что они оба правы в том, что оказались рядом. Уверенность эта отражалась во всем, что можно было себе представить.
Новые и давно забытые «старые» ощущения слились воедино. Теперь они были неразделимы, «ребенок» и «взрослый». Это было неповторимо.
Мне понравились эти ощущения. Они были такие новые и такие забытые. «Ребенок» радовался уверенности – тому новому, что вдруг появилось у него. Вдруг стало все хорошо. Так неожиданно и так ожидаемо.
Нет, это совсем не бред выжившего из ума человека. Это экстравагантней бреда.
Представьте, что можно разыграть шизофрению. Нарассказывать кому-нибудь сказок про то, как мерещится что-то. Взял и рассказал. А у врачей вести себя адекватно. Вот она – истинная игра актера. Психопата и повелителя.
Интересно было бы попробовать это осуществить. Просто невыразимо, как интересно. Взять и осуществить. «Глупые желания». Пожалуй, они и есть таковые. Но попробуйте осуществить это как-то. Вдруг понравится. Возможно. Все возможно. Может быть, и понравится.
Зачем играть и быть таким? А просто так. Кукловоду тоже интересно, что делают куклы, когда он дергает за ниточки. Интересно посмотреть.
Сколько же их вокруг, убежденных в своем превосходстве!.. Их много. Очень много. Копошатся вокруг. Все копошатся.
Поиграть бы. Это и есть встреча через много лет. Посмотреть. Я видел встречу двух плохих людей через много-много лет. Они не стали лучше, но они не стали хуже. Хуже бы не стать… Важно. Безусловно, важно. Ведь всегда есть не только верхний, но и нижний предел становления человека.
Не перешагнуть бы этот нижний предел. Остановиться, даже если есть желание падать все ниже и ниже.
5. Защита диссертации
Время как песок, как вода, течет вперед. Текло время и у меня. Диссертация шла к завершению, уже прошло обсуждение на кафедре.
Николай Иванович понимал, что меня пора выпускать на защиту.
Диссертация была готова, оставалось уладить некоторые формальности. Формальности оставались следующего характера: определение в диссертационный совет и назначение даты защиты.
Буров думал о том, чтó и как сделать, куда меня определить. Мысль пришла почти сразу и звучала так: «Я его определю в Казань».
На следующий день я пришел к своему научному руководителю.
– Андрей, ты будешь защищаться в Казани. Надо будет съездить и отвезти текст работы.
– Хорошо, Николай Иванович.
Через четыре дня я, взяв билет, направился в столицу Татарстана.
Я еще никогда не был в тех местах и был готов к любому исходу событий.
За шесть лет работы я уже научился ничего не бояться и быть начеку. Борьба, вечная борьба – вот то, что сводило меня с ума.
Казань встретила меня неласково. Февральский серый город с унылыми домами, но с красивым вокзалом. Я был всем этим обескуражен.
Вуз, где планировалась защита, хотя и был очень крутым, но вид имел невзрачный.
Первые люди, которых я увидел, были очень непривлекательными.
«Холодная встреча» – вот как я назвал ее потом. Было холодно как на душѐ, так и на улице.
– Вы должны будете все исправить, – сказала мне председатель совета, почти полностью исчеркав всю работу.
Я был в ужасе: создавалось впечатление, что весь труд был напрасен, что уже ничего не нужно больше. Руки у меня почти опустились.
– Николай Иванович, тут говорят, что все полностью не так, – сказал я расстроенным голосом, позвонив ему с казанского вокзала.
– Ничего, все исправим. Возвращайся.
Металлический голос руководителя сделал свое дело. Я сел в поезд и уже на следующий день, сидя в его кабинете, мы исправляли замечания.
Несколько месяцев я ездил, собирал документы и переделывал текст диссертации. За 2009-й год я успел побывать восемнадцать раз в Казани, по три раза – в Пензе, Ульяновске и Чебоксарах, четыре раза – в Москве. Внушительный список.
