Эсфирь:
– Хватит, князь, дуться на жену и на Курятник. Мы и так все поняли. Олова хочет извиниться перед тобой. Возвращайся домой. Ольдан все время о тебе спрашивает.
Ну за женскими извинениями он всегда с великой охотой, когда еще такая редкость случится!
Олова в качестве извинения предложила ему чуть растрясти княжескую казну: каждому приезжему в Дарполь, будь это купец, ополченец или рабыня вручать по одному сребку, чтобы новая жизнь для них начиналась с такого вот приятного подарка. Как следует подумав, Рыбья Кровь согласился, дополнив свой дар указанием, что никто другой под страхом наказания не смеет отбирать эту монету. Чего только не сделаешь, чтобы слух о твоей щедрости и гостеприимстве не пошел по всем окружающим землям!
Лидия, как главный знаток государственных уложений, не осталась в долгу, тотчас придумав еще один расход княжеского богачества: по одному сребку каждому дарпольцу, который придет в Писчую лавку стратигессы и даст о себе все сведенья: о своем роде-племени, где был и что делал, и даже кем хочет быть дальше.
– Зачем это, да еще за деньги? – искренне недоумевал князь.
– Если тебе нужно знатное сословие, то у него должно быть и благородное жизнеописание.
– Но ради монеты придут все и что это будет?
– Будет внимание к каждому из них, умные захотят еще большего внимания и славы, а до глупых нам и дела нет. В эти опросные листы можно также вносить потом их награды и наказания, все долги и всю службу на дальних вежах.
Последний довод понравился Дарнику больше всего, и он немедленно выдал стратигессе первых три сотни сребков.
Если в Курятнике осуждение «Озерского застолья» было общим, то дарпольские воеводы больше пеняли на слишком малую прибыль от самого княжеского набега: «Что это такое всего двести преступников-трудяг?» Пришлось князю и их вразумлять:
– Вы что забыли, что год назад мы уже за это получили от хазар сорок тысяч дирхемов?! А еще свободный и только наш путь по Ахтубе, а четыре крепости: Заслон, Змеиное с Сосед-Вежей, Озерцо и Потеповка, а то, что никто до нас вообще не мог справиться с камышовыми людьми, и что теперь эта война уже не связывает нам руки, и мы знаем, как можем вновь, если что, усмирить тудэйцев?
Приятнее же всего для князя оценили «застолье» простые дарпольцы. Для них это было не только местью тудэйцам за убийство послов, но и наказание их вождям за то, что они наплевали на собственного заложника. Даже то, что заложник остался жив, воспринялость не как зверство, а как своеобразное человеколюбие.
Многих интересовало, что думают по этому поводу сами тудэйцы. Выяснить это было не просто, несколько слов по-хазарски – все, что знали прибывшие парни. При этом главным толмачом у них пока был сам однорукий заложник. Что он им говорил о своей съеденной руке, так и осталось неизвестным, но какого-либо волнения среди тудэйцев это не вызвало. Видимо, подействовала речь, сказанная им Дарником еще в Озерце:
– Я просил у вашего вождя двести воинов для моего войска, он же решил дать не воинов, а преступников, которые ни на что не пригодны. Через десять дней вы придете в Дарполь и сами решите, кем вам там быть: воинами, которых будут вешать за трусость или землекопами, которых за неповиновение будут только пороть плетьми.
Насмотревшись по дороге на порядки среди ратников, тудэйцы, прибыв в столицу, единодушно попросились в дарпольское ополчение и тотчас были направлены частью в Эмбу, частью в Вохну для прохождения княжеской службы. Безрукий же заложник остался в Дарполе, где за свои муки стал главным любимцем у женщин.
