бутылку красного вина и музыкальные программы по ТВ. В три часа ночи дал команду одеваться, открыл своим ключом внутреннюю дверь тамбура и за руку повел любимую Гюльчатай на экскурсию по «Биреме». Все в отеле к этому моменту погрузилось в глубокий сон. Не спал только Покусанный Денис в вахтерской. Взяв у него связку ключей, Алекс провел Веру по всем прелестям «Биремы»: от новой выставки (уже настоящих картин) до Боксерской студии, Бильярдной и Танцпола, сауны и Тренажерной. Завел ее и в Лэнгвидж Скул, где по всему коридору были развешены виды Мелкобритании.
Вера от всего увиденного была в глубоком социальном шоке.
– Как тебе удается сочетать уголовников с англичанами и выставочным залом?!
– Надеюсь, ты теперь понимаешь, почему я пока не могу тебя встроить во все это?
– Кажется, понимаю. Ну что ж буду ждать, когда приведешь меня сюда через парадный вход.
16
– Ну привет, дорогой товарищ! – на пороге его Отельерной стояла собственной персоной Вика Гоголева, старлей питерского ФСБ, всем своим приятным очкастым видом, как бы говоря: вот и поймала тебя.
– Привет, – от неожиданности он не совсем справился со своей мимикой, и тем выдал себя. Нелепо было уже доказывать, что он не ее студенческий сексот Дима Волков?
– Гостиницу заимел, английскую школу открыл, дачу на Саймаа купил, ранчо строишь, – перечислила она его злодеяния. – А отчеты как-то уже и писать перестал.
Вместо ответа он вынул мобильник и нажал кнопку вызова Евы, которую только что видел в Буфете.
– Зайди, – коротко сказал-приказал.
– Это ты кому? Уж не охраннику ли? – чуть усмехнулась Вика.
Через двадцать секунд в Отельерную без стука вошла Ева.
– Здравствуйте, – на всякий случай поздоровалась она с незнакомой гостьей.
– Тут меня про какие-то отчеты спрашивают, – сообщил Алекс.
– Вы кто? – спросила Ева.
– Одна из учениц вашей Лэнгвидж Скул, – сдержанно представилась чекистка.
– По какому вопросу? Какие отчеты? Или лицензия на учебную деятельность?
– Да, хотя бы лицензия.
– Идемте, я вам покажу.
И Вика, сверкнув на Алекса взглядом, вынуждена была топать за ней. Не успел он досмотреть все испанские новости по ТВ, как Девушка Бонда вернулась и сердито плюхнулась на единственный посетительский стул Отельерной:
– Рассказывай. Причем все!
Он был совсем не против – почему бы не сгрузить на нее часть своих проблем, если она так этого хочет? Вот только «глушилку» сейчас включу.
– Год назад я разослал сначала по московским редакциям, а потом по интернету компромат на тридцать перестроечных больших чиновников за их службу на матрасников, меня повязали и на машине вывезли из Питера в Москву на явочную фээсбэшную квартиру. Там меня как следует допросили, увы, даже без пыток, а потом навели обо мне справки. В справках, как я понимаю, говорилось, что я не подсуден их юрисдикции. И чтобы не терять лицо, они завербовали меня в качестве стукача моего питерского ликбеза. Эта Вика стала моим местным куратором. Ты ведь в курсе, что раньше я звался Димой Волковым? Теперь рассказывай ты.
– Что за привычка у тебя черт знает куда втюхиваться! Что еще о тебе я не знаю? Где ты взял этот компромат?
– В один день – только одна тайна. Ну?
– Мне она ни про какое ФСБ, ни про Диму Волкова не сообщала, просто попросила посмотреть документы на школу. Действительно ли мы даем потом кембриджский сертификат? Записана в школу как Виктория Гоголева.
– Интересно, восемь тысяч в месяц она будет отстегивать из своей зарплаты или это будут ее служебные расходы?
– Спроси и узнай, – дала Ева могучий совет.
