нарастающему звуку шагов.
Кто-то шёл по коридору, кто-то приближался...
- Господин Нивель так переживал потерю, что покончил с собой. А ты, хитроумный беглец, успел спуститься вниз и обмазаться кровью невинной жертвы. И сбежать до появления свидетелей.
- А ты потом ещё почти четыре десятка земных лет лежал недвижно в подвале одного из древних зданий города, обретая полноту плоти. И очнулся в облике Лео Кроссенбаха, но лишь с частью его ложной, искалеченной памяти. Хотя, возможно, глупый Лео и сам хотел бы исчезнуть без следа или хотя бы вытравить память об «Обероне»...
Малеус вскочил и испуганно закрутил головой. Гул шагов нарастал, он был уже совсем близко. Казалось, топали десятки подошв, сзади и спереди, повсюду, замыкая мёртвый круг.
- Три недели! – торжественно провозгласил Саклас. – Ты очнулся, вылез из подвала – и всего три недели провёл безумным бродягой под мостом, прежде чем мы нашли тебя и вернули домой. Оно того стоило, Малеус? Ты ведь и демоническую часть своей личности подавить не смог. Фантом, отделившийся от тебя, воплотился в женщину, имя которой...
- Эмма! – потрясённо прошептал Малеус.
Шум шагов стих, но демон отчётливо слышал дыхание и видел призрачные очертания окружившей его толпы.
- Она воплотилась раньше тебя, и раньше тебя выбралась из подвала. Опередила всего на день, но потратила этот день на бесцельное блуждание по городу. Её память тоже оказалась повреждена... Пришлось сочинить воспоминания о больнице, дабы не разрушить её психику до основания. Опасный это ритуал – воплощение.
- Мы нашли её в парке, без сознания.
- Хотела вернуться домой? – спросил Малеус.
- И вернулась! – крикнул Саклас.
Из призрачной толпы в сторону демона бросили округлый предмет, подкатившийся к его ногам.
Он наклонил голову – и отпрянул.
Это была отрезанная голова Эммы.
Смертно-бледная, с округлившимися стеклянными глазами, в переплетении спёкшихся от крови волос.
- Ты всё ещё немного человек, - проворчал Саклас. – Ничего, скоро всё вернётся. И ты вернёшься к нам. Её кровь ждёт тебя, Малеус. Ты вспомнишь, как правильно нанести её на кожу.
Малеус попятился, обходя голову.
И крикнул:
- Прикажи им не прикасаться ко мне. Прикажи им не подходить! Я сам пойду на свет.
- Конечно, - согласился Саклас. – Ты сам пойдёшь на свет. Так и должно быть.
Призрачная толпа расступилась.
Малеус двинулся по коридору, спиной и боками ощущая холод призрачного конвоя.
«У тебя всё ещё человеческое тело» сказал ему голос внутри.
Хрипловато, со стариковскими интонациями.
«Последний шанс» сказал голос.
И умолк.
Шагов через двести коридор стал быстро расширяться, превращаясь в залитую ослепительным прожекторным светом площадку.
И вот демон вышел в световой круг, под приветственный рёв сотен голосов приблизившись к колёсной платформе с знакомыми уже ременными путами.
Ухмыляющийся красный упырь, деловито поглаживая готовящийся к действу член, похаживал вокруг платформы, периодически взмахивая крыльями и сладострастно поглядывая на Малеуса.
- Осквернение! – объявил всё ещё невидимый Саклас.
Рёв зрительских голосов стал оглушительным.
Малеус задрал голову: бесчисленные театральные ряды уходили вверх расширяющимся к небу циклопическим амфитеатром.
- Весь твой мир приветствует собрата, - стихшим и потеплевшим голосом произнёс Саклас. – Матильда Кнотцер и Себастиан Келлер тоже здесь. Они ведь до сих пор принимаю тебя за Лео. Думают, что ритуал вернёт тебе память. Ничего, милый, они полюбят тебя и демоном.
