тут было?! Он что, напился как в прошлый раз?
Она совершенно ничего не помнила.
- Ты где? Ты что это натворил тут?
Она лежала на полу, разорванные трусики валялись рядом, халат был залит какой-то липкой, холодной гадостью, похожей на прозрачный кисель, живот и ноги тоже были измазаны такой же подсыхающей от тепла ее тела хренью.
- Ты что это делал здесь со мной, чем ты меня напоил опять? Скотина! Как я тебя ненавижу!
И как всегда, заплакала, даже не попытавшись встать.
Проплакавшись, успокоившись, она стала приподниматься, но тело не слушалось ее, весь низ был как будто заморожен.
- Да что же эта скотина делала со мной в этот раз?
Было, было несколько раз в последнее время, когда он придумывал такие гадости, что ей вспоминать не хотелось.
Она стала изо всех сил растирать бедра, ягодицы, икры, кое-как дотягиваясь до них, и в тело постепенно стала возвращаться жизнь. Она смогла кое-как встать на колени, потом, оперевшись на кресло, стала катить его пред собой, шаркая коленями по полу. Так она выползла к кухне. Но в кухне был полный порядок, тогда она поползла к входной двери.
Дверь была приоткрыта. Значит дома кроме нее никого не было. Куда же этот пьяный отморозок поперся ночью, и что он делал со мной? Присмотревшись, она поняла, что вещи все были на месте.
- Он что, в пижаме свалил? Босиком? И черт с ним! Все равно изменял со всякой швалью.
Толстая бомба – продавщица в овощном и то хихикает наверно надо мной – нечего мужа за капустой посылать.
Глава 5.
Дом, куда переехали Вера, Надежда, Любовь, был очень дружным.
Чаще всего живущие в большом городе, в одном подъезде, ничего не знают про соседей – им не интересно. Но в этом доме все про всех знали. Это было не праздное любопытство – просто те, кто съехались в этот дом после того, как их ветхое жилье снесли, были честны, жизнь их была проста и открыта. Девочки чувствовали здесь себя очень уютно. Доброжелательность и приветливость соседей росла с ними, грубость и подлость стали восприниматься как страшное зло.
Сначала их жизнь с избранниками казалась им счастливой и безоблачной, но со временем у каждой в их любви стало появляться все больше проблем.
Верин муж – они называли их мужьями, хотя ни одна не была расписана, из нежного и заботливого, всегда успокаивающего плаксивую, очень восприимчивую Веру, стал все меньше обращать внимания на нее, вдруг стал трахать всех подряд. Именно трахать!
Чем еще можно назвать то, что он в подсобке овощного магазина, задрав грязный синий халат бочкообразной продавщицы с остервенением впихивал член в ее огромный зад?
Они даже не удосужились прикрыть дверь, выходящую на улицу. Вера, пославшая его купить капусты на пирожки, не дождавшись, сама пошла за ней. Зашла в магазин, но там никого не было, тогда она обошла его, и то, что увидела, сначала не дошло до нее. Продавщица навалившись грудью на бочку с соленьями, обхватившая ее, сама похожая на синюю бочку в своем халате, утробно хрюкала, а муженек вцепившись ей в загривок, с такой страстью входил в нее и выходил, что слюни струйкой стекали у него по подбородку.
Вера даже вымолвить ничего не смогла – она бросилась бежать, злость и обида душили ее,
слезы лились как дождь…
Так же изменилось поведение Надиного мужа. Он был совладельцем крупной фирмы, И Надина напористость, очень быстрый ум, коммуникабельность, способность мгновенно ориентироваться в самых сложных ситуациях, не раз спасали его фирму от краха. Если сначала он с огромной благодарностью относился к тому, что именно она помогала ему выпутываться их неурядиц, то теперь он все больше и больше раздражался. И даже стал покрикивать на нее - чтобы она прекратила совать нос не в свои дела, а шла заниматься хозяйством.
