вторая оглушена ударом сулицы о железный шлем. Не слишком молодые и далеко не красавицы, с бурыми от солнца лицами, они, тем не менее, представляли для ватажников желанную добычу. Раненую в бедро Дарник передал в законные наложницы Меченому, вторую решил забрать себе.
Кроме повозок с купеческими товарами дарникцам досталось еще четыре более крупных тарначских повозки.
Купец, вернувший себе старшего брата, радовался как девушка. В качестве награды братья предложили Дарнику помимо тарначских трофеев целую повозку с любым товаром, какой он сам себе отберет. Рыбья Кровь без всякого стеснения воспользовался их наградой. Пока закапывали убитых степняков, он с Селезнем и Кривоносом внимательно пересмотрел весь купеческий товар. К явному облегчению купцов их спаситель пренебрег дорогими женскими украшениями и шелковыми тканями, зато все металлическое откладывал себе щедрой рукой, особенно ему приглянулись медные фляги и бронзовые подсвечники, их Дарник набрал по три десятка. Перекочевали на тарначскую повозку также тяжеленный ящик с чугунными печными принадлежностями, два тюка с походными ромейскими палатками, хазарские весы с набором гирек. Когда думали, что брать больше нечего, на глаза попался неказистый сундучок, в нем оказались светские и религиозные книги на ромейском языке. Рыбья Кровь видел, как помрачнело лицо у купца – книги стоили как шелковые ткани, поэтому взял из них лишь светскую половину, мол, в подарок Короякскому князю – не хотел показывать свою собственную интерес к ним. Три остальных тарначских повозки дарникцы наполнили седлами, оружием, одеялами и войлочными кошмами тарначей.
Истребление лошадей дорого обошлось победителям. Понадобилось впрягать в повозки и часть своих лошадей. Шагать пешком рядом с обозом было не очень выигрышно, но ничего не поделаешь – зато все живы и с завидной добычей.
В короякском стане уже отчаялись ждать их возвращения, когда на горизонте показалась знакомая колесница, а следом за ней колонна купеческих и тарначских возов.
Бойников Дарника прямо распирало от гордости, а охранников и возниц Лопаты еще больше от досады, что не они проявили такое молодечество. Долго все осматривали добытое оружие, пленниц и купеческую награду. Даже Лопата не мог скрыть восхищения:
– И как это тебе во всем так везет?
– А я всегда думаю не о чужой силе, а о своей, – отвечал ему Рыбья Кровь.
Хотел еще добавить, что это лишь малая часть того, на что он способен, да поостерегся – не надо совсем уж дразнить гусей.
После дружеского пиршества оба каравана разделились: бродники двинулись на север, короякцы продолжили путь на юг. Дарник все же не удержался и, чтобы еще усилить зависть лопатников, выдал своим ватажникам по медной фляге для воды. Оставшиеся фляги, как у него ни просили купить, продавать никому не стал:
– Они для моих бойников в Корояке.
Не проехали и пару верст, как случилось новое происшествие: оглушенная сулицей тарначка совсем оправилась от контузии, сумела развязать веревки на руках и ногах, после чего стащила с седла проезжавшего мимо ее повозки Селезня и умчалась на его коне в степь. Дарник подъехал на крики и, узнав в чем дело, пустился на своем аргамаке в погоню.
Тарначка была прирожденной наездницей, недаром участвовала в набегах наравне с мужчинами, но и ей не удалось выжать из простой короякской лошадки больше, чем та могла показать. Несмотря на огромный отрыв, Дарник постепенно настиг беглянку и перекинул к себе на седло. Не смирившись с новым пленением, тарначка оказала ему такое яростное сопротивление, что Дарник, не удержавшись, вместе с ней свалился на землю. Здесь все же его сила взяла верх и, быстро скрутив руки пленницы, он сорвал с нее одежду и вознамерился вознаградить себя за полторы недели воздержания… и не смог. Скорее изумленный этим, чем раздраженный, он оставил тарначку в покое и стал ловить лошадей, что оказалось гораздо трудней, чем справиться с буйной женщиной. Лошадь Селезня в конце концов удалось приманить куском сухаря, найденным в кармане, а за собственным аргамаком пришлось долго скакать кругами, пока строптивый жеребец не зацепился уздечкой за колючий кустарник. Свою пленницу он как вьюк привязал к седлу селезневской лошади и в таком виде повез догонять обоз. По дороге то и дело оглядывался на нее, но желания овладеть ею так и не возникло, поэтому, когда поравнялся с караваном, остановился у повозки Бортя и коротко бросил ему:
– Забирай ее себе.
Донельзя обрадованный тростенец тут же сграбастал тарначку и утащил под полог повозки. Подумав, Дарник счел себя тоже довольным – как обещал молодым старшим, что возьмут своих наложниц в бою, так и получилось.
Себе награду он получил на ближайшей дневке, когда, уединившись на повозке с товарами, стал просматривать ромейские книги. Одна из них была посвящена военному уложению ромеев. Какие пленницы могли сравниться с этим?!
6
К вечеру они достигли Гребня, столицы Южного княжества, цели своей поездки. Пока обозники устраивались на ночлег, Дарник отправился осматривать город. Он располагался по обеим берегам Малого Танаиса, захватывая еще и длинный остров посредине реки. Это была настоящая крепость, построенная по всем правилам. Ров, наполненный водой, трехсаженный вал с двойным частоколом и высокими башнями, а на противоположном более высоком правом берегу виднелся еще и каменный детинец. С левого берега на остров вел широкий деревянный мост, где свободно могли разъехаться две повозки, а на правую сторону реки с острова можно было переправиться либо на пароме, либо по висячему мостику, натянутому между двумя деревянными опорами так, чтобы под ним свободно могли проплывать купеческие парусные ладьи.