Чей-то голос, утопающий в эхе собственных слов, глубоким барионом с размеренностью маятника начитывал:
- Пять и два – целостность личности, глубина проявления в этом мире, два уровня расположения в здании на перекрёстке, пять – номер мира в иерархии мироздания, место воплощения, семь – число архонта, седьмая площадка для представления…
И, провозгласив всё это трижды, голос умолк.
Так знакомые Малеусу аплодисменты, уже слышанные им в облике Лео, обрушились на него оглушающим водопадом, лишая слуха, подавляя волю, придавливая тяжестью звуков к задрожавшему полу.
И только звеняще-медному звуку гонга удалось на краткий миг пробиться сквозь этот грохочущий и плещущий звуковой поток.
Дрожание пола усилилось и демон слегка помутнившимся, но всё ещё способным уловить отдельные детали взглядом захватил медленные движения трещин, ползущих по чёрному полу.
- Круг замкнулся! – с нескрываемым сладострастным торжеством произнёс Саклас.
Упырь, облизывая губы, подошёл к Малеусу и положил лапы ему на плечи с явным намерением стянуть пиджак.
И тут демон почувствовал лёгкое дуновение по ногам.
И запах... Не серы – меркаптана.
- А скажи, дружок, эта площадка ведь на уровне подвала?
Упырь удивлённо замер.
Зал загудел, подбадривая багрового.
- И щели в полу – с палец толщиной? Старинная постройка...
Упырь потянул вниз пиджак, медленно и неуверенно.
- И я – не ангел! – докончил Малеус.
Достал коробку со спичками...
- Осторожно! – крикнул Саклас.
...и чиркнул.
Раздался грохот и яростная вспышка ослепила зал.
Языки пламени быстро пошли по рядам, нагоняя испуганно завизжавших и заметавшихся зрителей.
Охваченная пламенем колёсная платформа сама собой покатилась вперёд и вскоре слетела с помоста, опрокинувшись на бок.
Оглушённый упырь пополз по полу, тщетно взмахивая пылающими крыльями.
Прожектора один за другим стали гаснуть и взрываться, выпуская облака едкого синего дыма, но в разгоравшемся свете пожара видно было, как какой-то человек... а, может быть, уже и не совсем человек – карабкается быстро по выступам стен вверх, к самой крыше амфитеатра.
Там, на верхней галерее, устремляется вперёд, сворачивает в переход, подбегает к пожарной лестнице...
И чей-то крик звучит ему вслед:
- Малеус, нет!
Минут через пять на краю нагревшейся крыши отеля появился человек... а, может быть, и совсем уже не человек.
Он задержался на мгновение, посмотрел на пробивающееся сквозь тучи рассветное апрельское солнце, прошептал: «Глеор!»
И шагнул вперёд.
ЭПИЛОГ.
- Слава Богу, ещё не начало сезона. – сказала хозяйка, расставляя на столик чашки с кофе.
- Туристов пока немного, так что ещё примерно неделю сможете наслаждаться тишиной и покоем.
- А потом? – спросил Эдвин.
Хозяйка махнула рукой.
- Толпы! Что поделаешь – курортное место. Пляжи, променады, грязелечебница так же имеется. Старинное здание, ещё в начале прошлого века построили. В те времена сюда и европейская знать заглядывала, престижное место было. А вот после войны, моя матушка мне рассказывала, городок наш было захирел, да вот нашлись потом богатые люди, снова стали туристов зазывать. Ой, да что я! Омлет-то уже готов!
И хозяйка побежала на кухню.
- Тихое место? – спросила мужа Генриетта.
- Как будто да, - ответил Эдвин, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. – И даже если оно через неделю превратится в ад, мы всё равно успеем насладиться покоем.
Хозяин, грузный мужчина с волосами седыми и встрёпанными, давно не встречавшимися с расчёской, но зато на свой манер уложенными утренним морским бризом, мужчина с лицом грубоватым, серым от пробившейся щетины, с лицом, посыпанным солью и подсушенным береговым полдневным жаром, но при том добродушным и приветливым, как бы невзначай присел за соседний столик и добродушно засопел, поглядывая на гостей.
