дикой лесной глуши?- думал я.
Так или иначе, но обстоятельство, сковавшее меня мгновенным ужасом, по всей видимости, улетучилось с той же таинственностью, с какой и возникло. Продолжая прикрывать уши, я поднялся на ноги. Я хотел посмотреть - где находятся все мои спутники. Я увидел Андрея. Он бился о землю головой и смеялся. Да, мне показалось, что он именно смеялся, а не кричал. Я не мог расслышать звуки, которые бы дали мне полное понимание происходящего с ним, но по внешнему признаку я был уверен в том, что он дико хохотал. Это было ужасное видение. Когда разум соприкасается с каким-либо необычным чувством, ум тут же находит добрый десяток способов подыскать этому чувству самое простое, пусть и поверхностное объяснение. Я не понимал тогда, что этот смех лишь подтверждал таящийся в глубине души Андрея ужас, что именно такими уловками всякий сильно встревоженный чем-то человек пытается убедить себя, будто на самом-то деле все обстоит вовсе не так, как кажется. Я приблизился к Андрею и стал ему кричать в надежде, что он меня услышит:
- Заткни уши! Андрей, заткни уши пальцами!- кричал я ему.
Но, похоже было на то, что Андрей меня не слышал. Я почувствовал вдруг, как снова напряглись все мои потрясенные нервы, ощутил тесное соприкосновение с охваченной ужасом душой Андрея, с глубинной причиной всего происходящего с нами. И в то же время мной овладело страстное желание познать все до конца. Интерес пересилил запреты рассудка и предостережения страха. Я быстро обернулся и направился в сторону, где находилась каменная спираль. Едва приблизившись к каменной кладке, я с ужасом, словно бы с трудом удерживаясь от крика, увидел Валеру - ассистента, который лежал поверх камней, а руки его уходили в землю по кисти. Создавалось такое впечатление - словно невидимые каменные монстры собирались утащить его с собой вглубь, чтобы навсегда оставить в их каменном мире. Глаза его неподвижно застыли, рот был широко раскрыт. С минуту я стоял, всматриваясь внимательно в эту картину. Я хотел чем-то помочь ему, но тщетно, ибо боялся убрать руки от ушей. Прихлынувшая к моим вискам кровь шумно била во все свои барабаны.
И вдруг что-то пронзило моё трепещущее сердце: я услышал странный звук. Звук был очень сильным, поскольку я слышал его, несмотря на то, что закрывал ушные отверстия пальцами. И тут я понял: источник странного звука находится рядом, совсем рядом со мной; звук был внутри меня. Я повернул голову, чтобы осмотреться вокруг. В следующее мгновенье со всей своей убедительностью ко мне вернулось воспоминание о старинной легенде связанной с Цемлингским лесом, которая в своих подробностях вернулась в мою память. Я почувствовал, как у меня холодеет кровь. Ужас вернулся. Откуда-то изнутри меня исходил таинственный звук. Это ощущение, быть может, именно оно смогло убедить мой потрясенный в тот момент рассудок в реальности событий. Я громко закричал: то были отчаянные, проникнутые недоумением вопли. То, что мне казалось в то мгновение я не в состоянии описать. Слышимый звук достаточно внятно, как ничто другое, когда-либо в жизни слышанное мной, соединял в себе столь много противоречивых свойств, влияющих на сознание. Перед моими глазами стали пробегать картины незнакомой мне действительности. Какой-то невидимый скрипач так необыкновенно выводил смычком на своей скрипке замысловатые музыкальные сюжеты. Эта мелодия плакала и смеялась, она взлетала к небу и снова опускалась на землю. Звучание скрипки передавало восторг и одновременно вселяло ужас потому, что под эту мелодию оживали мёртвые. В этом неистовом, страстном, рыдающем мелодичном зове, который превращал смерть в жизнь, было что-то от одинокой, не укрощенной, простодушной, бесхитростной и в то же время вызывающей гадливое чувство силы. Еще прежде, чем это звучание умолкло, вновь канув в великую бездну безмолвия, я затрепетал всем телом. Эти подробности в моих ощущениях, сойдясь воедино, безжалостно атаковали мой потрясенный разум. Я пытался изо всех сил отгонять от себя ужасные мысль, но они с завидным постоянством возвращалась ко мне. Я понимал, что подобные мысленные призраки могут привести к дьявольской путанице в мозгу, которая способна нарушить моё душевное равновесие, и тогда я могу потерять рассудок. Растерянность все сильнее овладевала мной. Более же всего меня смущала иллюзорная реальность, освещённая лунным светом, заставляя подозревать возникновение некоего обмана зрения. Я долго не мог поверить собственным глазам: то ли древесные ветки, раскачиваемые ветром, производили странную игру движений, то ли лунные свет, струившийся с чёрного неба, словно тонкое белое полотно, бросал на них световые блики, то ли они и в самом деле превращались в сакральных существ, дополняя своим появлением в общую картину случившегося новый зловещий колорит.