Починка «Романии» закончилась, но мелкие дела продолжали удерживать князя в столице – не хотел заниматься управлением с чужих слов, все нужно было видеть своими глазами. Одних судебных рассмотрений накопилось более сотни, потоком шли обиженные тиунами и воеводами чужеземцы, не принятые в войско новички-ополченцы, побитые мужьями за измену жены. К этому сильно добавилась дележка земли под дворища, пашню, пастбища и вырубки в тугаях. А споры на торжище, а женские драки, а потрава посевов, а кражи гусей и уток?! Про дневной обход наложниц ему пришлось тоже почти забыть – добрести бы до хором и провалиться в короткий беспокойный сон!
Спасло ото всего этого Дарника лишь прибытие из Секрет-Вежи лодии, сообщившей, что «Калчу» выбросило на мель, а «Хазария» лишилась одной из своих мачт, и теперь в походном войске уже не хватает не только харчей и древесного угля, но и простой воды. В один день на «Романию», «Милиду» и «Русию» погрузили все необходимое, и они прямо в ночь отчалили из Дарполя. Два тудэйских челна плыли впереди бирем, указывая фонарями путь по извивам Яика. Когда вырвались на морскую зыбь, пошли дальше на юг уже по звездам. Что за чудо было плыть после дневной жары в ночной прохладе под усыпанным звездами небом!
В Секрет-Вежу плыли три дня. На середине пути встретили идущие в Дарполь на починку и за припасами «Хазарию» без одной мачты и «Калчу». Прямо с борта на борт обменялись новостями. Войску Макариоса приходилось совсем туго. Кроме редких кочевников-пустынников, пытавшихся украсть у походников лошадей, вокруг всю дорогу никого не было. Каждые три-четыря дня макариосцы оставляли за собой земляной фоссат с обессиленными ратниками и брошенными повозками. Рыбья Кровь приказал корнеевским биремам разворачиваться и плыть следом за собой, мол, наших припасов вполне будет пока достаточно. Так пятью биремами и прибыли в залив Секрет-Вежи.
Разросшееся селище успело превратиться в крупное городище, вальяжно раскинувшись на обеих сторонах залива. Правда, живность крепости была изрядно подъедена войском Макариоса, но ее вполне заменяли для секретцев горы вяленой рыбы, а полдюжины выкопанных колодцев позволяли зеленеть посевам ячменя и овса.
Для ратников городища у князя был особый подарок. Пятьдесят новоселов со своими женами сошли на берег, дабы заменить пятьдесят холостых ратников гарнизона, которым надлежало вернуться на Яик. Впрочем, их возвращение пришлось тут же отложить на неопределенное время. На воеводском совете было признано, что поход Макариоса по пустыне полностью провалился. Не согласен с этим был один Дарник:
– Пока войско может двигаться, оно непобедимо. Я не удивлюсь, если навстречу ему из Гургана выйдет двадцать тысяч магометан. Никому просто не придет в голову, что на них собирается напасть пятьсот или шестьсот дарпольцев.
– И ты думаешь, что без повозок эта несчастная хоругвь сможет отбиться от двадцати тысяч гурганцев? – Корней прямо вскинулся от возмущения. – Или ты хочешь их в этой пустыне оставить на зимовку, не пойму тебя?
– Если зимовка будет, то только в самом Гургане.
– Хочешь повторить «Дикейское сидение»? Но магометане не ромеи, они с тобой переговоры вести не станут.
– А это смотря какие переговоры, – усмехнулся в усы князь.
Воеводы недоуменно переглянулись между собой: а не сошел ли он с ума от своего зазнайства.
– В общем, так, – посерьезнел Дарник. – На всех биремах ссадить на берег половину команд, оставить только по шестьдесят гребцов и по двадцать камнеметчиков. Всю воду из колодцев вежи перелить в бочки, весь уголь тоже забрать, обойдетесь пока кизяком. Там на месте уже будем решать, что делать: вывозить войско сюда, или переправлять его для набега в Гурган.