За две векши городские стражники разрешили Дарнику пройти по этому мостику на правый берег и обратно. Его внимание привлекли деревянные срубы по всему островку, засыпанные камнями и землей. На вопрос: «Зачем это?» ему объяснили, что с их помощью поверхность острова специально поднята на две сажени, чтобы в половодье ее не заливали вешние воды.
На ночь ворота Гребня наглухо закрывались, поэтому короякцы устроились на ночлег обычным своим порядком снаружи городской стены, рядом с несколькими другими купеческими караванами. О ночной стычке Дарника с тарначами каким-то образом многим торговцам стало известно, и к ним в стан дотемна приходили любопытные, чтобы посмотреть на удальцов и узнать подробности.
Наутро чуть свет в город отправился Лопата, выяснить, что там почем. И когда Рыбья Кровь проснулся, десятский огорошил его новостью: надо двигаться дальше – цены на воск и лен в Гребне слишком низкие.
Дальше, так дальше, охотно согласился Дарник. Возможность попасть к Сурожскому морю только обрадовала его. Заплатив нужную пошлину, их караван направился к паромной переправе. Широкий настил на двух долбленках мог принять лишь одну груженую повозку и ту без лошадей, поэтому переправа всего каравана заняла почти весь день. Дарник, эгоистично переложив все хлопоты на Лопату, использовал свободное время, чтобы лучше ознакомиться с южной, основной частью города.
Первый делом попал на знаменитое гребенское лошадиное торжище. Подобно тому, как в Корояке все увлекались боевыми псами, в Гребне народ сходил с ума от лошадей. Скачки на скорость, скачки с преодолением препятствий, скачки упряжек – собирали здесь, на правой стороне реки толпы зрителей. В промежутках между заездами шел безостановочный лошадиный торг. Впервые увидел Дарник и младших собратьев лошадей: ослов, мулов и лошаков. Несколько раз торговцы останавливали его, чтобы он должным образом оценил продаваемый товар: лошадиные зубы, стать, размеры ног, изгиб спины, качество копыт. Мало что понимая, бежецкий отрок важно кивал головой, цокал языком, что-то одобрительно восклицал.
Каменный детинец вызвал у него особый интерес. Каменным он был лишь наполовину. Основание стен и башни каменные, а верхний ярус стен бревенчатый. Внутрь детинца посторонних не пускали, зато снаружи смотри, сколько влезет. Дарник дважды обошел вокруг детинца и сделал свои умозаключения. Верхний ярус стен, судя по выставленному из бойниц белью на просушку, служил жильем гарнизону детинца. Сосчитав количество бойниц, Дарник получил общее число в двести гридей.
С любопытством смотрел он и на доспехи стражников. Многие из них носили толстые стеганые кафтаны с большим стоячим воротником, закрывающим шею. Было непонятно, как они в них чувствуют себя на солнечном пекле, когда жарко и голому человеку. За полвекши один из гридей согласился дать Дарнику померить свой кафтан, сказав, что слой ваты так же хорошо защищает от жары, как и от холода. Действительно, надев кафтан, Дарник не почувствовал никакого неудобства, заодно подсмотрел, что на гриде под кафтаном надета еще облегающая двойная кожаная куртка. Гридь похвалился, что даже стрела из степного лука, пробив кафтан, не может пробить куртку. Рыбья Кровь спросил, где можно взять такие замечательные доспехи. Гридь отвел его к кафтанщику, который после долгого торга согласился продать Дарнику кафтан и куртку нужного размера за горсть женских тарначских висюлек.
Удивляло большое количество вокруг всевозможных калек и уродцев, которые занимались попрошайничеством или выполняли роль сидельцев у мелких торговцев. Позже один бывалый лопатник объяснил, что это в основном ратники из северных княжеств, которые не захотели в таком жалком виде возвращаться домой. Дарник презрительно хмыкнул. Если ты слаб и немощен, уйди в лесную глушь и перережь себе горло, чтобы никому не досаждать, с юношеской безжалостностью думал он. И с каменным лицом шел мимо попрошаек, словно мимо неживых предметов.
На торжище Кривоносу удалось выменять на трофейные седла и кошмы несколько лошадей, и поездка дарникцев вернула себе еще больше удобств, чем прежде.
Теперь им часто попадались селища, которые за недостатком леса обносились лишь двухсаженным земляным валом с двухаршинным плетнем по гребню. Для большого войска это не было преградой, зато в качестве защиты от ватаг тарначей в самый раз. Пшеничные делянки возле селищ сливались в обширные ничем не огражденные поля, от дикого зверья их охраняли только конные объездчики с собаками. Дарник с любопытством смотрел на эти поля, веря и не веря, что урожай с них может быть сам-десять. У них, в Бежети, хорошим считался урожай сам-три. Иногда вдали появлялись косяки диких лошадей и стада антилоп, но стоило любому конному хоть чуть-чуть к ним приблизиться, как они стремительно уносились прочь.
Однажды им повстречалось кочевье орочей, мирных скотоводов. Полтора десятка круглых войлочных юрт тоже не имели никакой ограды. Лишь для овец была сложена из мешков с землей невысокая загородка, а лошади и коровы на ночь просто привязывались к вбитым в землю кольям. Правда, возле каждой юрты обязательно стояла оседланная лошадь, к седлу которой были приторочены лук и колчан со стрелами. И даже десятилетние наездники имели при себе кистень и пронзительные свистульки для подачи сигналов издали. Да и мужчины, выходящие из юрт, выглядели гордо и бесстрашно.
О
