Обломки мифа

необходимость, что бы другим неповадно было. А иначе как землю в покорности удержать?
Её не смутило, что у Ильи Моравского были жена и дети. Главное, что он был ей ровня. Впрочем, жена князя как-то быстро скончалась, уступив тем самым место киевской княгине.
Моравского князя смущало язычество его сиятельной подруги, и он стал склонять княгиню принять христианское учение. Он говорил, что присоединить Моравию к Руси может только христианский государь, а удержать земли может только единая вера в Господа. Сначала Ольга отмахивалась, но потом стала прислушиваться.
Много на Руси было племён и народов. И удерживались они вместе только сильной княжеской властью. Какие бы справедливые законы и устроения не внедряла в своей земле вдовствующая княгиня Ольга, всё равно чего-то не хватало. Не было объединяющей силы, что удерживало бы, как удерживает соломенная верёвка в снопе жита все колоски, все народы в едином государстве. Все подчинённые земли связывало только одно: необходимость платить дань княжеской верхушки и получать за это княжеский суд и защиту. Но это всё равно, что сноп удерживать руками. Долго ли так протянешь?
Однажды в Киеве, Ольга зашла из любопытства в христианскую церковь святого пророка Илии, построенную Ильёй Моравским (поляне говорили Моравич, а по словенскому северному говору, на котором говорили русы — Муравец) в честь своего небесного покровителя. Разговорилась со священником-греком по имени Григорий. И он открыл ей истину: перед настоящим богом нет «ни эллина, ни иудея», а, значить, нет ни древлян, ни кривичей, ни полян, ни меря, ни русов. В Византии ещё больше народов и племён, но все равны и едины перед Господом и перед басилевсом — божественном императоре ромеев. Ольга с удивлением узнала, что бог ромеев, немцев и моравов один и тот же бог.
— А я думала — разный.
— Нет. Один, — ответил Григорий. — Люди исказили завет Бога, ибо греховна душа людская. Хотят люди власти и богатства. И Западная Церковь хочет не только власти над душами людскими, но хочет властвовать и над телами. Но Церковь едина.
— И какие же заветы твоего Бога?
— Всего два. Первый: возлюби Бога своего больше, чем себя самого всей душой своей и всем сердцем. И второй: возлюби ближних своих как себя самого.
— Как же это возможно?
— Возможно. И на смерть и муку крестную ради Бога пойти. И ходили, ибо Бога возлюбили более чем себя. И потому святые. И людей, которые вокруг тебя возлюбить надо, как саму себя. И врагов наипаче!
— Врагов?
— И врагов. И тогда воссияет свет правой веры на земле Русской!
— И как же сделать так, чтобы он воссиял?
— Собственным примером, мудростью и добродетелью.
— Не очень-то я любила врагов своих. Убила скольких. И прежестоко.
— Грехи язычницы Ольги смоет святое крещение. Будешь аки младенец сущий: чиста и невинна.
Княгине было над чем задуматься.
Чтобы во что-то поверить, надо пройти сквозь сомнения. И княгиня Ольга шла через них, как сквозь колючие кусты.
— Вот священник вашего Бога Григорий говорит, что люди хотят власти и богатства. Там на твоей родине у тебя отобрали власть и богатство. А здесь дали.
Илья Муравец задумался, потом заговорил медленно:
— Власть и богатство нам даётся от Господа не просто так. И отбирается не просто так. Значить Господу было угодно, что бы я защищал Русь, а не Моравию. Оружие стоит дорого, поэтому и богатство надо. Но надо учесть, что одним только оружием землю удержать трудно. Земля должна удерживаться справедливой властью и общей верой.
И вскоре она крестилась. И тайно обвенчалась с Ильёй Муравецем. Явно княгиня Ольга не хотела. А иначе, зачем ей, княжне племени кривичи Прекрасе, переименованной в Ольгу, было тратить столько сил, крови и слёз, зачем нужна была эта борьба за власть, неужели только затем, чтобы отдать её чужому, пусть и любимому мужчине? Власть она отдавать не хотела никому, даже сыну Святославу.
