княжеских интонациях, просто записывал.
– Что этот ромейский жрец все время пишет? – допытывались воеводы.
– Список моих предков составляет. Хочет узнать, от какого я бога произошел, – в своем привычном духе отвечал Дарник.
Спустя три недели, не потеряв ни одного судна, флотилия подошла к Криту и пошла вдоль его северного побережья на запад. Здесь уж были горы, так горы, и на версту, и на полторы, и на две в высоту и не сглаженные, а какие-то острые и отвесные. Леса прятались в горных расщелинах и долинах, а открытые солнцу склоны покрывал мелкий кустарник и пучки выгоревшей травы.
– Ну и где ваши арабы? – спрашивал князь архонта, оглядывая совершенно пустынный берег. Изредка где-то на высотах виднелись два-три маленьких серых домика, да несколько раз замечали пастухов со стадами овец и коз – и все. Даже рыбачьих лодок ни было видно. Дважды приставали к берегу, чтобы пополнить запас свежей воды, и тоже никого не встретили.
– Еще увидите и не обрадуетесь, – мрачно предрекал архонт.
– А конница у них есть?
– Есть, но очень мало. Это сказки, что арабы воюют только на лошадях. Кони слишком дороги и сами по себе, и из-за перевозки сюда тем более, поэтому никто не будет подставлять их под ваши стрелы. В пешем строю они тоже хорошо воюют. Переняли у нас сомкнутый строй, да и вообще воинственны не хуже других варваров.
Залив Суда, отделявший полуостров Акротири от основной части Крита, представлял собой идеальную гавань. Подобно длинному кувшину он с востока на запад на несколько верст врезался в гористые берега, да еще в горловине закупоривался дополнительным маленьким островком. Какие бы бури не бушевали на море, здесь на воде поднималась лишь небольшая рябь. Это сразу оценили липовцы, когда в разыгравшийся нешуточный шторм успели ловко сюда проскочить.
Северный берег залива принадлежал ромеям, южный – арабам, что подтвердили несколько стрел, попавших в левую обшивку головного дромона. В самой дальней точке залива у перешейка, соединявшего Акротири с островом, находился поселок Сифес, находившейся в постоянной полуосаде со стороны магометан. Чуть к северу от него, недоступные для зажигательных арабских стрел стояли пришвартованные к берегу три дромона. Сюда же пристала и флотилия липовцев.
На берегу встречать союзников собралась целая толпа разноплеменных воинов. Как уже знал Рыбья Кровь, основу войска составляла двухтысячная мира стратиотов, еще одну миру составляли сербы и италики. В центре толпы со своими воеводами-комитами стоял мирарх Калистос, тридцатилетний худощавый мужчина, чьи короткие светлые волосы напоминали овечью шерсть, за что в войске его называли Золотое Руно. Он никогда не имел дела с русами, поэтому сперва принял прибывшее подкрепление за хорватов.
– Наконец-то наши стратиги чуть пошевелились, – еще издали обратился он к архонту, сопровождавшего Дарника. – Надеюсь, эти далматинцы умеют бегать не только толпой взад и вперед.
– Будет лучше, если ты спросишь их князя сам, без толмача, – поспешил упредить его невежливую разговорчивость архонт.
Мирарх тотчас понял свою промашку:
– Добро пожаловать на Крит! – с улыбкой обратился он к Дарнику напрямую. – Если с тобой тысяча хороших воинов, то ты здесь самый желанный гость.
– Тысяча сто.
– Это вместе со слугами или самих воинов?
– Мы не ромеи и слуг при воинах не держим.
– А служанок? – Калистос весело стрельнул глазами в сторону головного дромона, где стояла Адаш и несколько дикейских жен, не пожелавших покидать своих мужей.
Князь привыкший быть всегда самым насмешливым, слегка растерялся.
– Твои архонты сами справятся с выгрузкой, или ты должен их нянчить? – продолжал по-юношески подначивать мирарх. – А то поедем покатаемся?
