этот процесс на видео, да и почти все свои любовные игры, все новое, что они придумывали, они снимали на видео. Однажды, ради интнреса сразу после секса, они стали просматривать, чего это они творили в это раз, и обоих поразили странные тени, то появляющиеся возле них, то исчезающие. Тени то стояли рядом, то соединялись с ними. Да и ощущение присутствия кого-то, тревожность, только сейчас вспомнилась обоим.
- Может нужно меньше вина пить, занимаясь любовью?
Спросила она.
- Нет, нужно камеру отнести на проверку. Дело-то в камере, а не в вине.
Ответил он.
Она не раз потом будет вспоминать этот разговор. Все что стало твориться потом, было необъяснимо и ужасно.
Он стал меняться, меняться на глазах. В их город часто приезжали туристы, среди них было немало негритянок. И он, вдруг воспылал неимоверной страстью именно к негритянкам. И чем чернее и страшнее по мнению Любы бала она, тем он сильнее ее жаждал, и добивался всеми доступными способами. А им это было так прикольно - с местным аборигеном, да еще таким огромным трахнуться. Вот они и трахались. Где придется. Но самое для нее было противное, когда она увидела их в песочнице, в соседнем дворе. Она шла из магазина, и чтобы сократить путь пошла дворами. То, что она увидела, свернув за кусты, сначала было для нее как кадры из сна. Какой-то обезьяноподобный мужик драл черную, страшную бабу в песочнице. Она обхватила черно-фиолетовыми ногами его белую волосатую задницу, и задница казалась разительно белой в контрасте с черной синевой. Зад ее лежал на ограждении песочницы, голова была в песке, он, сверху навалившись всем телом на нее, хрюкая, дергал задом взад-вперед. Она, подмахивая ему, извивалась и даже не стонала, а хрипела как удушаемая. Песок летел в разные стороны, как будто огромная курица делала себе песочные ванны. Но что она увидела еще, повергло ее в полную прострацию. На ягодице было крупное родимое пятно! Это был ее муж!
- И как же я раньше не замечала, какой у него жирный и волосатый зад? Вдруг подумала она. Все дальнейшее происходило как не с ней. Она не могла вспомнить детали, и только помнила, как всаживала острый сучек в родимое пятно. Сучек вошел в жир легко, муж дернулся, и переворачиваясь через голову заорал. Член его, красный, возбужденный вывалился из черной дыры, и падая, он воткнул его в песок. Это было так смешно, что Люба начала хохотать как сумасшедшая.
Два тела – черное, и белое, барахтались в песочнице, и никак не могли встать - приспущенные трусы мешали им.
Люба, взяв себя в руки, пнула его, и пошла, сразу начав напевать что-то.
Он заявился только к вечеру. Сразу было видно, что он злой. Когда он злился, становился похож на гориллу, или орангутанга – Люба не разбиралась в этом, и ей приходило то одно, то другое сравнение. Молча, выдвинув челюсть, сморщив лоб, он двинулся на нее.
- Не даешь мне расслабиться, будешь сама теперь удовлетворять.
Прорычал он.
Скинул, почти разрывая рубаху, сорвал с себя брюки, и она увидела, что член его уже готов, он торчал битой для гольфа, прорвавшись сквозь трусы. Ни разу она не видела его таким огромным. И если когда он начал раздеваться у нее возникло отвращение, то после увиденного оно превратилось в дикое возбуждение. Они бросились друг на друга. Она запрыгнула на него, обхватила ногами, забыв снять трусики. Он впился ей в шею зубами, боль пронзила ее, но возбуждение только усилилось от этого. Со всего маха, сама, она налетела на член, и он, прорвав тонкую ткань, ворвался в нее. Боль была нестерпимой, Люба попыталась отстраниться от него, вынуть из себя это чужеродное, но он только глубже впихивал себя в нее.
- Обезъянистое зло,
Я скручу тебя узлом,
Иль сейчас меня покинь,
Иль тебя покинет жизнь.
Вдруг, превозмогая боль, стала напевать Люба. И как только стихла последняя буква, он хрюкнул, отпустил ее, член его опал и сморщился. Она, оттолкнулась, упала на спину, ударилась головой, и отключилась.