Вокруг возвышались отдельно стоящие крупные стволы елей, сосен; подлеска между ними практически не было. В отчаянии озираясь вокруг, я почти обезумевший от растерянности, почти не помнящий себя и утративший способность рассуждать здраво и разумно, некоторое время не мог сдвинуться с места. И именно в этот миг, миг крайнего бедствия и смятения, всепоглощающий ужас нанес в моё сердце новый, точно рассчитанный удар. Он грянул со смертоносной мощью, окончательно лишив меня присутствия духа. Из-за деревьев стали выползать зловещие, пригнувшиеся неясные фигуры: они делали друг другу какие-то знаки, словно сговаривались. Эти фигуры, до той поры казавшиеся стволами и ветками деревьев, превратились теперь в живые существа - они грозили, пугали, бросали мне вызов; в мрачном их образе для моего испуганного, подавленного разума таился целый сонм всевозможных опасностей, ибо ночная темнота делала их загадочно неразличимыми. В тёмных ликах этих существ жизни не было. Мне казалось, что за каждой подробностью уже случившегося и того, что ждало впереди, крылось предчувствие ужасной, неминуемой гибели. Внезапная перемена зрительных ощущений словно омыла мою душу новым ужасом. Иллюзия странной окрашенности непонятных существ была, очевидно, вызвана неким искажением моего зрительного восприятия, обусловленного вполне понятным волнением. Меня будто парализовало, я был не в силах даже перевести взгляд. Моё внешнее состояние походило на застывшего в испуге ребёнка, являя собой олицетворенный ужас. Это видение казалось мне - слишком долгим, бесконечным, а потому почти нереальным. Размеренное и неотвратимо беспощадное приближение ко мне неизвестных существ было поистине кошмарным. Непроглядный мрак словно выталкивал из себя смутные, едва различимые фигуры. Они вступали в полосу лесной полутьмы, куда простирался лунный свет, образованный полной светящейся луной и колеблющимися отсветами звёздного неба, а затем остановились метрах в десяти от того места, где я находился, устремив на меня пристальное внимание. Но тут же, совершив порывистое, судорожное движение, таинственные фигуры, словно управляемые кем-то на расстоянии, стали перемещаться в сторону каменной спирали, все ближе и ближе и достигнув её, проваливались внутрь земли, сквозь каменный лабиринт. Только, когда таинственные фигуры, двигаясь к каменной спирали, попадали в полосу лунного света, падающего на поверхность леса, я различал в них очертания людей. Казалось, их выпуклые лица, которые прятались за масками страшных существ - из мира другой реальности, преодолевая грань нормального человеческого видения, смотрели в пространство, где покоилось нечто неведомое для простого, человеческого разума. В это мгновение я реально ощутил телом чьё-то прикосновение сзади. Мне казалось, что кто-то положил свою ладонь мне на плечо. Я медленно повернул голову и оглянулся назад. Рядом со мной никого не было. Я повернул обратно голову и в это мгновение увидел перед собой на близком расстоянии глаза Андрея. С огромным трудом, весьма смутно я могу припомнить свои слова и действия в последующие несколько секунд, ибо взгляд Андрея пристально уставился в мои собственные глаза и находились в такой непосредственной близости, что я совершенно растерялся и мог лишь недвижимо стоять, не произнося ни слова. Андрей наблюдал за мной как будто через стекло, отчего его взгляд и его образ казался мне почти нереальным и напоминал что-то нежизненное в облике этого человека. В его виде, как мне показалось было больше животного начала, нежели человеческого: черты его имели странные, неправильные пропорции, дряблая кожа на лице и на руках отвисала расслабленно и вяло, как если бы ее до того долго мяли и растягивали. Да и вообще его лицо смутно напомнило Андрея. Но промелькнувшая перед моими глазами картина не оставила какого бы то ни было сомнения - это был Андрей. Затем он, повернулся лицом к лесу и, сделав несколько неуклюжих, неуверенных шагов, подобных тем, что делают сильно пьяные люди, вдруг растворился в воздухе - прежде чем я успел что-либо ему сказать, чтобы попытаться помочь. Он исчез стремительно, с ошеломляющей, хотя и неуклюжей быстротой, не оставляющей мне времени для раздумий и действий. Мрак в буквальном смысле поглотил его.
Не прошло и десяти секунд, как я увидел лежащего на земле Дениса - кинооператора. Он лежал на спине возле дерева, широко раскинув руки. Эта картина заставила биться моё сердце в бешеной пляске ужаса. Пожалуй, только мне одному из всей нашей группы, удалось в ту злополучную ночь сохранить в своём рассудке здравый смысл и не потерять душевное равновесие. Однако я ни в коей мере не претендую на особую прочность своего сознания. Тогда, оказавшись в ночном лесу, возле сердца еще не укрощенной человеком неведомой лесной силы, мы оказались, без сомнения, очевидцами чего-то извечно жестокого, от природы грубого и по существу своему очень древнего. Нечто, невероятным образом явилось к нам из другого времени и поневоле смирившееся с появлением на земле современного человека, теперь вдруг вырвалось наружу с ужасающей силой, как низшая, чудовищная и сакральная стадия жизни. Я видел во всем случившемся, своего рода временной прорыв - мимолетное проникновение в доисторические времена, когда сердца людей еще были угнетены дикими, всеохватывающими, беспредельными суевериями, а силы природы неподвластны новым хозяевам жизни на земле. Силы, населявшие древний мир и еще не до конца вытесненные из современного бытия, будут ещё долго будоражить сознания будущих поколений.
Пока душевный трепет продолжался в моей груди, я заметил, что мои конечности немеют. Начиная с моих рук и ног, мое тело стало чувствоваться как бы превратившимся в камень. Я не мог ни двигаться, ни говорить. Постепенно, когда онемение сомкнулось в моей груди в районе сердца, я пытался сделать шаг, но у меня ничего не получилось. Я чувствовал как мой желудок, моё сердце превращаются в камни. Мне нужно было делать огромные усилия, чтобы сохранить биение моего сердца. Я начал изо всех сил, которые еще оставались во мне, просить свое сердце не останавливаться. Я говорил с ним, чтобы оно билось. Через несколько минут я увидел туннель из
