красавчиком Луи. Веселились они потому, что младенец вовсе не умер, а был жив и здоров, и нарекли его не Филиппом, а Жанной, ибо это была девочка.
Верный слуга Орлеанского дома капитан де Бодрикур заранее позаботился о кормилице. Ею оказалась некая Изабель по прозвищу Роме (римлянка), которая незадолго до родов Изабо подарила третьего сына своему мужу, сельскому старосте Жаку. Этот человек происходил из старинного, но разорившегося и в то время утратившего рыцарское достоинство рода д"Арков.
Новорожденную с кормилицей принял на свое попечение другой слуга Орлеанских герцогов - капитан де Новенполон, поклявшийся доставить их целыми и невредимыми в деревушку Домреми, что в Лотарингии, где и жили эти самые д"Арки...
- Фи спите, Луи? - обеспокоено спросила дама дез Армуаз, посмотрев на бледное лицо племянника. Тот слабо улыбнулся, но не произнес ни слова.
- Спитт, - усмехнувшись, сказала тетя и провела ладонью по лбу юноши, - Ну што ш, протолшим ф тругой расс.
IV
- Так. Сеготня фи мне нравитес горасто больше, - удовлетворенно произнесла тетя. - Как фас зовут, труг мой?
- Племянник пожал плечами, наморщил багровый лоб и неуверенно ответил:
- Луи дез Армуаз, мадам.
- И сколько ше фам летт, Луи дез Армуаз? - чуть насмешливо и в то же время озабоченно спросила тетя.
Племянник снова наморщил свой разбитый лоб и застонал.
Тетя нахмурилась.
- Я фишу, фам фишибли таше те небольшие мосги, которие Госпоть таровал фам...Тогта, если не восрашаете, протолшим нашу повест?
Племянник слабо улыбнулся и кивнул.
Тетя вздохнула, откашлялась и, устроившись поудобнее в кресле, заговорила:
- Тетство Шанни мошно било насватт шастливим...
- Детство Жанны можно было назвать счастливым. Она прекрасно чувствовала себя в семье д"Арков. Названные мать и отец заботились о ней больше, чем о собственных детях, которых у них было пятеро: трое сыновей и две дочери - все белокурые и светлоглазые, в родителей. Да и братья с сестрами, особенно одногодок Жанны Жан, прозванный в семье Малышом, искренне любили свою младшую сестренку, черноволосую Жаннетту.
В деревне, как водится, посудачили насчет того, откуда у д'Арков взялся новый приплод, пока староста не прекратил пересуды, пригрозив неприятностями тем, кто чересчур усердно чесал языком.
"Матушка" была набожной, благочестивой женщиной. В молодости она совершила паломничество в Рим - оттого ее и прозвали "Роме". Жанна с удовольствием ходила с ней в приходскую церковь Святого Ремигия, или, как звали его по-деревенски, Реми, и после исповеди, с благоговением, получала таинство евхаристии. Повествования "матушки" Изабель о деяниях Спасителя и святых апостолов на всю жизнь запомнились младшей "дочери".
Несмотря на свою набожность, Жанна росла бойкой деревенской девочкой. Как и остальные дети, она с двух лет помогала матери в поле и по дому, пасла овец, пряла шерсть и даже молотила зерно. Впрочем, родители всё-таки баловали младшеньких Жаннетту и Жана-Малыша и нередко разрешали им понежиться на соломе дольше других.
В летнюю пору вместе со своей закадычной подружкой Овьеттой Жанна часто убегала в расположенную поблизости заповедную дубовую "рощу фей", где ворожили, наверное, еще галльские колдуны. Там подруги собирали ягоды и грибы, играли в прятки, а в ночь на Святого Жана приносили в дар феям пироги. Вместе с другими девочками они водили в роще хороводы, пели песни у костра, рвали полынь и - увы - грешили, изготавливая из корней пахучей травы обереги и загадывая над заповедным источником желания.