Глава 7.
Переход.
Ставший родным для девочек дом, стал все больше притягивать их. Чем больше было непонятных размолвок с мужьями, тем чаще они вспоминали друг о друге, и о доме, где прошли их детство и юность.
Но сейчас Надя и Люба стремились не в этот дом, они мчались к Вере, захваченные страшными предчувствиями.
Два такси одновременно подъехали к Вериному подъезду. Увидев друг друга, ни Надя, ни Люба не удивились, обгоняя друг друга они бросились к подъезду, и поднявшись на нужный этаж, стали звонить в дверь. Но никто не открывал. Тогда одна из них достала ключ. Они сразу, как стали жить с мужчинами, дали друг другу свои ключи - мало ли, может пригодиться.
И этот момент настал.
В квартире все вещи были разбросаны, с бумагами, залитыми кофе, было перемешано печенье и конфеты. Вера лежала без чувств возле стола, она была бледна до синевы, и как будто не дышала. У подруг от испуга, что Вера умерла, перехватило дыхание, они пытались крикнуть, но не могли. Наконец, Надя, немного оправившись, упала на колени, и стала щупать пульс. Сначала она ничего не почувствовала, и ужас еще больше охватил ее, Люба, видя это, разрыдалась – сильнейшее напряжение последних дней вырвалось потоком слез и причитаний.
- Тихо! Хватит выть! Воды принеси! Полотенце!
Сильная, командирская натура Нади взяла свое, и она стала действовать. Еще и еще раз она проверила пульс, стала делать искусственное дыхание, растирать уши Веры ладонями.
Люба принесла тазик с водой и полотенце. Надя намочила его, и стала смачивать шею, плечи, ключицы. Ее старания были вознаграждены - лицо Веры стало розоветь, и хоть дыхание еще не прослушивалось, но стало ясно, что она жива. Тогда Надя бросилась искать по квартире аптечку, нашла ее на кухне, смочила ватку нашатырный спирт, и поднесла к Вериному носу. Если Вера и дышала, дыхание было очень слабым, и подсознательно Надя не верила, что нашатырный спирт подействует. Но Вера вздрогнула и открыла глаза. Бездонная пустота бесконечности была в ее глазах. Это потом, рассказывая ей же свои переживания, поэтическая Люба так представит, что увидела.
- Душу жизнью наживи,
И, родная, оживи,
К нам вернись, в наш милый дом,
Вместе справимся со злом.
Вдруг, неожиданно для себя, пропела Люба. Надя даже вздрогнула от неожиданности – голос был совсем не Любин – далекий, утробный, он исходил из Любы, но казалось, что за ним начинает раскрываться вечность – таким объемным он был. Вера глубоко вздохнула, и закрыла глаза. Когда она их открыла вновь, взгляд был живой и осмысленный. Она легко поднимаясь, воскликнула
– Девочки! Как хорошо, что вы приехали! Сейчас я кофе сварю, или может чего-нибудь покрепче за встречу?
Кокетливо, заигрывая, спросила она.
Надя и Люба оторопели. Они сразу даже не нашли что сказать.
Да и что можно было сказать? Нужно было просто подождать, а чего они и сами не знали.
Вера захотела шагнуть, но споткнулась о настольную лампу. Она посмотрела вниз, и очень удивилась, когда взгляд ее пробежал по комнате.
- Вы что здесь делали? Зачем вы все разбросали?
Скривив губы, собираясь заплакать, спросила Вера.
- Ну готовь Ной ковчег! Хляби небесные разверзнутся.
Ехидно хмыкнула Надя.
- Сколько можно выть! Думать надо как из этой ж… этой ерунды выбраться.
Еле сдержалась она.
- Что здесь было? Где твой благоверный? Трахает наверно очередную принцессу бочек и мешков на капусте или картошке. На картошке все же удобней, чем на бочке, или капусте.
Хотя ему все равно – жирный зад красавицы хорошо амортизирует.
- Откуда я знаю, что здесь было? Я же спала, мне снился наш дом, вы, и как мы играем в классики.
- Какой дом! Какие классики! Мы тебя еле откачали! Если бы не Люба, со своими песенками, черт знает, что с тобой было бы!
