Обломки мифа

можешь?
— Могу показать, — с угрозой в голосе сказал парень.
— Конечно, покажешь, но не сейчас.
К ним стали подходить ярлы, Икмор, Фарлаф.
— Я думаю, — сказал Икмор, оглядывая большую покрытую молодой зелёной травкой поляну и не обращая никакого внимания на молодца с саблей, — что надо здесь остановиться. Солнце на закат клонит. Место здесь есть.
— Хорошо, — одобрил Святослав.
И Икмор пошёл давать указания на стоянку.
А Святослав кивнул на молодого воина и сказал остальным:
— Рабом у меня не хочет быть.
— Зря, — сказал Фарлаф и усмехнулся в бороду, — у него раб есть, — кивнул на князя, — Добрыней зовут, так он одевается лучше князя. Иноземцы путают.
Все засмеялись, а молодец смутился.
— Так ты князь? — спросил он несколько удивлённо.
— Я князь киевский Святослав, — гордо сказал, чуть улыбаясь. — А ты кто?
— Человек, — пожал плечами молодец и закинул саблю за спину. — Мать Собиной (21. Это имя означает — мой родной, мой собственный) звала, а люди нынче Волком кличут.
— Ооо! Волк! Какое имя! - сказал князь — Ты вятич?
— Да.
— Князя Вышеслава?
— Уже нет.
— А что так?
— Я его дружинника убил.
— Убил или победил в честном поединке? — полюбопытствовал Воланд-ярл, его всегда интересовали юридические тонкости.
— Убил в честном поединке. Можно и так сказать. Он на меня напал, я защищался.
— Это убийством не считается, — веско сказал ярл. — Князь у вас какой-то обидчивый? Два мужчины могут поссориться. И одному может не повести. Обычная история. С кем не бывает?
— Да, — сказал Халлдор-ярл, — я знаю одного ярла, который поссорился с другим ярлом. И этому, другому ярлу не повезло — он умер. А у ярла, которому повезло, конунг оказался очень обидчивым. И вот теперь, выходя из своего дома, ярл видит не волны Восточного моря, а реку Днепр.
— Почайну, — поправил ярла Фарлаф.
— Это название в мой рот не помещается.
Ярлы засмеялись, а Воланд сказал:
— Я и говорю: «С кем не бывает». А наш конунг данов вовсе не обидчивый, а просто жадный.
— А сам? — спросил Халлдор.
— А что «сам»? Тот норманн был не прав. Он захотел больше добычи, под тем предлогом, что он первый ворвался в тот монастырь. А я, между прочим, стал первым его осаждать. Это моя идея была поживиться в монастыре. Норманнский ярл просто предложил помощь, я согласился. Но зачем же наглеть? Бери, что дают. Всё было, по справедливости.
— А, — махнул рукой, смеясь, сказал Сумарл, — все они даны жадные, не то, что мы — норманны. Я прав, Сверр-ярл.
— Конечно, — сказал Сверр-ярл.
— И мы, свеи, щедрые, — улыбаясь, сказал Халлдор-ярл, — я прав, Ари?
— Да, — откликнулся самый молодой участник похода.
— Да ну вас, — обиделся Воланд. — Всё было по-честному. И бой был честный. Это признала даже дружина того ярла. И часть её пошла со мной. И многие из них здесь.
— Кто жив остался.
— Не без этого, — самодовольно усмехнулся Воланд.
— А ты, Волк, за что убил дружинника? — сурово спросил Святослав парня.
— Я с его жёнкой спал, — потупился Волк.
Ярлы одобрительно заржали, и это преступлением у них не считалось. Халлдор-ярл похлопал его по плечу и сказал:
— Какой молодец, а! Сначала бабу взял, а потом и жизнь отобрал.
Для ярлов Волк стал уже своим.
— И князь Вышеслав на тебя разгневался? — уточнил Святослав.
— Да. Он и люди моего града меня убить хотели, но, потом решили выгнать, и я ушёл. Стал изгоем.
— Ну, просто как я, — сказал Воланд-ярл.
— Или, как я, — сказал Сумарл-ярл, и все захохотали.