Богатая Восточная Моравия стала землёй, зависимой от Киева, а рабыня Малуша — ключницей (9. Ключник (ключница), по "Русской Правде" то же, что тиун, полный холоп, но вместе с тем первый человек в домашнем хозяйстве господина, управляющий.) княгиня выполняла завет нового Бога — «возлюби врага своего». Это всё, что она могла пока дать христианскому Богу. Но постепенно, беседы с Ильёй и священником Григорием, чтение греческих богословских книг, приводили её к мысли, что Бог есть и он один, а остальные славянские боги, по сути языческие истуканы.
Присоединение части Моравии Святославу понравилось, а вот в церкви во время крещения матери — нет: и духота от горевших свечей в церкви, и мать, ходившая при народе в одной тонкой сорочке, простоволосая… И ещё что-то не понятное, тёмное пугало его в полумраке церкви. Не приняла душа его церковные обряды. А Глебу, наоборот, понравилось — он как зачарованный смотрел на церковное действие. Всё его там завораживало: и золото икон, и дрожащие пламя свечей, и многоголосое пение. Его тоже вскоре окрестили.
Глеб рос в семье княгини, как трава — растёт и ладно. И вырос он длинным и не складным. Любил стоять службы в церкви. Стоял целыми днями — и не сказать, что ничего не делает. И книги он толком не читал и к оружию был равнодушен, хотя владеть им умел.
Святослав же книги читал, но готовил себя к воинской жизни под руководством Асмуда. Единственное, что — не любил он лошадей. А так мог грести без устали, спать на земле в любую погоду, подстелив войлок, и завернувшись в плащ, и в еде был не прихотлив. И, естественно, прекрасно владел мечом, топором и всеми другими видами оружия, хорошо стрелял в цель из лука и метко бросал копьё. Движения его были мягкие, кошачьи. Одевался он скромно. Ходил в белых льняных портках и рубахе, перепоясывался красивым дорогим ремнём, на котором висел нож в ножнах. На ногах носил кожаные поршни или черевья на босу ногу, только зимой наматывал шерстяные портянки. На голову надевал шапку-подшлемник из меха волка, из-под которой выбивались длинные русые волосы. Возмужав, стал брить бороду по обычаю русов и данов и никогда не брил усы и, даже, не укорачивал их. Курносый его нос и вообще всё лицо его выдавало задиристый характер молодого киевского князя.
Когда Святославу исполнилось пятнадцать лет, мать взяла его с собой к ромеям. В Царьграде ему не понравилось — слишком всё величаво у греков, а он любил простоту. Пышные императорские приёмы утомительны, радовали только подарки. Мощь императорских войск устрашала, но он знал, что русы их били и не раз.
Святослав не любил проигрывать, никогда и никому, но не любил и когда ему намеренно поддавались и вообще не любил, когда его жалели. Он был среднего роста, широк в плечах и, всегда, занимаясь боевой подготовкой, выбирал напарника, выше себя ростом, оттачивая навыки борьбы с превосходящим по силе и росту противником. Проигрывал, злился, но упрямо добивался своего, без каких-либо для себя поблажек.
Мать, княгиня Ольга, завела как-то разговор о крещении.
— Зачем? — удивился Святослав. — Зачем мне крестится? Мне и так хорошо. У меня почти вся дружина не крещённая. Хорош, я буду один среди них с крестом на шее. Вот смеху будет! А ярлы? Может быть, они и пришли ко мне, чтобы у себя там, в Скандинавии не креститься. Там их конунги тоже окрестить всех норовят.
— Что ж в этом плохого?
— Этого не знаю. Но, предавать своих богов они не хотят. Значить и меня не предадут.
— Но нанимаются же они к басилевсам цареградским? К христианским правителям.