Простота и естественность его обхождения оказывали покоряющее воздействие. Не часто чувствовал Рыбья Кровь такую внезапную симпатию к кому-либо.
– Управляйтесь здесь сами, – сказал он Сеченю и Копылу. – На дромонах оставить по сторожевой полусотне, чтобы они никуда не смели уплыть.
Князю и двум арсам-охранникам подвели коней, дабы они присоединились к свите мирарха. Первым делом вся кавалькада отправилась на перешеек взглянуть на противника. Между поселком и высоким холмом в центре перешейка был насыпан невысокий вал с сухим рвом. Возле вала то тут то там находились лагеря-фоссаты ромейских пехотных тагм: двадцать-тридцать палаток, взятые в квадрат оградой из мешков с песком.
Достигнув лагеря побольше, для двух тагм, Золотое Руно с князем поднялись на вал. В трех стрелищах к югу виднелся большой стан арабов. Здесь ограда вообще состояла из жердей с натянутой между ними материей, словно противник сушил все свои запасы подстилок и одеял. Препятствие чисто условное, рассчитывают больше на силу собственных мечей и луков, понял Дарник.
– Как тебе такая приманка? – Калистос испытующе взглянул на гостя. – Выходи и нападай.
– Мне сказали, что они воюют малыми разбойными ватагами.
– Сейчас все изменилось. Они видят, что мы накапливаем силы и тоже готовятся сбросить нас в море.
– А вы что?
– А мы только вас и дожидались.
День подходил к концу, и пора было возвращаться в поселок.
– Как хочешь разместить воинов: в палаточном лагере или поселке? – спросил мирарх. – Но учти, свободные дома остались только в пяти милях от Сифеса.
– Где скажешь, там и станем.
– Тогда лучше в лагере. Вы, наверно, холода совсем не боитесь, – сказал ромей, он тоже уже смотрел на северного словенина с заметным расположением.
В Сифесе их поджидала неприятная новость: на двух липовских дромонах произошли драки сторожевых отрядов с командами судов, те хотели переставить дромоны в другое место, а липовцы не дали. Еще повезло, что никого не убили.
– Ну и как рассудим? – со спокойным любопытством обратился Калистос к Дарнику.
– Это был мой приказ не трогать с места дромоны, значит, виноват я.
– Хороший приказ, я бы тоже такой отдал, оказавшись в незнакомом месте, – неожиданно для своих комитов одобрил Золотое Руно и о происшествии забыли.
С собой палаток у липовцев не было, а у ромейских менсоров-хозяйственников их нашлось всего на полтысячи воинов. Ничуть этому не смутясь, три сотни дарникцев остались ночевать на дромонах, а еще три сотни быстро соорудили себе шалаши, где не хватило веток, там на жерди укладывали собственные плащи. Все воины из поселка потом ходили и смотрели на эту словенскую находчивость. Ну а в центре поднялся пышный княжеский шатер.
Рано утром, еще до совета архонтов, Калистос пригласил князя к себе:
– Каков состав твоего войска?
– Две трети войска состоит из пеших десятков, по-вашему декархий. Это шесть щитников с большими щитами и четверо лучников с луками и самострелами. При необходимости пять и десять декархий могут строиться в «черепаху» со всех сторон укрытую щитами и стреляющую из луков и самострелов.
– Ну что ж, разумно. А еще треть?
– Еще треть – это конники, легкие и тяжелые, а также камнеметчики.
– Здесь коней у них не будет, – заметил Золотое Руно. – Значит, будут бегать толпой.
– Нет. Они тоже знают сомкнутый строй, или могут для второго удара сами укрыться за щитниками.
– К сожалению, все команды у нас подаются на ромейском языке, поэтому каждой вашей сотне, а то и полусотне будет придан ромейский архонт. Ты должен дать своего толмача и сделать так, чтобы твои воины ему беспрекословно подчинялись.
