ПРОИСШЕСТВИЕ

черты, которая их разделяет, нет настоящего.
        - Да, нет настоящего, того настоящего, которое постоянно меняет свое положение относительно прошлого и будущего. Нет и сознания отдельно от существования. Нет определения сознания бытием. Они равным образом друг друга определяют, тем самым снимая взаимное определение друг в друге. В этом смысле мы свободны, находимся в раз-воплощенном состоянии.
        - Но если вы в раз-воплощенном состоянии, то как идентифицируете себя Достоевским?
        - То-то и дело, что мы в таком виде не отличаемся друг от друга. Идентификация приходит с воплощением. В случае с человеком мы воплощаемся не в тело, а в его душу, в то, во что он верит, надеется, любит, думает, наконец. Это осуществляется через идеи как идеальные чувства, мысли и прочее. В этом смысле мы являемся вам идеальными существами.
        В случае с животными мы воплощаемся в материальное тело. Но это, как правило, бывает редко за ненадобностью в большинстве случаев. Дело в том, что мы не можем явиться им в виде идей.
        - Значит, вы предпочитаете иметь дело с нами, а не с более низшими существами.
        - Конечно. Видите, мы начинаем находить с вами общий язык.
        - Интересно, есть ли существа выше вас?
        - Все относительно в вашем мире и абсолютно в нашем. У нас нет того, что вы называете верхом и низом.
        - Означает ли это, что в вашем мире нет абсолютного ничто?
        - Нет, не означает. Что такое абсолютное ничто?
        - Это то, что ничего нет.
        - То, что ничего нет, есть?
        - Нет.
        - Хорошо. Вы ответили на свой вопрос. Получается то, что все есть. Ничто есть особый случай всего, ограниченный всем.
        - А, вы говорили, что не выводите мысли!  Еще как выводите.
        - У себя мы не выводим мысли за ненадобностью, выводя их у вас, кому они нужны.
        - Выходит, мы дополняем друг друга?
        - Так я об этом всю дорогу и говорю, странный вы человек, Иван Иванович.
        - И что вы хотите у знать у меня лично?
        - Иван Иванович! Вы надо мной смеетесь? Мы об этом только и говорим. Повторю для непонятливых: мне следует знать, что вы думаете о том, можно ли усилием мысли умереть.
        - Как будто вы сами не знаете!
        - В том то и дело, что не знаю: вы забыли, что ли, что я бессмертный?
        - Вы просите меня попытаться умереть от мысли?
        - Да. Вам трудно?
        Я стоял как громом пораженный, не зная, что сказать. Только подумал: да, мне было трудно. И главное: зачем? Вслух я сказал: «Вы толкаете меня на самоубийство»?
        - Да, но это второстепенное. Зачем вам такая несносная жизнь. У вас никого нет, да и вы порядком устали от самого себя. Как у вас говорят: «На нет и суда нет»? Вы не бойтесь. В этом ничего плохого нет. Вам же будет лучше. Станете мертвым. Вам ничего не будет нужно. Все равно, все там будете, у нас. Мы приглашаем вас в гости. Заходите к нам на огонек. Не понравится, обратно вернетесь. Что вам терять?!
        - Вам делать нечего? Вы думаете, что я такой дурак, что после всего сказанного, последую вашим глупым уговорам? Не на того напали!
        - Не волнуйтесь вы так, Иван Иванович. Это я сказал для одного только протокола, чтобы соблюсти чисто формальные условия. Только одно пропустил: попросить вас скрепить кровью договор о продаже вашей души в обмен на бессмертие. Но зачем, вам, живому бессмертье мертвого?
        - Интересное дело получается: возвращение из мертвых. Какое по счету? Целый сериал. Наверное, вы такое предлагали не мне первому.
        - Я ничего и никому не предлагал и не предлагаю. Это я так шучу. Теперь серьезно: мне следует знать: можно ли усилием мысли умереть. И если можно, то готовы вы оное сделать, чтобы доказать реальность такой возможности.
