- Ибо она вещает Слово Божие, а ваш марксизм – слово человеческое! Да к тому же оказавшиеся неверным.
- А с чего вы взяли, что в религиозных текстах есть Слово Бога? – удивился Чугуев. – Это верующие так утверждают, но это еще не значит, что так и есть на самом деле. До нас дошли священные гимны египтян и греков, индийцев и иранцев. Верующие тех народов считали их боговдохновленными, но мы-то знаем, что это сочинили люди. Но если взять нынешние религиозные тексты, то укажите мне, пожалуйста, то, что сочинено не людьми, а сказано самим Богом. Десять заповедей? Но это набор простых моральных правил общежития, которые знают все племена Земли. Что же до заповеди: чти только Господа своего, то, да - у китайцев или индийцев она не соблюдалась. Это называется веротерпимостью. Вам веротерпимость не нравится? Это дело вкуса, а не обязательно слово божье. Если б Бог захотел, он бы нашел способ заставить китайцев подчиниться одному божеству. Но на них эту заповедь никто не распространял. За этими постулатами я вижу другое – творчество людей или представителей инопланетной цивилизации, желающих утвердить свое влияние в пику другим конкурентам. Но Слова Единого Бога – мудрого, создавшего Вселенную – ни в Заповедях, ни в Нагорной проповеди нет. Положения Нагорной проповеди вы встретите в восточной философии, созданной Буддой или Лао Цзы задолго до Иисуса. Если бы мы и вправду встретились со Словом Бога, мы бы узнали его, ибо Он должен знать то, чего не знает ни один великий физик, химик, космолог и прочая. В текстах есть же только одно – движение человеческого разума по стезе познания места человечества в мире и желание продлить свое бренное существование в вечности. Вот для решения этих задач и понадобился принцип дополнительности – Абсолют, который якобы все создал, все умеет, все знает, и готов нас убогих приголубить и направить на путь истины. Вот только чего-то с этим путем никак не вытанцовывается, но верующий уверен – это временные трудности, вызванные греховностью людских помыслов. Но почему-то верующие не спрашивают себя: отчего многие поколения монахов, будь то на Западе или Востоке, отрешившись от греховного мира, так и не смогли найти непротиворечивый и единственно правильный путь? И не найдут! Движение людей к самим себе, что представлено ими в виде Абсолюта под кодовым наименованием «Бог», неисчерпаем, и никакая религия, никакие монахи никогда завершить его не смогут. Атеисты это понимают и спокойно делают свое дело – развивают человеческую цивилизацию, раздвигая границы познания. Стремятся повысить культуру людей, чтобы те не глупили без меры, стараются передать мир, доставшийся от дедов и отцов своим детям и внукам как можно в более лучшем виде. Это и есть символ веры атеиста.
Дальше я записывал уже без упоминания кто и что говорил - рука затекла.
- Любая теоретическая схема уязвима, ибо нет и не будет концепции, способной вобрать в себя все нюансы человеческой практики.
- И божественной тоже.
- Да… Но проходит время и одна из схем становится доминирующей, не смотря ни на что. Ученые и прочая публика устают от бесконечных споров, и возникает потребность в ясности.
- К слову о потребности в божественной идее. Вспомните фильм «Матрица» и ажиотаж вокруг него в среде молодежи. Атеистической по духу и безбожной по образу жизни, заметьте, молодежи! Им понравилась идея фильма, что реальная жизнь есть иллюзия, а виртуальная деятельность хакеров – подлинная реальность. В картине персонажи подключают свой мозг к компьютеру и обретают могущество, после чего якобы на самом деле дерутся с врагами, совершая немыслимые прыжки и уклоняясь от пуль. Но главное хакеры выдумали дьявола! И своих пророков, и святых, и своего Иуду - все по Библии. Режиссеры фильма правы: истинную потребность не обойдешь. Если нет подлинных небесных персонажей – создадут суррогаты!
- В таком случае верующие кто по духу? Слабые, надеющиеся на Сильного?
- В том фильме хакеры придумали себе Зло и принялись с ним бороться. Получается, Человеку надо бороться с силами Зла, даже выдуманными. Это сродни гимнастики, только моральной. Так что верующий не обязательно тот, кто слаб духом.
- По мне так истинно верующий тот, кто надеется на то, что существует Некто, кто способен укротить Зло.
- В рамках религии проблема происхождении Зла неразрешима. Внятного ответа на вопрос: почему Бог позволил Злу войти в мир – нет. А если эту же проблему рассмотреть с атеистических позиций, то ответ находится сразу же. Зло творят люди, и они же должны бороться с ним. Просто и логично. А вообще-то, обращение к религии свидетельствует о кризисе общества, которое разуверилось найти ответы на значимые вопросы и передоверяет это Богу. Так проще. Общество же теряет рациональные основы своего существования и оправдывает свою немощь тем, что эти вопросы непознаваемы для слабого человеческого разума. Не мудрено, что заодно хоронят и прогресс, как тупиковое направление. Но религия такое общество не спасет. Оно обречено независимо от степени верования. Атеист – это не злостный неплательщик за билет в вечность. Атеист не считает нужным верить в детское объяснение, что гражданин Бог сотворил всю материю во Вселенной, сказав: «эне-бене-фекс», а потом из неживой материи сотворил живую, дунув на нее. Получается, какой-то фокусник в духе Дэвида Копперфилда, только очень стеснительный, наподобие Великого Гудвина, и потому не показывающийся людям. Атеист тот, кто считает вправе усомниться в этом «всеобъясняющем» сказании и пытается сам разобраться в законах мироздания.