На следующий вечер повторилось почти то же самое, только уже с Севой. С ним Алекс столкнулся, когда Перегонщик выходил из учительского блока в вестибюль. Молча посмотрели друг на друга, после чего Копылов направился в туалет, а Сева следом за ним. Туалет был как раз на одну кабинку и один писуар, поэтому при включенной воде, ничто не могло помешать их прямому общению.
– Самый лучший способ получить от тебя конвертики, да и английский хочу подтянуть, – объяснил Сева свое ученичество. – Слышал, для своих у вас тут есть скидка, не сделаешь по блату?
– И не мечтай. Сам решил или направили?
– А как хочешь, чтобы я ответил? – нахально осклабился Перегонщик. – В пятницу у меня следующее занятие, заберу пятый, восьмой и девятый конверты. В это же время.
– В пятницу я на Фазенде, вернусь не раньше девяти. Пару часиков подождешь меня в Буфете или Бильярдной.
– Хочешь, чтобы я тебе дополнительный прибыток дал?
Но Алекс уже, не слушая, выходил из туалета.
Так в «Биреме» завелось сразу аж два новых соглядатая. Впрочем, вели они себя без понтов, ни в чем, кроме учебы и редких посещений Клуба с Буфетом замечены не были, и Копылов быстро привык к их посещениям: ну поставят еще десяток новых жучков, эка невидаль – кто им будет подставляться, только не они с Жоркой и Евой.
На Фазенде тем временем тоже все более-менее стабилизировалось. Даже скрытое видеонаблюдение показывало, что новгородцы не филонят, а честно пашут по восемь-десять часов в день. На фундаменте сгоревшего брусчатого дома росли кирпичные стены одноэтажного четырехкомнатного Бунгало, дополнительно утеплялся Кирпичный блок, превращаясь в Усадьбу о восьми спальнях, не считая огромной столовой и кухни.
Поползновения Хазина прямо сейчас в зиму купить лошадь с седлом и двуколкой и превратить один из щитовых развалюх в конюшню Алекс пресек на корню:
– Найдешь две тонны сена и полтонны овса, не считая других прибамбасов, тогда покупай.
– Каких других прибамбасов? – напряг уши Жорка.
– Вот почитай, – отельер протянул ему книгу о содержании лошадей, специально взятую из своей библиотеки Верой.
Вопрос был исчерпан.
Зато той осенью у князьков образовалось дополнительное развлечение в хазинском Магазине. Их прежнее разовое экспедиторство превратилось в настоящий спорт. Не меньше 2-3 раз в неделю оба брались развозить по адресам клиентов бытовую технику. Руки сами требовали какого-либо полезного физического применения. Некоторые жильцы, особенно там, где не работал лифт, считали своим долгом юным мальчишкам-грузчикам давать дополнительную денежку: не все же обогащаться вашим хозяевам-захребетникам. Причем побеждал в соревновании тот, кому давали самые мелкие чаевые – приятно было ощущать себя богачом со сторублевым бонусом. Злостных неплательщиков, вроде челябинских братков больше не встречалось, зато попадались привереды, которые придравшись к какому-либо пустяку отправляли грузчиков со здоровенным холодильником или стиральной машиной восвояси прямо из своей прихожей. Впрочем, князьки такие проколы тоже относили к категории полезного жизненного опыта.
Вообще, они хорошо дополняли друг друга не только в лихих драках, но и в любом другом взаимодействии. Более горячий Хазин обычно быстро загорался, но и резко спускал обороты, боясь выглядеть наивным и смешным. Алекс же наоборот любое действие предпочитал отложить на следующий день, зато потом действовал твердо и решительно. Янычарский школа, где царила тотальная прослушка, идеально подготовила их к теперешней жизни, выработав на автомате привычку самые компрометирующие слова выражать с помощью определенных знаков. Наслушавшись через прослушку их разговоров даже Стас успокоился: «Эта пацанва борозды не испортит».