— Да. Но при этом, никогда им не доверяют. И убить могут, если им кто-нибудь хорошо заплатит. Ты мне такого хочешь? Сейчас мне моя варяжская дружина доверяет. И я ей тоже.
— Мечом можно завоевать землю, но удержать мечом не получится.
— Почему? Ты, мать, женщина и мужских дел не понимаешь. И слова эти не твои.
— Пусть так, — стояла на своём княгиня. — Я крестилась, и часть Моравии стала нашей.
— Прекрасно. Но всё остальное завоёвано мечом. И мечом же, удерживается.
— Да, но земля богатеет торговлей. Если богаты купцы в стране, то и князь той земли богат. Всё держится на торговле. Смерд сеет больше, чтобы излишек продать и купить что-либо. Не будет торговли, князья нищими будут. А купцы иностранные в Византии, в Болгарии или других странах на Западе доверяют больше и льготы дают тоже больше, своим, крещёным. Какой мы с тобой выгодный договор с греками заключили. А всё потому, что я крестилась. Знаешь сколько в нашей земле купцов крещёных?
— Мне что за дело? - хмурил князь белёсые брови.
— А то, что верой в единого Бога и разбогатеешь и землю в одном кулаке удержишь.
— Без меча и без дружины, всё одно не удержишь. И князья будут нищими, если в походы ходить не будут.
— Так и будешь бегать вокруг своей земли с мечом, как пастух возле стада, а скотина всё равно разбредаться будет. А надо, что бы сама возле себя держалась. Надо что бы любили тебя. Что бы быть великим надо быть сильным, но не страшным …
— Как сказали индейские мудрецы Александру Македонскому. Давай, мать, я ещё в церкви стоять буду, как Глебушка.
Губы молодого князя кривились в презрительной улыбке.
Княгиня выпрямилась, расправила плечи и назидательно сказала:
— Я денно и нощно молюсь, сын, чтобы вложил тебе Бог в сердце желание обратиться к нему, что даровал он мне. Да будет на то Божья воля, если захочет Бог, то помилует род мой и Русь нашу, то приведёт тебя к христианской вере!
— Если он есть и сильнее наших богов, то приведёт. Если захочет.
— Но ты и сам должен стремиться к этому. Ибо сказал Господь: «Не изгоню того прочь, кто приходит ко мне».
— Я, мать, никому ничего не должен. И слова то не твои, чужие.
Княгиня поняла, что сын упёрся и ни какими силами его не своротишь. Подумалось, что надо женить мальчика, ему уж шестнадцатый годок идёт, и, если найти жену христианку, то, может быть, ночная кукушка перекукует и обратит в свою веру, и, по крайней мере, сын хоть на земле спать не будет. Но оказалось, что Святослав спит не только на земле, но и в постели, и, разумеется, не один. Как-то в переходах материного терема он встретил ключницу Малушу, ну и … В общем, завет христианского Бога, Бога его матери «возлюби врага своего» Святослав воспринял буквально.
Святослава женили на знатной славянке — христианке по имени Вера. Родился сын Ярополк. У Малуши на несколько месяцев раньше тоже родился сын, которого назвали Владимир. Раба, родившая от господина, согласно обычаю, перестаёт быть рабой. Сына от первой своей женщины Святослав признал и матери наказал того же. Ольга смирилась, но сказала, что укоротит на голову всякого, кто скажет, что сын ключницы и бывшей рабыни старше законного сына Святослава Ярополка. Впрочем, для неё они оба, как и третий родившийся сын от жены Святослава Олег, были рождены вне христианского брака, а, значить, все трое незаконнорожденные, но двое родились хотя бы от христианки. Для подданных старшими были Ярополк и Олег, а Владимир считался младшим. Это давало надежду, что никогда на Руси не будет править, потомок древлянского князя Мала.
Всех троих сыновей Святослава окрестили. Он не возражал, ему было всё равно.

Глава 3
На вятичей

Лодки — однодеревки разделились: княгини Ольги продолжали движение вверх по течению в Вышгород, а князя Святослава свернули направо,