Ее энергия постоянно требовала выхода, и в их квартире всегда был идеальный порядок – она не работала, и от нечего делать тщательнейшим образом все протирала, мыла, чистила.
Когда она убеждалась, что больше не найдет ни пылинки, слегка подкрасившись, шла к нему на работу.
Поначалу все принимали ее как свою, будто она все время работала с ними. Даже секретарши, и те были с ней в дружеских отношениях. Женщины они были хоть и не старые, но семейные, очень опытные в делах, и Надя многому училась у них.
Но у одной из них тяжело заболел ребенок, ей пришлось бросить работу, и по объявлению к ним пришла Лера. Лера - Мегера так за глаза потом станут звать ее оставшиеся сотрудники.
Оставшиеся…
Да, именно оставшиеся. Потому что с появлением Леры все изменилось. Муж Нади стал раздражительным, стал грубить подчиненным. Только когда Лера стройная, тонкая, с движениями змеи проскальзывала к нему в кабинет, и потом, через пол часа, или больше, выскальзывала оттуда в помятом платье, растрепанными волосами, он выходя за ней, светился удовлетворенной похотью. Самое противное для Нади было то, что он переставал замечать ее в такие моменты. А Лера, стараясь укусить ее побольнее, то прижималась к его плечу грудью когда ставила чай или кофе, то задевала задницей его руку, когда разворачивалась, чтоб уйти. Он тоже не оставался в долгу, и хлопал ее по ягодице, обтянутой до предела тончайшей тканью, и всем ясно было, что белья под ней нет. Но однажды Надя не сдержалась, и со всей силы заехала ему по лицу, когда он, как бы случайно одновременно залез между ног ей, и Лере, когда Надя принесла бумаги а Лера кофе – они подошли к нему одновременно с двух сторон, и он, запустив руки им обоим между ног, поднял их до упора, с одной стороны рука уперлась в трусики, с другой- утонула во влаге. У Нади мгновенная вспышка ненависти затмила все, удар ладошкой был таким хлестким, что задребезжала ложка в стакане. Наверняка, если бы она ударила кулаком по зубам, зубы выбила. Жгучая боль в руке привела ее в чувство. Бросив на стол бумаги, она с гордо поднятой головой молча покинула кабинет. Лера, остолбенев, выронила стакан, кофе растеклось по столу, и горячее, стало стекать ему на гениталии.
Это был двойной удар! Он взвизгнул, подскочил, боль в щеке и между ног была так сильна, что он заверещал –
- Ой-Ай-Ай!
Брюки никак не расстегивались и горячая ткань трусов все больше и больше сваривала яички.
- Шлюха! Тварь!
Заорал он не свом голосом на Леру – что стоишь? Тащи лед из холодильника! Этот, как будто предсмертный вопль, услышали все не только в приемной, но и в коридоре. Шок был полный. Лера, оправившись, презрительно скривив губу, фыркнула
– Фи! Я-то тут при чем? Женушку благодари. Сколько раз говорила – доведет она тебя, вот и получил.
Поправив прическу, она не торопясь выплыла из кабинета.
Но это была ерунда, по сравнению с тем, что потом он устроил дома. Лера как будто вселила в него беса. Или он всегда жил в нем, а она просто разбудила его? Но в тот вечер, когда она ударила его, придя домой он ни слова не сказав о произошедшем, стал требовать от нее не обычных ласк, а схватил ее, еще одетую в трико – онатолько что зашла, придя с пробежки, стал царапал ее, срывать эластичную ткань, стараясь порвать ее. Но ткань не поддавалась, да и Надя сопротивлялась. Кое-как сорвав с нее штаны и трусики, бросил ее на пол, Раздвинул ей ноги и впился зубами в клитор, как будто хотел откусить его. Боль, слившаяся с наслаждением, сначала отвлекла Надю, но чем требовательнее он вгрызался в нее, тем боль становилась сильнее. Почти теряя сознание, на грани яви и мрака, она вдруг, как не сама произнесла –
- Демон страсти дай мне силы
Зло грызущее убить,
Чтобы про меня забыло,
Дай мне право ведьмой быть.
