Демон Европы

будущее лето, на новые дела, на жизнь.

  Алексей  поднялся на гору. Кажется, это была самая высокая точка заповедника. Было темно, серпик луны и звезды, конечно, немного разбавляли темень, но кроны деревьев всё же смешивались с темнотой неба.
Алексей прислонился к дереву и стоял, прислушиваясь. Мало-помалу силы возвратились к нему. Удивительно, но несмотря ни на что появилось дикое чувство голода. Возможно, где-то рядом Фритц и Александр. Возможно сзади погоня. А на дороге джипы с охраной, а он мечтает о тосканских  сэндвичах с ломтем прошутто и целой моцареллой и горячем шоколаде. Как глупо. 
Хотя, возможно погони ещё нет, потому что никто ещё не нашел тела Урсулы и Клауса. Иначе в лесу и во всей округе поднялась бы тревога.
Стресс, который сковывал и подкашивал ноги, исчез. Теперь всё его существо прониклось одним желанием, убежать отсюда любой ценой.  Спастись. Спасти свою жизнь.
В лесу, что оставался за спиной, было тихо. Не было слышно ни лая собак, ни каких-то других звуков погони.  Алексей вспомнил, что ни у Клауса, ни у графини не было никакой рации, мобильника тоже он не видел. Ну да, ведь на охоте они хотели растворится в природе.
Растворится в убийстве. В убийстве безоружных, беззащитных и невиновных людей. Зачем им это? Откуда у них это? Сочетание немецкой расы с профессией врача? Генетическая склонность немцев к убийствам, помноженная на цинизм врача? И, вдобавок, огромные деньги, и власть, делающая их преступления безнаказанными. Им уже не интересна обычная охота, не интересно иметь собственные острова и дворцы по всему миру. Им хочется убивать людей!
Перед ним стояло лицо Урсулы. Ещё секунду назад властное и непреклонное лицо волевой женщины-воительницы, готовой безжалостно убить тысячи стариков при помощи вирусной атаки, наживавшейся на несчастиях людей, державшей в руках арбалет из которого она собиралась пронзить его, её жертву-игрушку. И вдруг ставшее таким испуганным, перекошенным, беззащитным и жалким, когда он, отбросив тело Клауса, которого, она добила своей стрелой, шагнул к ней. Как она испугалась, увидев его перекошенное яростью лицо и сжатые кулаки.
Хотя, на самом деле он тоже боялся. Боялся её, боялся, что у неё может быть есть пистолет, или она подаст сигнал тревоги. Он и ударил то её от какого-то внутреннего бессознательного страха и ярости загнанного в засаду зверя.
  Полутемная фигура внезапно появилась прямо перед Веселовым. Кравшийся, словно тигр, Александр никак не выдавал себя. Огромный опыт охотника научил его ступать так, что даже олень не всегда слышал его. А уж такая дичь, к которой он привык тут, в угодьях Урсулы и подавно. Он никогда не думал, о том, кто были эти люди. Какие-то бомжи, вытащенные из Сербии или Боснии, беженцы различного происхождения, прилетавшие сюда на вертолёте, якобы для работы загонщиками оленей. А на самом деле оленями были они сами.
Увидев человека, стоявшего на самой вершине возвышенности на каменистой гряде, Александр сначала решил, что это кто-то из его коллег-охотников, но потом увидел знак оленя, хоть и замазанный глиной, но всё же частично видный в монокуляр ночного видения, которым он пользовался.
Александр приставил к дубу свой тяжелый арбалет и, достав топорик-томагавк, бесшумно стал приближаться к этому славянскому идиоту. Александру всегда хотелось именно топориком раздробить голову дичи. Вот удивятся Клаус и Фритц. Вот удивится Урсула. Не всегда ей первой убивать метким выстрелом. Именно он будет сегодня  героем охоты.
Алексей, скорее почувствовал, чем увидел, как крупный человек, появившийся перед ним, чем-то замахивается.
Нож Клауса моментально возник в его правой руке и легко раскрылся от нажатия кнопки. Алексей левой рукой пытаясь поймать руку с топором правой ткнул Александра ножом в живот.