К чему-то такому Дарник был готов.
– Имея разноязычное войско, только так и можно действовать, – сказал он, слегка покривив душой. В схватках с кутигурами его мало заботили не понимающие по-словенски гурганцы или горцы. Ведь на поле боя хорошие воеводы должны понимать все без перевода.
Мирарх благодушно улыбнулся:
– Значит, согласен?
– Два условия: я сам отберу твоих архонтов, и у них не будет права телесных наказаний для моим гридей и бойников.
– А как же ты обходишься без телесных наказаний? – заинтересовался Калистос.
– Два раза привязываю голышом к позорному столбу, а на третий раз вешаю.
– И что, помогает?
– Мои воины все делают в паре. И за проступок одного я точно так же наказываю и его невиновного напарника, – объяснил князь.
– Жуткое правило. И никто не возмущается?!
– Любых непослушаний становится в десять раз меньше.
– А если проступок совершает кто-то из архонтов?
– Воеводам ничего. Если их наказывать за каждое неверное решение, то они сами и делать ничего не будут. С них достаточно насмешек простых воинов.
– Это у вас так в обычае, или ты сам придумал?
– Точно не помню, – уклонился от прямого ответа князь, вызвав новую одобрительную улыбку мирарха.
На совете архонтов обсуждали, прежде всего, как именно атаковать арабов. Дарник сначала даже не понял в чем тут трудность, пока перед ним на стол не высыпали полдюжины «колючек»: железных шариков с четырьмя шипами в разные стороны – как «колючку» не переворачивай, один шип обязательно торчит прямо вверх – этакая разновидность словенского «чеснока».
– Эти колючки пробивают не только сапоги, но и лошадиные копыта, – пояснил князю сербский воевода. – Они рассыпаны не только вокруг их лагеря, но и по всему перешейку.
Комит италиков на ломаном ромейском пояснил князю, что по ночам они пытались высылать ползающих лазутчиков, чтобы те собирали «колючки», но это особых результатов не дало, многих из них подстерегали арабские дозоры и убивали. Сейчас на обсуждении один из архонтов предложил привязывать к подошвам воинов дощечки, обитые железом или медью, его подняли на смех – где напасешься этого на шесть тысяч воинов, да и как в такой «обуви» сражаться с быстрым и ловким противником. Так и разошлись, ничего толком не решив.
Мирарху было любопытно, как Дарник станет отбирать себе ромейских архонтов, и он отправился посмотреть. Всех их князь решил испытывать собственноручно. Каждому из двадцати присланных декархов на выбор представили два вида оружия: палка и щит или две палки, против двух палок Дарника. После чего Рыбья Кровь по очереди и в хвост, и в гриву принялся их колотить, к полному удовольствию собравшихся липовцев.
– Достаточно! – остановил после четвертого поединка веселое зрелище Калистос. – Это все-таки архонты, а не чемпионы-оптиматы. Если хочешь хорошо поупражняться, я пришлю тебе наших лучших мечников.
– Достаточно, так достаточно, – легко согласился князь и дал команду Сеченю распределить по сотням всех выделенных ромеев. Цель была достигнута: декархи заметно присмирели, а липовцы стали относиться к ним чуть несерьезно, как к пустой ромейской формальности, которую надо снисходительно перетерпеть.
Паломничество в стан северных словен между тем продолжалось. Дружины далматинских сербов благодаря дикейским сербам приняли липовцев за своих единородцев. Нашлось что рассказать про «подвиги» русов и их князя в Дикее и гребцам с дромонов. Ну, а отец Паисий, подрядившийся писать жизнеописание Дарника, вообще поразил и ромеев и италиков. Поняв все про князя, ромейские и союзные архонты захотели больше узнать про боевые возможности рядовых липовцев.
– Да, пожалуйста, – не возражал Рыбья Кровь.
И возле Сифеса состоялись большие боевые игрища.
– Особо не усердствуйте, – послал князь по войску наказ. –