        - Зачем вам это?
        - Когда сделаете, тогда узнаете.
        - Узнаю, что умер? И что мне за это будет? Воскресну мертвым. Велика важность. Спустя некоторое время я и так буду мертвым. Так зачем мне это. Вот если бы вы мне дали живое бессмертие заранее…
        - Но тогда вы по самому условию задания не смогли бы умереть от мысли, будучи бессмертным.
        - Так, чтобы умереть от мысли нужно быть смертным. Зачем мне это надо?
        - Это надо вам затем, чтобы додуматься до конца, до последнего конца. Верно? Вы же хотите стать полностью мыслящим, круглым мыслителем? Иначе зачем вообще постоянно думать? Какой в этом смысл? Большинство ваших собратьев сочтет это бессмысленным. Но вы не такой дурак, как прочие.
        - Хватит меня уговаривать. Как вы не понимаете: усилием одной мысли нельзя ничего сделать, даже родить другую мысль. Для этого необходимо еще что-то.
        - Идея?
        - Если идея, то вы не спросили бы меня, сами догадались бы.
        - Тогда что?
        - Как что? Независимое от мысли бытие.
        - Чье? Смерти?
        - Мое. Для того, чтобы думать, даже о смерти, нужно быть самому, а не смерти. Для того чтобы была смерть, не обязательно о ней думать. То, что мы думаем о смерти, не есть она сама.
      - У вас же все наоборот, - вы думаете, как живете, а живете, как думаете. Живете же вы смертью и поэтому мысли ваши мертвые, не живые. Нет в них вас и вас в них. Для того, чтобы они ожили, требуемся мы, живые. Для вас вопрос заключается не в том, чтобы умереть в мысли, а как ожить в ней. И вы живете в ней, говоря со мной. Вы можете жить среди нас в мысли. Зачем же вам обратно возвращаться в иной мир, чтобы быть мертвым?
        - Вот так вот вы, Иван Иванович, меня уели? Поделом мне, что так плохо объяснил вам, кто я такой. Поймите, дорогой, я дух и как все духи не меняюсь потому, что совершенен. Мне не дано стать хуже потому, что я идеален. Зачем же быть лучше, когда я и так лучший. Среди нас нет соревнования, спора насчет того, кто лучше. Мы мертвые для вас, но не для себя. Тот, кого вы зовете «Богом» один из нас в том смысле, что мы все едины перед вами. Вот нас всех вместе («Элохим») вы и зовете одним словом «Бог» («Йахве») или более сложно «Господь Бог», что означает нашу полноту (богатство), то, что мы есть одно перед вами многими, отдельно взятыми, или наше господство над вами. Мы все, духи, едины в нашей единой самости -  духовности. Взятая как сама собой сущая духовность есть Дух как принцип «Сам». Мы сами есть.
        Относительно так называемых «падших духов» скажу следующее: они нужны вам для понимания того, что Бог или мы все духи есть сами по себе как единый Дух без всякой причины для себя и одновременно есть еще причина всего остального, что есть в качестве мира и его содержимого, например, вас. То, что Бог творит, является Творцом, тем самым проявляет себя как нечто инволюционное, падшее по отношению к себе, ведь тогда он по существу зависит от своего творения. Между тем Он Дух и ни от чего и ни от кого не зависит. Вот эта двойственность Бога по отношению к иному, чем Он как Не-Иной вызывает мнимое представление у вас, что он частично пал, связался с вами через прах. Поэтому идеальная сторона его как некоторые из нас не приняла его творения. Поэтому он как Творец проклял свою утрированную идеальность как часть себя в лице отдельно взятых духов или ангелов, ставших поэтому демонами. Вот так вы это понимаете.
        - Каким образом вы, Федор Михайлович, обратились в духа? Одной смертью, что ли?