Всегда в хорошем настроении, готовые в тридцать секунд решить любую проблему, уважительные к людям, пока те их не разозлили, ни пьющие, ни курящие, знающие цену деньгам и хлесткому находчивому слову. А их кулачные подвиги, образованность, знание языков, независимость суждений всех окружающих быстро отучали смотреть на них как на выскочек и малолеток.
– Я разгадала ваш секрет, – обронила однажды на их тройственном совещании Ева. – Вы просто пока растущие организмы, которые еще ни в чем не выработали свои привычки и приоритеты. Не умеете ни любить, ни ненавидеть, ни бросаться на баррикады.
На что они лишь переглянулись между собой.
– Ну знаешь и знаешь, только никому не рассказывай, – попросил Жорка.
Алекс только весело рассмеялся – навешивай на нас бирки какие хочешь.
17
Самой скучной частью жизни Копылова как ни странно стали теперь мелкобриты. Весной, когда Лэнгвидж Скул только начиналась все было гораздо интересней, постоянно хотелось чем-то поразить и подкупить заморских гостей. Теперь же с ними было полное спокойствие. Ну приехали, ну преподают, ну задают нелепые вопросы.
Не помогал и улучшенный Клуб. Жорка выцыганил у Алекса вторую плазму для бывшей Бильярдной и в Клубе возник настоящий двухзальный кинотеатр, где в параллель с фильмом на английском языке с русскими титрами всегда можно было посмотреть и футбол, и русский сериал. В Фойе появились игровые столики для бриджа, шахмат и нард, сильно пополнились книжные и журнальные полки, одна из стен украсилась мишенью дарса. В подвале появился тир с пневмашками, луками и арбалетами, цивильный вид приобрели залы с бильярдом и тренажерами, не говоря уже о Боксерской студии, куда уже приходили не только лукачцы, но и другая молодежь. Отбоя не было от девушек в Танцполе. Помимо Буфета по вечерам работали пивбар при сауне и коктейль-бар в Фойе для любителей выставок. В общем, все тридцать три удовольствия, не выходя из отеля.
На этом фоне сама Лэнгвидж Скул уже не имела прежнего блеска. Вдруг обнаружилось, что вернуться на учебу захотели не все ученики, а те, кто вернулся больше хотят заниматься с русскими учителями, чем с природными англичанами, не знающими русского языка. Пришлось некоторым ученикам-старожилам даже снизить оплату, чтобы на уроках было не так пустынно. Немного выручало индивидуальное репетиторство, но в финансовом плане оно особой погоды не делало. Чисто для массовости за половинную оплату занятия стал посещать практически весь персонал отеля, включая и Циммера с Тамарой, и Лару с Люсьен, и приезжающую на своем «Ауди» диву Инну.
Насчет дискуссионного клуба при разговоре с Маккоем у Алекса сорвалось, что называется для красного словца. Но и это исполнилось. Заводилой здесь выступал новый учитель 27-летний Питер Гилмут, уроженец Нью-Йорка, закончивший в Англии университет. На фоне сдержанных и воспитанных мелкобритов ему особенно хотелось продемонстрировать свою американскую простоту и общительность. Сразу объявив всем, что цель его пребывания в России – писать книгу о постсоветском менталитете, он тут же приступил к энергичному сбору материалов для будущего опуса. Уже на второй день, включив диктофон, он подступился со своими вопросами к Алексу:
– Мне сказали, что до тринадцати лет вы жили и воспитывались в Центральной Америке, не можете ли вы рассказать мне, как прошла ваша адаптация к жизни в России?
Происходило это на самоварном чаепитии в Фойе. Хазина не было, зато присутствовали Ева с Ларой и «бакалавры». Естественно все они тут же навострили уши.
– Что именно вас интересует? – вежливо уточнил Копылов.
– Ваше первое ощущение?
– Что я попал в ад, – честно отвечал отельер.
– Ад в чем? – обрадовался Питер.
– В людях, в обстановке, в погоде, в грязи на улице.
– И как быстро это у вас прошло?
– А оно и не прошло. Я по-прежнему считаю, что живу в аду.
Питер не