Подошел ноябрь.
– Все, пора выходить тебе на защиту, – сказал нам первый оппонент, когда наша компания была у него в Чебоксарах.
– Хорошо, – ответил Буров.
Через два дня мне была назначена дата защиты и соблюдены последние формальности.
Обратного пути уже не было.
Место подковерным интригам есть всегда и везде. Нашлось им место и здесь.
– Знаешь, а он мне сказал, что защитится раньше тебя, – сказал мне как-то Буров.
– Кто?
Он назвал фамилию одного из моих коллег.
Я удивился. Мне всегда думалось, что до меня никому нет дела. Но оказалось, что есть. Я не ожидал, что кто-то за моей спиной затеет мышиную возню.
Но, с другой стороны, мне было все равно. Скоро защита, и думать надо было об этом.
Наступил декабрь. Дата защиты неумолимо приближалась. Конец декабря. Вся страна готовится к Новому году, а я – к защите.
Я был морально опустошен и измучен. С одной стороны, я был рад тому, что приближалась дата защиты, а с другой – мне уже давно поперек горла была вся моя работа.
Сама защита прошла в штатном режиме. Вопросы, ответы, выступления, замечания, ответы на замечания – все было подготовлено и прошло как по маслу.
– «За» – восемнадцать, «против» – нет, воздержавшихся – нет, – объявил результаты председатель счетной комиссии в самом конце.
Все были довольны.
Потом началась неофициальная часть – банкет.
Водка, закуска, фрукты.
– За науку! – провозгласил первый оппонент.
– За науку! – поддержали остальные.
Я и помощники только успевали все подносить.
Помимо защиты выпили и за приближающийся Новый год. Члены диссертационного совета «расслаблялись» от души. Председатель диссертационного совета ушла сразу же после официальной части. Первого и второго оппонентов после неофициальной части вывели до машины под руки.
Вечером на вокзале я ждал поезда и думал:
– Неужели все закончилось?
Ночь прошла быстро. В семь утра я и Николай Иванович уже были в своем городе.
– Победа, – с облегчением думал я.
Физическая усталость и моральная опустошенность охватили меня.
Вот он, минус нашей системы. Чтобы стать кем-то, надо непременно ехать куда-то, пробиваться где-то.
Великий философ получил признание, протолкнув грудью свои труды в столице. Не здесь, а где-то там. Ну почему же здесь, на месте, ему нельзя было предоставить какие-либо возможности?
Провинциальный город никогда так не поступит. Почему? А потому, что местечковое мышление и принцип «зачем мне это надо?». Вот по какой системе живет российская провинция.
Они вспомнят потом, что, оказывается, «этот» или «тот» родились у нас. Но тогда будет поздно. «Этот» или «тот» уже не захотят быть с не признававшими их, понимая, что успеха им удалось достигнуть в других местах благодаря людям из других краев. А что было на их малой родине? Нелюбовь за то, что «не такие, как все».
Провинции развития не хочется. А чего хочется? Хочется пустой жизни, где идут дни за днями. Вот этого хочется.
Я видел людей, которые достигали своих высот только тогда, когда уезжали из своих маленьких городов в столицу или хотя бы в другие, большие города. Вот там они достигали своих вершин. Вот там они становились кем-то серьезным.
– Когда идет работа, это в конечном счете будет замечено, – сказал как-то мне один человек, который работает графологом.
Да, он прав. Я в этом убежден. Когда идет работа, то ее всегда видно.
Человек хочет всегда чего-либо. «Вечный покой сердце вряд ли обрадует, вечный покой для седых пирамид». Слова этой песни всегда актуальны для людей, которые не как все. А все остальное – только лишь пустые разговоры о том, что «как это он так смог?» и так далее.
Я не верю в то, что человек, живущий на Земле, не сможет стать кем-то. Он просто этого не хочет. Почему? Потому что ему это удобно. Так проще.