        - Как вы нелестно отзываетесь о моем преображении в духа, словно я обратился в оборотня. Я вижу, вы не верите мне. Ну, и правильно, - не верьте. Понимаете, люди близки богам, нам, духам. Если бы вы были разумным существом, то после смерти автоматом стали духом. Но, будучи человеком как душевным существом, вы на такое не способны, как не способен был и я. Для превращения в духа необходимо великодушие, большая душа. Если вы были великодушны в жизни, то после смерти станете махатмой или «великой душой». И только потом у вас есть шанс стать духом.
        - Так вы, все-таки, допускаете совершенствование, а значит изменение на своем, ином для нас, свете? Вот я вас и поймал на лукавстве.
        - Милый мой, Иван Иванович, вы опять ошиблись на мой счет.  Разум опять сыграл с вами злую шутку. Вот что значит не быть разумным существом. Махатма пребывает не в ином мире, а на границе миров, где в силу принадлежности к пограничным мирам возможно изменение в ту или иную сторону. В результате махатма остается или в своем мире, или переходит к нам.
        - Как же быть с универсальным миром, общим для всех? Или его не было, нет и не будет? То, что ваша модель мира дала трещину, очевидно. Она не вписывается в подлинную реальность.
        - Это еще как сказать. Не вижу причин для вас, Иван Иванович, отказываться от моего взгляда на мир. И в самом деле, иной мир есть тот же мир, что ваш, только он общий мир в предельном значении, на границе как его идеальный случай, явленный вам на фоне мира средних значений, привычных для жизни и объяснимых наукой.
        - Если все так, как вы утверждаете, то зачем с точки зрения идеала или идеальной точки зрения доводить мысль до смерти? Неужели она открывает дверь в мир по ту сторону добра и зла, истины и лжи? Нет, не все равно: добро не равно злу, истина не равна лжи, наконец, жизнь не равна смерти. Не зло, не ложь и не смерть есть пробный камень добра и зла, истины и лжи, жизни и смерти, но истина, добро и жизнь. Вы уверяли меня в том, противореча себе, что не верите, но внушали верить вам на слово, что из мысли можно получить не бытие, а не-бытие, ничто, смерть. Мысль не то, что бытие, но ее стремление к прямо противоположному в бытии жизни, то есть. к смерти парализует мысль, убивает ее. Она умирает в догме. Но с догмой наступает не абсолютная смерть, а только смерть для мысли, в отношении к ней, а не ко всему тому, что есть. Измыслив смерть, то есть, прекратив думать, нельзя оказаться в мире мертвых. Можно оказаться только в мире мертвых мыслей – живых догм. Вот и все.
      И зачем, наконец, вам, если вы ангел, меня путать? Зачем внушать мне сомнение в жизни? Если вы есть, то вы живые, а не мертвые, вы склонны к изменению в лучшую сторону. Это так только в том случае, если вы критичны по отношению к себе. Даже если вы лучше нас, вы не идеал. Нечто является идеальным, если скрывается, является иным, чем является. Оно идеально в смысле трансценденции. Но если имманентно себе, то уже не идеально, а раз так, то нуждается в совершенствовании, преодолении себя как трансцендентное.
        В том то и дело, что вы черт, «черт вас возьми». Вы имманентны самому себе как черт, поэтому «черт вас возьми», возьмите себя сами. Но как только вы возьмете себя, займетесь собой, так изменитесь, перестанете быть одним чертом, раскритикуете себя. Вы уверяете меня в том, что вы совершенны, совершеннее самого Бога, потому что в этом уже уверили себя и держитесь такого представления как догмы культа, служите самим себе. Вот за это вас и проклял Бог. В отличие от вас Бог не служит самому себе, ибо Он служит людям, как и всему миру. Такая мысль не выводит смерть, она выводит жизнь из жизни, минуя момент смерти как перехода жизни с уровня на уровень.
        Есть и рай, и ад и переход между ними как чистилище. Это не одно и то же. После жизни в нашем мире мы попадаем в другой мир. Этим другим миром является мир ада или мир рая. В нашей жизни все перемешано: ад с раем и рай с адом. И выходит, что наш, человеческий мир есть одно