Крик боли и ужаса раздался в лесу и тело Александра покатилось, гремя гравием вниз по склону, и вскоре затихло, наткнувшись на куст или дерево.
Алексей поднял арбалет, приставленный к дереву, намереваясь добить Александра. Он поднял выпавший монокуляр ночного видения. В зеленом мире появившимся вокруг было видно тело Александра, лежащее лицом вниз.  Он не шевелился и кричать больше, похоже, не собирался.
  Ханс Штольц стоял рядом со своим молодым оперативником Мартином Вэйном, когда из леса, раздался крик. Он прекрасно понял, что это за крик.  Этот крик принес облегчение. Это конец охоте. Ещё часик и охотники, разведя костер и прочитав, какую-то древнюю молитву, как они любили это делать, выпив шнапса, счастливые выйдут из лесу.
-Что это? – спросил Мартин.
-Радуются удачному выстрелу.
Мартин недоверчиво покачал головой.
-Непохоже на крик радости, - ответил он, - сходить посмотреть?
-Нет, -отрезал Ханс, - в лес не соваться. Ещё под стрелу попадешь. Охраняем периметр, как раньше, через час пришлю смену.
«Надо же, как далеко ушла дичь в этот раз.  Значит действительно, камеры засекли этого дурацкого русского», - думал он, садясь в машину.
Фритц услышал крик на возвышенности и поспешил туда. Он охотился не с арбалетом, а с луком. Похоже Александр достал-таки их оленя. Эх сегодня повезло Александру, а не ему.  Ну ничего, следующая охота не за горами.
Фритц быстрым шагом двигался в гору. Лук и колчан со стрелами он убрал за спину. Сегодня они ему не понадобятся, если только для удовольствия пустить стрелу в уже мертвое тело, как он любил делать. Впрочем, так любили делать все, кому не повезло самому уложить «оленя».
-Александр! – позвал он на ходу.
Ответа не было. Фритц продолжал идти, не скрываясь и не пытаясь заглушить собственные шаги. Ветки и камни вовсю хрустели под ногами.
-Александр, - повторил он и вместо ответа получил удар отполированным деревянным прикладом арбалета в переносицу, от человека внезапно возникшего из-за ствола огромного дуба. Раздался хруст. Охнув Фритц, рухнул на землю. Воспоминания далекого детства, когда он как-то в мальчишеской драке, сильно получил по лицу, вдруг внезапно выплыли откуда-то, одновременно с искрами, посыпавшимися из глаз. Из глубин памяти возникло, то далекое ощущение.
Второй удар свалил его на землю, ноги подкосились, и Фритц потерял ориентацию в пространстве. Третий удар погрузил его в темноту.
Он уже не чувствовал, как Алексей, сняв свою шапочку с пером, тщательно протер нож и вложил этот нож в его руку, затем подхватив арбалет герра Александра, направился в сторону дороги. Он верил, что там должен был быть какой-то выход. Он снова дошел до сетчатого ограждения и пошел вдоль сетки, внимательно выглядывая, нет ли на другой её стороне камер наблюдения.
Интересно, сколько времени прошло? Охота началась в семь, похоже, прошло часа четыре или пять? А может всего полтора или два? Он не чувствовал прошедшего времени и расстояний, которые набегал по лесу. Удача помогла ему разделаться ещё с двумя охотниками, значит она на его стороне!
Это приободрило Алексея. Он выберется, обязательно выберется отсюда. Только надо стать более прагматичным, хладнокровным, спокойным, не поддаваться эмоциям и не наделать ошибок.
Сетка уперлась в гору, местами отвесную и каменную, будто скалу, поросшую мхом. Пройдя чуть дальше, цепляясь за кустарники и корни, по еле заметной тропинке Алексей начал подниматься на гору.

На дороге стоял джип, с урчащим мощным двигателем, освещавший фарами дорогу. Камер наблюдения видно не было.
Рядом прогуливался человек, погладывавший по сторонам.