Как только она произнесла это, он отпрянул от нее, упал на спину и задергался в конвульсиях. Затем замер, полежал без движения несколько минут, и начал вставать.
Рубашка выбилась из-под брюк, пиджак висел на одном плече, пуговицы на рубашке были вырваны с мясом. Он повернулся к ней лицом, и она оторопела от ужаса - на нее смотрели ничего не выражающие глаза мертвеца. Да, именно мертвеца – иначе это нельзя назвать этот взгляд.
- Я есть хочу то ли прохрипел, то ли просипел он.
Надя, превозмогая боль, поднялась и еле передвигая ноги, пошла на кухню.
Глава 6.
Именно то, что они не терпели подлость, лицемерие, издевательство, зло, сблизило их больше всего.
Еще в школе они объявили негласную войну щипачам, отбирающим у маленьких деньги, данные им на обед, пакостникам, которые сделав пакость, сваливали ее на других, дылдам, трусливым и завистливым, которые утверждая свое я, обижали всех, кто слабее их. Мимо всевидящего ока ВНЛ не ускользала ни одна гадость, происходящая в школе.
И вот они разъехались. Но дом стал притягивать их, будто стали натягиваться нити, идущие из углов треугольника, по углам которого они жили, и тянуть их в центр, в родной дом.
Люба была в восторге от своего мужа. Он был огромный, необыкновенно сильный. Когда она пыталась обнять его и прижаться к его груди, она терялась на фоне его, и казалась смешной и маленькой. Тонкая, миниатюрная, гибкая и быстрая, всегда напевающая, она походила на прелестную птичку, спрятавшую свои крылья до поры до времени. Порхая по квартире, выдумывала разные куплеты - песенки. С ней было очень легко. Но, несмотря на свою легкость и кажущуюся доступность, она была очень строгой и к себе и к окружающим. А тем было над чем похихикать, и позлословить. Добродушный увалень, ее муж, относился к ней с покровительственным видом, и бывало, видя, как он идет с работы, она бросалась навстречу маленьким ребенком. Он, напыжившись, и от этого становящийся еще огромнее и неохватнее, ловил ее одной рукой за талию и нес в подъезд. Она дрыгала ногами, била его тонюсенькими руками, верещала что-то, пытаясь освободиться. Эта сцена особенно прикалывала прохожих. Начинались разные сальные шуточки. Насчет того, как он в ней помещается, когда у него встанет, и куда он в ней девается, куда упирается, и в какой позе они чаще всего занимаются сексом.
Часто они все это слышали, но только посмеивались.
Несмотря на кажущуюся хрупкость, страстью она обладала немереной, и в экстазе могла ввести не только его огромный в себя, но и фаллоимитатор, который они купили сразу, как стали жить вместе. Его тоже прикалывало – как в такую тоненькую, может поместиться сразу два. Сексуальные игры были у них долгими, и очень бурными. Она, заводя его, могла кончать подряд по нескольку раз, при этом страсть у нее не угасала, а наоборот разгоралась. Он же, сначала спокойно-уверенный, чуть даже отстраненный, после того, как она начинала лизать его огромную головку, все больше распаляясь, охватывал ее голову руками, и со стоном вводил его ей в рот, она принимала, и смакуя, начинала постанывать от страсти. Бывало, он кончал ей в рот, и тогда сперма не помещаясь, вытекала по краям губ, стекала на шею, в ложбинку между грудей, и это только усиливало оргазм обоих. Если же он, полностью возбужденный, наклонял ее, разводил мизерные ягодички, и любуясь раскрывшейся розовой жадностью, сначала очень осторожно вводил его, она выгибалась, чтобы он как можно дальше проник в нее, и зажимая влагалищем, начинала двигаться взад- вперед. Член его то выворачивая ее .выходил, то входя, казалось затянет внутрь маленькие ягодички. Чтобы и она видела, что происходит сзади, он сняли
