Однажды заглянув к Инне с Миленой на огонек поздним вечером, Ваня застал там и Лику с Василисой. Они живо обсуждали план на следующую смену. Ему стало скучно, ибо его не было в их планах. В июле он должен был лететь чуть не через весь Союз на следующую свадьбу своего уже школьного друга. И поэтому он вдруг спросил девушек о том, что они теперь читают, кроме планов «пионэрского» развития.
- Тебе бы только шутки шутить, - заметила с раздражением в голосе старшая пионервожатая.
- Да, оставь ты его, Василиса. Видишь, нашему мужчине скучно, - стала защищать его Милена.
- И в самом деле, девочки, хватит гадать, как лучше будет на следующей смене. Когда она придет, - там видно будет, - рассудительно сказала Лика.
- Ну, если вам все равно, то я пойду. Мне надо еще написать отчет, заспешила Василиса, отводя глаза.
- Ну, куда на ночь писать, а то совсем зрение потеряешь, - предупредила Инна невинным тоном.
- Ты на что намекаешь? – вспылила Василиса.
- В коем веке я решила поставить себя на твое место и посочувствовать твоему горю быть старшей вожатой. Меня эта напасть ждет на следующей смене, - спокойно объяснила Инна свою «заботу» о здоровье Василисы.
- Утро вечера мудренее, Василиса. Отдохни от своих забот, - попросила ее подруга.
- Ну, если только так, - как бы нехотя, Василиса согласилась и присела на краешек стула у выхода из вожатской комнаты.
- Ты что сам-то читаешь? – спросила его с интересом Милена.
- Я то? – стал придуриваться Ваня. – «Опасные связи» недавно осилил.
- Дай почитать, - попросила Милена и, наклонив голову к плечу, томно повела ее в сторону Ивана, раскрывая навстречу руки.
Все умиленно засмеялись.
- К сожалению, оставил ее дома.
- А, может быть, к счастью? – возразила Василиса.
- Это почему? – спросила Инна.
- Неужели из самого названия не ясно? – переспросила старшая пионервожатая.
- Фу, какой ты противный, Ваня, читаешь одну аморалку, - нарочито возмутилась дурным вкусом Вани Милена, шаловливо добавив, – чай еще научишь нас всяким таким связям.
- Уймись подруга, - попросила Милену Инна. – О чем книга?
- О том, как опасны люди друг для друга, когда любовь превращают в одно удовольствие для себя только.
- И в чем сюжет? - теперь уже серьезно спросила Милена.
- В романе в письмах о фривольных нравах при «старом режиме», то есть, в эпоху Луи XVIII, накануне Революции, рассказываются две истории дамы де Турвель и девицы Сесиль де Воланж, соблазненных виконтом де Вальмоном. Попутно распутная маркиза де Мертей соблазняет учителя музыки шевалье Дансени, влюбленного в Сесиль, которая его любит, но выдается замуж за зрелого мужчину, графа де Жеркура. Вот такой сюжет для соблазна молодых девиц и замужних женщин.
- А также молодых людей. Ты, Ваня, в ком себя находишь, наверное, в виконте?
- Милена, у меня к роману де Лакло был не любовный, а исторический интерес. Я нашел себя в качестве пионервожатого.
- Кто, ты? Инна, ты зачем, такая-сякая маркиза, соблазнила шевалье?
- Слушать больше не могу, - вскричала Василиса и выбежала из вожатской комнаты.
- Смотри, Милена, что ты наделала! Смутила мадам-недотрогу, - со смехом констатировала Инна.
- Девочки, ну, зачем вы так, - пристыдила Лика шаловливых пионервожатых.
- Да, ну, тебя, Лика, - шуток не понимаешь, - ответила Инна, переводя дыхание от смеха.
- Знаете, я видела фильм о Дон Жуане в юбке. Так вот там она, эта самая донна Хуана, коллекционировала мужчин, как королева Марго.
- Милена. Настоящий Дон Жуан или Дон Хуан не совращает простушек, а соблазняет женщин, только если они соблазняют его. Он увлекается женщиной, влюбляется в нее, заражает ее своей любовью, влюбляет в себя. Но как только она влюбляется в него, он тут же разочаровывается в ней, готов разлюбит свою возлюбленную. Иной характер носит любовная связь распутника, вроде виконта Вальмона. Распутник совращает невинную мадемуазель или верную мадам, чтобы надругаться над добродетелью. Он принципиально порочный любовник.
- Спасибо, Ваня, что просветил невинную девушку. Теперь мне все понятно: не так опасен донжуан, соблазнитель, как распутник, обольститель. Меня, бедную девушку, соблазнить не трудно, я сама соблазняться рада. Главное, чтобы мой соблазнитель не знал, что я влюблена в него. Правильно, Ваня? – дала себе волю Милена поразмышлять вслух.
- Если бы я был на месте твоего любовника, то не согласился бы с тобой.
- Разумеется. Кому охота страдать в одиночестве.
- Настоящий донжуан заставляет страдать свою любимую не специально, а невольно.
- Какая разница от этого несчастной женщине? – резонно возразила Инна.
- Тоже, правда, - согласился Иван.
- И все же хуже быть жертвой намеренного совращения, оказаться набитой дурой, - заметила Лика.
- Ты себя имеешь в виду? – спросила Милена.
- Это почему?
- Вот поэтому и не суди. Я думаю, совратить можно только ту, кто готов уступить совратителю и разделить с ним порок. Иной случай ветреность человеческого сердца.
- Значит, нельзя совратить непорочного человека?
- Да, в нем обязательно должна быть червоточина для совращения. Но можно соблазнить и невинного человека, - сказала Милена и задумчиво посмотрела на Ивана.