Возмутилась не на шутку разозлившаяся Надя.
- А ты, откуда эту чепуху взяла? Наживи, живи, дом, злом… и голос как ты так изменила?
- Я сама не знаю, что это! Оно само, без меня! Я молчала, а оно говорило! То есть пело!
- Что за оно?
- Да не знаю я! Уже второй раз так! Когда мой драл негритянку в песочнице, и я воткнула ему в зад сук, он пришел домой злой как горилла, набросился на меня, и я никак не могла вынуть его оглоблю из себя, я вдруг пропела –
- Обезъянистое зло,
Я скручу тебя узлом,
Иль сейчас меня покинь,
Иль тебя покинет жизнь.
И он куда-то исчез. Что это девочки? Ведь на заклинание похоже! Ой, девочки! А вдруг я ведьма?
Она выпрямилась, выпятила маленькую узкую грудь, скрючила пальцы, сморщила лицо, изображая зло, но тут же не выдержала, и рассмеялась.
- Постойте! А ведь я как от своего избавилась! Я ведь тоже какую-то тупо рифмованную ерунду произнесла! Я ее прочитать нигде не могла, это точно. Откуда она взялась?
Воскликнула Надя.
- И я, когда он совсем с ума сошел, тоже что-то похожее на заклинание произнесла, и он будто в ходячего мертвеца превратился! Стал таким ледяным, что я пальцы отморозила.
Перестав хныкать взбодрилась Вера.
-Таак. Теперь нам остается только напиться крови полудохлого петуха, измазаться ею, исцарапаться его лапами, и клятвы произнести.
Совсем даже не ехидно, как могло быть раньше, Сказала Надя.
- Главное - где брать петуха, и кто ему голову рубить будет?
- Крови пить? Фу! Какая мерзость! И мазать что надо? Попу? Откуда ты знаешь, что нужно пить. И что нужно мазать. Может надо водки дешевой нажраться, измазаться в блевотине, и произносить свои заклинания.
Плаксиво промолвила Вера.
- А я где-то слышала, что нужно барашка зарезать, и его кровь пить.
Пискливо, с отвращением на лице пропела Люба.
- Да, мы тут скотобойню устроим, все кровищей зальем, кишками обмотаем, нажремся водки заблюем друг друга, и во всем этом уснем. Как эта валялась в варенье и печенье.
Надо дать объявление – пройдем курсы поступления в ведьмы.
Хихикнула Надя.
- Да хоть бы книжку какую-нибудь купить, сейчас таких много по оккультизму.
Примерно что-нибудь узнать.
Задумчиво, как бы сама себе сказала Вера.
- Книжка…книжка…книжка…где-то была книжка…
Вспомнила! Книжка! Магия слов и заклинаний! Пособие для начинающих ведьм.
Она из стола выпала, когда я об него снизу головой ударилась. Стол древний очень, от прадеда достался, а к нему неизвестно когда попал. Дубовый. Тяжеленный такой, что не сдвинуть одной. Когда перевозила к мужу, несколько человек тащили. Все удивлялись – тяжелее стального. Это ведь он захотел его к себе увезти – престижная вещь, круто…
Как приходили его из фирмы, все ахали. А он выпендривался – мол его. Передается по наследству. Пиздобол несчастный. Даже здесь врал.
- Вы здесь все уберите, чтобы ничего не мешало. А я за книгой – неизвестно, что нам придется делать здесь - курятник, свинарник, или оранжерею – корень какой-нибудь мандрагоры выращивать.
Надя полностью вошла в свою роль, и ей теперь нужно было действовать – Энергичная натура ее не терпела ни малейшего промедления, если цель была поставлена.
- Можно было мою или Любкину квартиру превратить в шабаш, но раз уж здесь нас судьба свела, значит так тому и быть.
Уже на пороге сказала она.
Дверь за ней захлопнулась, и этот звук вывел оставшихся среди хаоса подруг из транса.
- Ты что, от десятка мужиков отбивалась? Что вы здесь вытворяли? Это что? А это что?
Люба подняла с пола разорванные в клочья женские трусики, сдернула с