Туристы сдержанно поздоровались (не будучи уверены, что стоит вот так, сходу, завязывать знакомства и начинать дружеские беседы), а хозяин семейной гостиницы, словно того и ожидая, сразу же беседу и завёл.
- Бертран, - представился он. – Иногда меня старик Бертран зовут, но я не такой уж и старый, седьмой десяток всего, так что зовите просто – Бертран. Жену мою зовут Софи… это если она вам пока не представилась.
- Мы же только приехали, - заметил Эдвин. – Не успели…
Бертран поёрзал для приличия и дал-таки волю провинциальному любопытству.
- А издалека-ли к нам? Вы уж простите, для нас туристы – что-то вроде окна в мир. Приезжают отовсюду… Такие истории иногда рассказывают удивительные, прямо как будто сам куда-то съездил. А мы ведь с женой – домоседы. Ведём бизнес потихоньку, сидим вот, гостей принимаем. Вот так в городе… всю жизнь. Дети уехали, а мы и к ним-то всё никак не соберёмся. Да и зачем их беспокоить? С гостями и общаемся. Конечно, и с соседями иногда. В прошлые времена люди чаще друг к другу в гости ходили. Теперь не то…
Старик развёл широко руки, словно пытаясь показать этим жестом увеличившуюся социальную дистанцию между людьми.
- Эдвин, - представился мужчина. – Я вообще-то из Австралии, а супруга…
- Генриетта, - представилась женщина.
- Она вот здешняя, - продолжил мужчина.
И тут же поправился:
- То есть не совсем местная, не отсюда, разумеется.
- Тоже с побережья, - уточнила Генриетта. – Только северного.
- Из Австралии? – удивлённо переспросил Бертран. – Далековато будет…
- Я и сам почти местный, - с улыбкой произнёс Эдвин. – Восемь лет в вашей стране. Сначала по делам бизнеса, а теперь вот ещё и личные обстоятельства прибавились…
И он кивнул на супругу.
- И речь-то у вас чистая, ребята! – восхитился Бертран. – Почти что и без акцента… Хотя я тут ко всякому привык… Вот молодёжь в прошлом году приезжала. Нет, не у меня останавливались, в кемпинге. В нашей-то гостинице им, конечно, скучновато было бы. Но вот в кафе наше заглянули… Ну да, где мы сидим. И всё про руины говорили. Я сразу понял – столичные, выговор у них смешной. Парни и девчонки… Не запомнил толком, сколько их было. Всё сновали, бегали между столиками… Всё про руины говорили. Я хотел было вмешаться, объяснить им… Да разве их перекричишь? И говорить-то со мной не стали.
- Руины? – переспросил Эдвин, доставая смартфон и выводя на экран карту окрестностей.
- Мне говорили что-то… местная достопримечательность.
- Э, нет, забудьте! – решительно заявил Бертран. – С молодыми промашку сделал, не докричался, а вам скажу со всей определённостью: не вздумайте туда ходить. Дурное это место, нехорошее…
- Дурное? – переспросила Генриетта и заглянула через плечо мужа в смартфон.
– Средневековый замок? Я-то спокойно отношусь ко всей этой древней экзотике, а Эдвин – обожает.
- В Австралии – всё новое, - пояснил Эдвин. – Территория древняя, но страна – молодая. Маловато, знаете ли, живописных руин…
- Нет там ничего живописного! – сердито пробурчал Бертран, явно внутренне негодуя на себя и свою стариковскую болтливость. – И древностей никаких нет. Так, обломки стен, все поросли диким виноградом.
- И что же в этом месте дурного? – продолжала допытываться Генриетта.
- Отель там был, - с неохотой ответил Бертран. – До моего ещё рождения построили, давно… Но уж точно, не в то время, когда замки строили. Ещё в пору моей молодости про этот отель всякие слухи ходили… Это что-то вроде закрытого клуба было, для богатых. Местных туда на постоянную работу не брали, разве только в доставку продуктов, на мелкий ремонт нанимали, на пару дней, ну и таксистов местных иногда вызывали… редко…
- Дядюшка мой электрик был со стажем, его на день как-то наняли, пожарную