Это был не шестидесятилетний охотник за людьми, похоже, что это был молодой, крепкий и, наверняка натренированный, охранник поместья и справиться с ним в обычной схватке будет не легкой задачей. Прячась за деревьями и стараясь двигаться, как можно бесшумнее, Алексей, с арбалетом наготове, со введенной тетивой и вставленным болтом, подошел как можно ближе. Было слышно, как сработала рация. Парень что-то ответил. Кажется, по-немецки.
Арбалетный болт, вылетевший из темноты леса, наверняка пригвоздил бы охранника навечно к земле, но Алексей мог промахнутся, и второго шанса у него не было бы.  Да ведь он и не убийца. Там в лесу, он защищал свою жизнь, боролся с нелюдями, хотевшими из развлечения расстрелять его стрелами. Конечно – этот парень тоже с ними заодно, раз он тут караулит его. Караулит, чтобы дичь, обреченная на гибель, не выскочила из вольера.
Мартина должны были сменить через полчаса, только что по рации Ханс спросил, как дела, и услышав в ответ, что всё в порядке, отключился.
  Мартин не любил английский язык, Ханс тоже. Поэтому несмотря на то, что в поместье из-за международной команды прислуги и охраны английский считался официальным языком, будучи наедине они переходили на немецкий. Им обоим казалось не справедливым, что сейчас весь мир говорит по-английски. Как и многие другие австрийцы, они считали английский – языком их победителей и оккупантов, и поэтому он вызывал этакое внутреннее отторжение.
Ханс не раз говорил, что немецкий идеально подходит для военной или охранной службы.
  Да и с какой стати, говорить на английском. Всё-таки на немецком ещё недавно говорили от Балкан до Карпат и от Балтийского моря до Адриатического. А если бы в своё время Гитлер победил, то сейчас бы даже индусы выучили немецкий.
    Мартин любил историю и изучил все ошибки фюрера. Знал, какой любовью Гитлер пользовался в бывшей Австро-Венгрии, в западных провинциях Советского Союза, в арабском мире. И если бы Гитлер сумел использовать эту любовь на пользу себе, сейчас весь мир был бы немецким, но, к сожалению, его, изломанная от мужской слабости, психика, дала сбой, и он превратился в маньяка, окруженного такими же маньяками и подхалимами. Поэтому они бездарно проиграли будущее таких как Ханс или Мартин, которые могли бы щеголять в красивых мундирах. Он, Мартин, был бы унтерштурмфюрером, а Ханс, наверное, оберштурмбанфюрером вместо того, чтобы охранять дворец какой-то старой стервы, непонятно кем избранной, на непонятно кем, придуманную должность.
Когда позади него раздалась фраза, с детства известная каждому русскому: «Хенде хох!», он обернулся и медленно приподнял руки.
Он увидел вымазанного глиной человека, целившегося в него из арбалета. Кто это? Один из охотников или посторонний. Кажется, это тот русский гость графини, которого они вытащили из разбившейся машины. В семье Мартина, как и в большинстве австрийских семей, с самого детства его учили одновременно ненавидеть и побаиваться русских.
-Говоришь по-английски?
Мартин кивнул.
-Медленно раздевайся. Снимай пиджак.
Мартин снял спортивную куртку, не так давно купленную в Линце, куда он ездил в выходной.
Алексей увидел подплечную кобуру с торчащей из неё рукояткой.
-Вот сейчас, особенно аккуратно. Одна ошибка и я выпущу стрелу, - с этими словами, русский сделал шаг вперед.
Мартин понимал, что не успеет воспользоваться пистолетом, лежащем в кобуре, патрон не в патроннике, а русскому надо просто нажать спусковой крючок.  Хотя «Зигзауэр» и более совершенное оружие, чем этот средневековый арбалет, расклад сил был не в пользу Мартина Вэйна.
-Аккуратно двумя пальцами! - повторил русский.
Мартин повиновался и пистолет аккуратно лёг на землю.
-Хорошо, теперь дальше.
Мартин стянул тонкий свитер и слаксы.