И тут нас удивил учитель. Раскрасневшийся, со всклокоченной от непрестанного дергания бородой, он вдруг произнес такую речь, что и в философическом фильме не услышишь:
- Вы о религии рассуждаете, как о научной теории. А религиозное чувство сродни музыке. Религия имеет свои материальные предметы, как музыкант имеет свой инструмент для извлечения звуков. Но главное не инструмент, а то беспредметное, что возникает в душах играющего и слушающего. Я долго – шаг за шагом – преодолевал свою религиозную немузыкальность. Только пятидесяти лет от роду нежданно для самого себя, в порыве любви, не имевшей ничего общего с церковностью, стал молиться о дверце, ведущей в Вечность. И почувствовал, что целостность в Вечности не менее реальна, чем материальное пространство и время. Я почувствовал в душе Свет, перекликающийся с внешним Светом. Дальше пришло, хоть и не сразу, понимание, что вспышка экстаза только предвестие ровного внутреннего Света, как бы горящего в очаге, согревающего твой дом.
Народ притих от такой литературной эскапады. Вот тебе и районный учитель… Я лично готов был аплодировать такой искренности, хотя про себя посчитал, что поэтичность образа заменила доказательства.
- Редкая у вас способность воспринимать мир, - спокойно заметил Крухмалев. - Только то, что вы принимаете за религиозность, есть хорошо развитая эстетичность. Вы, наверное, много слушаете музыки? Симфонической, например?
- Да, люблю слушать, но это не есть причина.
- Конечно. Достаточно много людей любят эстетически сложно организованную музыку, но не все способны испытать экстаз. А вы способны. И эта способность требует психологического объяснения. Вы ее и объясняете очень эстетически – называете эту душевную способность религиозностью. Это видно по вашему слогу. Вы так красиво рассказали о своих чувствах, что я на этом фоне выгляжу бескрылым утилитарным индивидом. Что взять с атеиста? Но, уверяю вас, и я тоже могу произнести набор красивых фраз о высокой душевной духовности и связать оное с вечностью и непогрешимым Абсолютом. Но это будут лишь слова. Я знаю одно: религия за тысячелетия, мало чему научила человечество. Все, что у него есть, выстрадано в ходе кровавой практики. И та же эстетика, что вы обрели, есть следствие не религии, а вашей конкретной работы по научению себя слышать музыку, видеть живопись, вчитываться в книги. Другое дело, что вам хочется все больше и больше, и вы обращаетесь к Абсолюту. В том числе потому, чтобы случаем не свихнуться, не улететь дальше, чем это нужно в нашей реальности. Получается, ваш Абсолют, которого вы величаете Богом, служит оправданием вашей устремленности в высь и, одновременно, тем потолком, что не позволит улететь в бездну.
- Ну, знаете…Вы неисправимы. Мне остается пожалеть вас. Неужели вы не понимаете, что Человек наедине с Космосом пропадет? Он уничтожит свой мир!
- Согласен, Человек способен уничтожить этот мир. Как и Бог, уже пытавшийся это сделать в Потопе. Но Бог раскаялся, теперь дело за человеком. Но он сам должен решить для себя. Бог ему в этом, как выяснилось, не поможет.
- Вот, вот в этом ваша неправда! – горячился Леонид Григорьевич.
- Знавал я одного поэта. Сам человек – дерьмо. Но время от времени из этих недр изрыгались хорошие стихи. Свежие, остроумные. Как это понять? Зачем Бог, если он есть, соединил поэтический дар с дерьмом? Генетический эксперимент проводил по соединению противоположностей? А вообще-то, вся ваша эстетика будет опрокинута одной шуткой с эстрады про задницу, выпускающую газы. У нее будет в миллион раз больше поклонников, чем у всех философов со времен античности. Включите телевизор и убедитесь…
- Почему вы не хотите признать, что все, что в поэте плохого – земное, а стихи – божественное? Это якорь спасения. Это проявление доброты Бога.
- Дело в том, что доброта слишком часто бывает хуже воровства, ибо она способствует увеличению размеров воровства. Добро наказуемо, а вот всегда ли наказуемо зло – не уверен. И это ощущение распространено в современном мире. Если мы живем в божьем мире, то и устроен он должен быть по божьим принципам. А какие базисные принципы мы имеем? Главенствует: «что урвал, то твое» и «г… не тонет». А Рай – это место, где хорошо, потому что нас там нет.
- Рай – это вознаграждение души за ее труд на Земле, за восхождение от земного к небесному. Что тут непонятного?
- Вот вы про Рай рассуждаете? А кто его обещал? Где это написано? В Ветхом Завете? И что именно? И кому обещано? В Евангелии? Ну и где Христос сулил людям вечную жизнь и райские кущи? Он только толковал про необходимость отстаивать правду на Земле. Про Царство Божие на Небе даже ученикам невнятно говорил. Иоанн его спросил: кто первым войдет в Царство Небесное? А Иисус обиделся и указал на мальчика: «Он». Мол, не о том думаете, думайте о земных делах, а там видно будет. Да и что он мог обещать, если хозяин Неба не он, а Отец. В Гефсиманском саду Христос молил Его о милости к себе. А люди молятся ему, будто Иисус и вправду главный. И даже Богородице, хотя та вообще к Богам не относима. Иисус на эту тему высказался четко: нет у меня отца и матери на Земле. А Бог-Отец ничего про Рай не говорил и никому ничего не обещал. Может, Иисус и верил, что убедит оставить вечную жизнь своим ученикам, но не всем же людям на планете!
- Вы пытаетесь лишить людей надежды, но в первую очередь лишаете ее себя! Каждому по вере его!
В диспут Крухмалева и учителя вклинился завуч.
- Если один под табуреткой понимает диван, другой – стол, а третий корову без рогов, то очень трудно выяснить, почему трактор – не пароход.
- Ты