Суточный отдых моряков на твердой земле и снова в путь. Выйдя из глубокого залива на морской простор, поплыли дальше сначала на запад, а потом за остроконечным мысом свернули на юг, поймали попутный ветер и стали сильно удаляться от берега. «Хазария» на одной мачте скоро отстала от других бирем, но о ней не слишком беспокоились – у «Хазарии» было свое собственное задание: прижиматься на веслах к берегу и посещать все оставленные макариосцами у кромки моря фоссаты.
На хазарской карте указывалось, что кругом только чистое море и нет никаких препятствий, поэтому с попутным ветром плыли весь день и всю ночь, даже приблизительно не ведая сколько верст покрыли за это время. Утром уже на веслах повернули на восток и к полудню показался наконец и берег.
Дарник с жадным интересом вглядывался в постоянно меняющие береговые виды. Желание найти подходящее место и основать еще один могучий город переполняло его. Какое там христианство, магометанство или иудейство! Он сам себя хотел чувствовать богом, способным создать из ничего свой собственный избранный разбойный народ.
Дарполь как столица уже мало удовлетворял его – слишком сытно, благостно и пуповина от Хазарии и Хемода не оборвана! Здесь же на безмерном пространстве царила и властвовала оглушающая и испепеляющая пустыня, которую хотелось покорить. Ну что ж, и высадятся, найдут воду, возделают землю и построят жилища, и все плывущие мимо суда будут дивиться такому чуду! Если в Дарполе он строил улучшеное подобие других городов, то здесь будет создавать что-то совсем необычное. Увиденный год назад возле Секрет-Вежи Провал, на дне которого прекрасно укрывались от жары местные жители, давно не давал князю покоя. Вот и в новом городе они все уйдут под землю. Узкие дворики глубиной в четыре-пять сажен, а из них во все стороны рукотворные пещеры – дешево и надежно! Из этих двориков и до воды проще докопаться.
Вот только где же остановиться: здесь, здесь или здесь?! Уже почти выбрал, но там вдали виднеется что-то еще более скалистое и укромное, посмотрим еще там! А вдруг дальше будет гораздо лучше?
Так четыре дня и плыли, нигде не останавливаясь. Несколько раз видели береговые фоссаты с Рыбным знаменем, но не причаливали, полагаясь на «Хазарию». Наконец на пятый день пути заметили сразу три небольших костерных дымка. Это могло быть только походное войско, так оно и оказалось.
Измученное и истощенное, оно требовало от Макариоса и воевод прекращения похода и возврата домой. Прибытие бирем с князем и бочками с водой утолило жажду восьми оставшихся сотен походников, но общего настроения поменять уже не могло. «На юг больше не стронемся ни на шаг».
– Ну и отлично! – одобрил Рыбья Кровь. – Первых четыре сотни готовьтесь к погрузке на биремы.
– И что назад, не солоно хлебавши?! – не могли поверить воеводы.
– Почему же назад, когда можно и вперед.
Расчет князя был прост: плыть назад уже бессмысленно, в Секрет-веже воды на всех все равно не хватит, а до Яика и Эмбы слишком далеко. Гораздо ближе до южного или западного берега, там везде по рассказам были горы, а, значит, и горные речки.
– Ты ведь знал, что по берегу войско все равно не дойдет? – накинулся на Дарника с упреками на военном совете Макариос. – Если бы с доставкой воды все было бы в порядке, мы сейчас шли бы и шли. А ты отправился добивать тудэйцев. А теперь хочешь пиратским набегом исправить положение. Но за него мы тебе платили сорок тысяч, а не сто. Выходит, ты просто Сабониса обманул? Заодно обманул и тех двести воинов, которые по пути погибли.
Обвинения ни чуть не смутили Дарника. Он сделал знак Афобию, и тот подал князю серебряную фалеру.
– Всегда удивлялся, когда умные люди черное принимают за белое. Ты и твои походники сделали то, что никто и никогда здесь не делал. Прошли по выжженным пескам и такырам там, где до вас никто не проходил.
