приведу всякий народ, к которому ты придешь… Пошлю пред тобою шершней, и они погонят от лица твоего Евсеев, Хананеев и Хеттеев. Не выгоню их от лица твоего в один год, чтобы земля не сделалась пуста… мало по малу буду прогонять их от тебя, доколе ты не размножишься и не возьмешь во владение земли сей» (Исх.23;27-30). Политика геноцида естественным порядком вытекала из доктрины «избранного народа». И настанет время, когда геноцид вернется бумерангом к самому богоизбранному народу… Так сказать: ничто не пропадает втуне.
Поневоле закрадывается сомнение: да Бог ли это говорит, не было ли подмены?
Так-с, подумал я, мое предположение сбывается…
Если Богу эти народы так досадили, то почему Он не устроит им очередной потоп, мор и прочее своими руками? Зачем наущает мирных людей, которые в глаза не видели эти племена, и между ними нет никаких счетов? Но подмены никакой нет, и Бог хочет испытать свой народ, сделав его своим послушным безропотным орудием, а для этого нужна жертва кровью. (И опять вспоминается Каин со своим бунтом…)
Разъясняя Моисею как жить израильтянам дальше, Бог взялся за очередную новацию – конструирование своего культа. До этого Он не вмешивался в обрядовую часть поклонения. На Синае подход круто изменился. Моисей получает подробные инструкции, какие обряды нужны, и как их совершать. Причем Господь демонстрирует буквально женское внимание к деталям. В Библии содержится несколько главок целиком состоящих из одних указаний Бога по обрядовой утвари: «О скинии (шатре) и ковчеге завета», «О золотых светильниках», «О покрывалах и покрышке из бараньих кож», «О брусьях», «О завесях в скинии», «О медном жертвеннике» и т.д. (Исх., главы 26-31). Причем указания детальнейшие, вроде: «И сделайте брусья для скинии из дерева ситтим, чтобы они стояли. Длиною в десять локтей брус, и полтора локтя каждому брусу ширина. У каждого бруса по два шипа, один против другого…» (Исх.26:15-17). Что за дизайнер объявился на небесах? Или ставка на мелочные детали есть психологический расчет на склонность «массового» человека жить в рамках шаблона и стереотипов, а заодно способ противодействия расслоению религии на толки? А Бог создавал теперь именно религию. Просто завет исчерпал себя. Он остался в качестве краеугольного камня. А поверх началась надстройка этажей…
Запись Моисеем всех указаний Господа заняла 40 дней и ночей. Народ подумал о такой долгой отлучке дурное (а может, воспринял как избавление от тяжелой опеки?), и обратился к брату Моисея Аарону, выполнявшего функции жреца, с просьбой сделать изваяние божества, с которым они могли двигаться дальше среди чужих земель. Аарон внял мольбе и изваял статую бога из похищенного золота. (Показательно, что израильтяне не захотели обогатиться чужим – противопоставив свою мораль навязываемой.) Этому образу и стали поклоняться. Возможно, сыны Израилевы в Египте имели свое племенное божество, к поклонению которому вернулись. (О религиозной жизни израильтян в Египте Библия ничего не сообщает, а ее не могло не быть, ведь жили они среди религиозного народа.) Обычно этот эпизод трактуется как притча о жажде поклонения людьми ложным идолам, как сказание о рабах духа, не вынесших неизвестности и нашедших себе другого Господина. Но может быть иная версия. Например, что израильтяне, воспользовавшись отсутствием пастыря-надзирателя, поспешили отделиться от готовившегося, по их мнению, нового, на этот раз духовного плена. На эту мысль наводят последующие неоднократные попытки отпадения израильского народа от Яхве. Не смотря на все свидетельства своей мощи, чем-то Он их не устраивал. Может своей жестокостью? Возможно, конечно, иное объяснение – в пользу Бога. Люди сделали идола, потому что были еще глупы. Задавленные обыденностью, воспитанные в традициях рабства, не имея в своих рядах философов и поэтов, ум их еще был первобытным, тотемистским, без развитого абстрактного мышления. Они помнили, что было вчера, но с трудом припоминали позавчерашние события, оттого и забыли те чудеса, что сотворил им Бог ради них. Ведь и половина тех чудес убедила бы современных атеистов в существовании Высшего существа. Бог насылал казни, раздвигал море, сыпал в пустыне крупу с небес, исторгал из скалы воду – все тщетно! При первой заминке израильтяне изменяют Ему. Итак, виноваты люди? При первом приближении – да. Но какова здесь роль Бога, как воспитателя и преобразователя? Он собрался реализовать великий замысел – создать особый народ и тем исправить просчет в Эдеме с Адамом и Евой («…вы будете у Меня царством священников и народом святым» - Исх.19;6). То есть будущий народ должен стать духовным пастырем для всего человечества! Не больше и не меньше. Но почему же так мало было сделано им для духовного преображения людей? Почему в их среде не появилась интеллигенция – ученые, музыканты, поэты? Прошло достаточно поколений, а Бог так и не заронил в их среду искру божественного творчества. А ведь в других народах (Шумере, Индии, Китае, Греции, в том же Египте) люди уже творили высокое искусство. Отсюда вывод: Бог был прекрасным технократом – физиком, химиком, биологом, чему свидетельство земля с ее природой, но пока что плохим гуманитарием. Потому и появилась «педагогическая» идея»: если человека невозможно переделать, то его можно запугать. Показательна реакция Яхве на появление статуи божества в стане израильтян. Она оказалась не в духе заповеди «не убий». Сначала возмущенный Бог хотел полностью истребить все племя (включая детей, естественно) и начать эксперимент заново («…да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их, и произведу многочисленный народ от тебя», - объявил он очередную милость Моисею (Исх.32;10)). И тут свой ум проявляет бывший пастух Моисей, который, как и его предок Аврам, стал учить Бога мудрости. «Но Моисей стал умолять Господа, Бога своего, и сказал да не воспламеняется, Господи, гнев Твой на народ Твой, который Ты вывел из земли Египетской силою великою и рукою крепкою. Чтобы египтяне не говорили: «на погибель Он вывел их…» (Исх.32;11-12). Здесь Моисей являет собой хорошего психолога. Он льстит Богу, и приводит аргументы о необходимости сохранения народа, в частности потому, что может пострадать репутация Господа в глазах других. И добивается своего. Но Моисей не зря был выбран Богом среди тысяч израильтян, да и сам Моисей прекрасно понимает: чтобы удовлетворить Бога, необходима жертва кровью. И он производит показательную экзекуцию. Вождь приказал мужчинам из рода Левинова убить «каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего… И пало в тот день из народа около трех тысяч человек» (Исх.32;27,28). Жажда мести Бога была удовлетворена.
Но Бог мог жестоко гневаться на куда более скромные проступки. Однажды сыновья Аарона зажгли в своих кадильницах «чуждый огонь». Оплошность оказалась роковой. «И вышел огонь от Господа и сжег их, и умерли они пред лицом Господним… Аарон молчал» (Левит,10;2-3). Впрочем, дело, наверное, не в «чуждом огне», а в мести Аарону за сотворение им статуи божества. И Аарон это понял, и потому молчал. Психология Господа была понятна всем.
А Господь продолжал крепить свою власть всеми способами, тем более что, несмотря на оказанные милости, народ израильский продолжал колебаться и потому привосовокупил к своим действиям угрозы: «И если презрите Мои постановления.., то и Я поступлю с вами так: пошлю на вас ужас, чахлость и