Глава девятая. Расставание с Миленой
Шло время, и приближался час разлуки Вани с Миленой. Между ними сложились странные отношения. Это не были половые отношения. Это были деликатные, трогательные, душевные отношения. Он и не мечтал быть любовником Милены. Может быть, зря. Но это таинственное очарование недосказанности придало их отношениям неоценимый колорит. Она одновременно манила его, и тогда Милена была для него ангелом, и волновала. В таком случае он называл ее не просто «Милена», а «миледи» за ее сходство с леди Винтер в исполнении Милен Демонжо самой интересной и близкой оригиналу экранизации романа Дюма.
Однажды между ними случился такой разговор, когда они на минуту-другую освободились от опеки над пионерами, предоставив их самим себе. Разговор между нами приобрел интимный характер, который придала ему сама Милена, спросив его о том, близка ли ему Инна.
- Знаешь ли Милена, я сам не знаю. Из всех девушек именно она сама приблизилась ко мне. Зачем она сделала это, кто ее знает. Может быть, как женщина она нуждалась во мне как в мужчине. В этом женщины не оригинальны, - они, как и мужчины, нуждаются в представителях другого пола. Это естественно и хорошо, если не прекрасно. Другое дело, искать близости в представителе другого пола. Это не хорошо и не прекрасно, возможно даже безобразно. Я еще понимаю, когда женщины страдают от недостатка мужчин, ноя же рядом. И вот я подумал, почему мне не разделить радость близости с женщиной. Но я понимаю, что она сошлась со мной по одному желанию, положив мне голову на плечо и прижавшись ко мне на дне рождения, в лучшем случае я понравился ей, но она никак не полюбила меня, уже любя другого мужчину, вашего доморощенного барда, человека с гитарой.
- Вот как… И вы не удержались.
- Да, это так. Чего не сделаешь, расслабившись. Сам я проявил инициативу в отношении уже не к ней, а к Василисе меньше года назад, когда, увидев ее в корпусе, решил познакомиться с ней, - так она понравилась мне. Но у меня не было в мыслях любить ее. Я хотел только познакомиться. Мне удалось это сделать лишь в автобусе. Но то ли я не так подошел к ней, то ли у нее не было настроения знакомиться с кем-либо прилюдно, на улице, в транспорте, она не выразила согласия продолжить дальше знакомство со мной. Спасибо хотя бы за то, что она не ответила отказом, пожалев мое мужское самолюбие. Но эта неопределенность довольна мучительна, и я не имел намерения страдать от ее холодности, как бедный менестрель страдал от каприза знатной дамы.
И вот оказавшись в лагере я нашел Василису во всеоружии демонстрации ее любви к другому мужчине. Она заставила свою комнату старшей пионервожатой фотографиями своего Ромео, как какая-то туземная Джульетта. Я увидел в этом некоторое слезливое мещанство кисейной барышни. Я еще понял бы ее окружение себя фото с мужчиной, если бы она оказалась в мужском коллективе. Там бы ее привязанность к ритуальному фетишизму имела бы хоть какой-то смысл защиты от посторонних мужчин, но здесь в почти одном женском коллективе… В этом я нашел явное отсутствие элементарного вкуса, эдакий моветон. При этом я не был влюблен в нее; она только понравилась мне.
Но, к счастью, я нашел здесь одну девушку, которую ты, наверное, знаешь.
- И кто она?
- Комсомолка, отличница, красавица и, наконец, пионервожатая.
- Здесь все пионервожатые, если не считать поварих. Неужели ты влюбился в повариху? Ваня, как ты мог! Я такого не ожидала от тебя. Ты – и повариха, фи!
- Да, кстати, они живут рядом, напротив. Но их жалую не я, а наш физрук. Милена, твое «фи» не означает ли пренебрежение как дочери старшего офицера к работницам ножа и поварешки? Где же наша интеллигентская солидарность с трудовым народом?
- Вообще-то я родом из народа, если ты не знал.
- Неужели? Я думал, что ты дворянского происхождения.
- Это ты у нас с княжеской фамилией. Ври дальше, колись, Иванушка, что за девица.
- Воля ваша, барыня. Так вы знаете ее. Кто на свете всех милее, если не …, всех румяней и белее? Я добавил бы «умнее». Попробуй догадайся с трех раз.
- Глупая у тебя гадалка.
- Так ты не хочешь узнать?
- Зачем мне это?
- Тебе все равно, кого я люблю?
- Что ты хочешь услышать?
- Я хочу услышать то, что ты чувствуешь.
- Значит, ты ждешь от меня, чтобы я призналась первой?
- Хорошо, я люблю тебя.
- Ты говоришь это так, как будто тебя заставили признаться в том, чего ты стыдишься.
- Нет, ты не так поняла меня. Я боялся признаться тебе в любви, нарушив своим признанием то хрупкое отношение, которое стало выстраиваться между нами. Чувство ранней любви, еще робкой, следует хранить в тайне.
- Так зачем ты стал им играть? Устроил какую-то угадайку.
- Извини меня.
- Тебе не в чем виниться передо мной. Ты ни в чем не виноват. Я не люблю тебя. Ты ошибся.
- Совсем не любишь?
- Нисколько. Ты не находишь, что наш разговор стал тягостным и скучным? И как ты не раз говорил: «все жанры хороши, кроме скучного».
- Это не я говорил, а Вольтер.
- Какая разница, эрудит? Не ты сказал, так ты повторил.
Легко обвинить другого, не сделав самой ничего для сохранения нежного чувства. Как он хотел услышать, что она любит его. Но не услышал. Ему даже было