Как-то раз "матушка" надоумила Жаннетту собрать в "роще фей" цветы, сплести из них венки, а затем украсить ими образ Богородицы в приходской церкви. Девочке настолько полюбилось это занятие, что она стала заниматься им в канун всех ста восьми церковных праздников.
Время от времени в деревню к д"Аркам приезжали какие-то господа из соседнего городка Вокулера, внимательно осматривали Жанну и очень вежливо разговаривали с ней. Потом они дарили ей гостинцы и уезжали. Эти визиты утвердили сметливых обитателей Домреми в мнении, что черненькая Жаннетта - девочка благородных кровей. При этом односельчане искренне любили и уважали ее за то, что та охотно раздавала им полученные от господ гостинцы и мелкие деньги.
Однажды в деревню приехал тощий монах, брат Жером, который поселился у д"Арков и начал обучать Жанну, а заодно и остальных ее братьев и сестер, грамоте и наставлять в христианской вере. Брат Жером был очень добр к Жанне, легко прощал ее шалости и начинавшие уже тогда проявляться у нее чувство собственного достоинства, гордый нрав и вспыльчивость. Между тем, девочка занималась с большим рвением. Она испытавала священный трепет перед именем Господа, жадно слушала евангельские истории и уважала традиции церкви.
Через пару лет, это случилось на Пасху, вооруженные господа забрали ее и брата Жерома в Вокулёр. Там местный цирюльник остриг ее густые, черные как смоль волосы. Затем девочку привели в замок и представили коменданту Вокулера, доброму капитану Роберу де Бодрикуру, верному слуге Орлеанского дома...
Кстати, его жена Аларда приходилась кузиной благородному рыцарю Роберу дез Армуазу, вашему дяде, Луи...
Капитан долго рассматривал девочку, задавал ей какие-то странные, как ей казалось, вопросы, а потом объявил, что она будет воспитываться в замке вместе с мальчиками из рыцарских семей.
Жанну искупали, обрядили в мужское платье и проводили в маленькую комнатку, расположенную в донжоне замка. Что самое удивительное, у Жанны появилась служанка - ее сверстница из Вокулера, рыжеволосая Аннетта Майо!
Многое в Вокулере поражало и удивляло Жаннетту, но самое большое впечатление произвел на девочку старинный собор Богоматери, который она стала регулярно посещать вместе с братом Жеромом. Особенно ей нравились мессы и звон колоколов. Это звон, казавшийся ей небесной музыкой, Жанна слушала с какой-то блаженной улыбкой.
Пастушка из Домреми на удивление быстро освоилась в замке, полюбила рыцарские игры и забавы, усвоила этикет благородных господ. Ее выучили ездить верхом и стрелять из арбалета, писать по-французски и изъясняться правильным языком. Вот только выговор у нее оставался простонародным, и мальчишки, обучавшиеся вместе с ней, зло передразнивали ее речь. Нередко они издевались и над ее набожностью. Однако Жанна издевательств не терпела и щедро раздавала тумаки своим обидчикам. Двое или трое подрались с ней, получили от девочки заслуженные награды в ухо и под глаз, а позднее были с позором выдворены из замка по приказу узнавшего о драках капитана де Бодрикура.
Скорее всего остальным отпрыскам рыцарских семей, воспитанникам доброго капитана, весьма доступно разъяснили, что "благородной даме" Жанне следует выказывать приличиствующее ей уважение и обращаться с ней с той учтивостью и куртуазностью, коей заслуживают особы благородной крови.
Тем временем Жанна научилась владеть оружием, преуспела в верховой езде, в играх в кольца и кантен, а также в чтении и письме. Была она искренней христианкой, несмотря на ее вспыльчивость и приступы необузданных страстей.
Брат Жером, ставший в Вокулёре ее духовником, имел обыкновение пересказывать Жанне слухи и были о непрекращавшихся бедах французского королевства: кончине безумного короля Шарля, новых унизительных поражениях от англичан и, наконец, страшном злодеянии Бургундца. Жан Бесстрашный подослал убийц к красавчику Луи, который погиб от их отравленных кинжалов.