Кто вспомнит того, кто не совершил ничего в своей жизни? Никто. А кто вспомнит не такого, как все? Может быть, и немногие, но найдутся те, кто вспомнит.
«Надо жить так, чтобы дарить свою жизнь в подарок». Это утверждение всегда есть и будет актуальным. Жизнь в подарок. Может быть, эти слова следует употреблять не только в переносном смысле, но и в прямом тоже? Взять и подарить жизнь в подарок.
Возьми, и меня вспомнишь. Вот так вот все и происходит. Просто так никто никого не будет вспоминать. Это очень сомнительно – просто вспомнить.
Заслужить надо делами своими. Тогда те, кто гнали, вспомнят, что ты был.
6. Разговор со студенткой, который произвел впечатление
Были все перспективы стать плохой,
а она взяла и стала хорошей.
Мысли автора
Одна из моих студенток была бывшая воспитанница детского дома. «Спецконтингент», как их называют.
Мне показалось, что она весьма талантлива. Конечно, в ней была определенная расхлябанность, безалаберность, свойственная детдомовцам. Но в ней было еще кое-что. Желание не быть порочной, желание чем-либо заниматься.
Один раз я пришел к ней в общежитие. Просто так, без всякого повода. Так ей казалось. Мне же было интересно, как там и что, как она живет.
В комнате Маши было очень красиво: вышивка, узоры – все это висело на стенах.
– Ты это все сама?
– Да. Сама сделала.
– Красиво, – похвалил я.
Мне действительно понравилось. Когда в углу я увидел валяющиеся нитки, вышивку и все остальное, то подумал:
– Красиво, но у нее бардак во всем, даже в этом. Нет, это скорее не бардак, это похоже на безалаберный характер.
– Будете чай?
– Давай.
Она налила и придвинула мне бокал.
– Ты что, не будешь сама?
– Я кофе буду.
Я просидел у нее около часа. Разговоры об учебе, о жизни.
Она вдруг предалась детдомовским воспоминаниям. Жизнь там я не представлял до этого момента. Свои печали и радости. Слепок с общества.
Чем дальше говорила Маша, тем больше мне становилось жутковато. Это правда: жутко слышать о драках, о неблагополучных семьях и поведении как начальников, воспитателей, так и самих воспитанников.
Я не стал принимать ничью сторону.
– Я там не был, я не уверен, что кто из них прав, а кто виноват, – сказал я ей. – Знаешь, Маша, в твоих всех историях и воспитанники не правы, и начальство тоже не всегда право.
– Я согласна с вами.
Допив чай, я посидел у нее еще с полчаса и засобирался домой, решив, что уже пора. Идя по улице, я думал обо всем услышанном.
С одной стороны, мне было жалко тех детей, которые находились в детдоме, с другой – я окончательно определился в утверждении «Каждый сам творец своей судьбы». Главное – не поддаваться лени, бороться с соблазнами «красивой» жизни, пьянства, найти себе полезное дело.
На окраине города стоял ресторан. Тут заканчивался жилой район, трубы завода дымили где-то вдалеке. В ресторан заходили разные люди. Рабочие после смены, жители города – пропустить по рюмочке, проезжающие на автомобилях – перекусить и двинуться дальше. Разные люди захаживали.
Историй было рассказано там очень много. Про жизнь, про успехи и неудачи. Много было откровений за рюмкой вина между разными людьми.
Так ресторан существовал много времени. Ничего особенного. Конечно, злоупотребления «горячительным» были, иногда случались драки, но бармен – бывший боксер – был довольно крепкий малый и прекращал их весьма быстро, выставляя всех участников за дверь.
Был полдень. Ресторан у дороги работать начал уже два часа назад. В этот день почти никого не было. Дальнобойщик отдыхал за рюмкой водки, взяв на закуску кусок соленой рыбы.
– Михалыч, наверное, больше никого сегодня не будет, да и день какой-то хмурый, – сказала