Жером испугался и растерялся, когда увидел, как Жанна, выслушав его рассказ о гибели Орлеанского Красавца, расцарапала себе лицо, сжала кулаки и заскрипела зубами так, словно это ее унизили, предали и закололи. Когда же в другой раз Жером сообщил ей о том, как на мосту Монтеро неизвестные убили Бургундца, а также об отказе изгнанного в Бурж дофина Шарля признать унию с Англией, она бросилась впляс и готова была расцеловать сконфузившегося монаха.
При этом Жером обратил внимание на одно обстоятельство: пересказанная им молва о том, что женщина погубила Францию, но, Промыслом Божьим, из дубовой рощи объявится дева, которая Францию спасет, запали в страстную девичью душу. Девочка с большим рвением постилась и молилась за народ, терпевший великую нужду, и от всего сердца сочуствовала бедным людям прекрасной Франции.
Жанне не исполнилось и тринадцати лет, как детство ее закончилось. Сначала она с ужасом обнаружила, что с ней что-то происходит, что она в чем-то, как ей казалось низком и отвратительно постыдном, отличается, причем не столько от своих сверстников мужского пола, сколько от остальных девушек. Впрочем, из девиц с ней была одна рыжая Аннетта, с которой Жанна стеснялась говорить об интимных вещах. Разглядывая себя, Жанна стала замечать, что внешне походит скорее на юношей: те же угловатые плечи и узкие бедра, та же короткая стрижка и резкие порывистые движения. Даже выражение лица было у нее по-мальчишески дерзким и независимым. Вот разве что грудь начала расти...
Потом девушке стали мерещиться чьи-то голоса. Когда она однажды ночью в отчаянии и слезах, разбудив и до смерти напугав рыжую Аннетту, спросила, кто и зачем разговаривает с нею, перед глазами Жанны возникли неясные образы: сначала Святого Архангела Михаила, а потом святых Екатерины и Маргариты-девственницы, облаченных в прекрасные ослепительные ризы. Она вновь вопросила, что нужно им от нее. Образы святых пропали, но голоса поведали: "По воле Царя Небесного ты должна прийти на помощь гибнущей Франции".
В смятении Жанна обо всем рассказала брату Жерому. Духовник воспринял ее слова очень серьезно, успокоил девушку и долго сидел вместе с ней в глубокой задумчивости. Потом он попросил ее немного потерпеть, собрался в дорогу и месяца на три покинул Вокулер.
Вернувшись к Жанне, он вызвал ее в часовню и провел там с ней несколько часов. Жером открыл ей тайну ее рождения и показал копии документов, подтверждавших его слова. Он ознакомил девушку с содержанием письма, написанного ей, как он сказал, рукой королевы-матери (письмо он затем сжег, как, впрочем, и привезенные с собой копии) и поведал, что после гибели красавчика Луи Изабо утихомирилась и как будто перестала интересоваться мужчинами.
На самом деле Изабо, прежде чем "утихомириться", дошла до того, что сошлась с Жаном Бесстрашным, однако Жером пощадил девушку и умолчал об этом.
У Жанны, тем не менее, случился припадок, ее трясло как в лихорадке. Она бредила и металась, плакала и читала молитвы. Многие полагали, что она умирает. Жанну отнесли в ее комнату, и брат Жером, попросил всех, кто находился рядом, оставить его наедине с девушкой.
Когда это было исполнено, он нагнулся и шепнул ей на ухо: "Жанна, милая моя Девственница! Господь наш возлюбил королевство Францию и повелел Вам спасти его! Час еще не настал, но он придет! Возьмите же себя в руки! Отныне Вы принадлежите не себе, но Господу нашему, который избрал Вас для великого дела избавления униженной родины от ига врагов".
И Жанна чудесным образом успокоилась и пришла в себя...
Через неделю она потребовала, чтобы ее называли