— Так или иначе, но он от тебя отказался? — уточнил Святослав.
— Да.
— Тогда я забираю тебя в свою дружину, — сказал Святослав и, улыбнувшись, продолжил — Я же говорил, что викинг всегда найдёт, что взять. Надеюсь, что ты хороший воин, а хороший воин великолепное приобретение для князя.
— Ну вот, — сказал Халлдор, — ещё один будет видеть берега Днепра.
— Ты сам-то был в дружине Вышеслава-князя? — спросил Святослав.
— Немного. Мы с отцом ушли служить к хазарам. В прошлом году подняли восстание горцы, данники хазар. Нас хазары послали их утихомирить. Но мы потерпели поражение. Отец погиб в этих горах. Хазары поражение не прощают. Убивают. Поэтому пришлось срочно уходить. Угнал коня у чёрных хазар и долго, очень долго ехал степью. Питался одними сусликами. Так я и оказался дома без семьи, почти без добычи. Дом-то пустой был. Мать-то наша ещё раньше умерла. У старших братьев и сестёр свои дома. Поэтому мы с отцом и ушли. Я-то младший самый, дом-то родителей мой.
    — Это как везде, — сказал Святослав.
— Да. Ну вот, дом-то пустой. Тоска. Вот и сблудил.
— Ладно, ничего, бывает. Эта земля Вышеслава-князя?
— Нет. Считается, что народа голядь, но так, по сути, ничья. Хотя, может быть, вон из того леса, — и он махнул рукой назад, указывая на лес вдали, — они за нами наблюдают. В лес этот, князь, своих людей не пускай. Голядь племя злое и топоры умеют метать уж больно метко.
— Хорошо. Куда сам-то направлялся?
Волк опять смутился, и не глядя на князя, тихо ответил:
— К киевскому князю. В дружину хотел.
— А что сробел-то? — засмеялся Святослав и все остальные подхватили смех князя. — Боги твоё желание исполнили!
    — Что скажет князь Вышеслав? Вы же к нему?
— А тебе-то что? Это уже моя забота.
— Благодарю, князь, — Волк снял баранью шапку и слегка поклонился, и надел шапку, он явно повеселел, и во взгляде появилась дерзость.
Викинги, между тем, вытащили челны на берег, разожгли костры, закинули сети в реку, наловили рыбу.
Святослав и ярлы расселись у костра Волка, расспрашивали его о хазарах, о вятичах.
Вдруг у костров послышался шум, ропот, грозный гул. Икмор пошёл узнать, что случилось.
Оказалось, что викинги всё же направили в лес за дровами несколько человек. И вот они вернулись и рассказали, что подверглись нападению. Двоих потеряли. Кто-то кинул в них два топора, и вот два трупа. Их принесли с раскроенными черепами. Воины требовали мести.
— Ночью никто никуда не пойдёт! — рявкнул Святослав и приказал — Выставить караулы.
Ночь прошла спокойно. Спали все, включая вождей, под открытым небом, завернувшись в плащи и подстелив под себя шкуры. Только стража вслушивалась в тишину. Поднялись рано, ещё туман стоял над рекой, и роса не высохла на траве. Собрались у вождей.
Святослав показал на Волка и сказал:
— Этот человек вятич, но вчера стал моим дружинником. Он знает здешних людей. Пусть он скажет. А потом мы решим, что делать.
— Витязи! — начал Волк, слово викинг, славяне произносили как «витязь». — Жаль убитых. Но если мы пойдём в лес, мы потеряем ещё больше! Здесь живёт народ голядь. Это их земля. Никто не знает, где их поселения. И поэтому не ясно куда идти. Голядь не вступит в открытую схватку, а будет бить из-за кустов. Будет метать топоры, копья и стрелы. А сами останутся, не видимы, а, значить, и не уязвимы. Они всегда так ведут войну. Не надо идти в лес. Славы никакой. Отомстить не сумеете. Но осенью, голядь придёт на торг с печенегами и купцами из Булгара и Хазарии. Торг у них там, где река Нара впадает в Оку. Вот тогда с них можно спросить за убийство двух витязей. Я сказал. А князю решать.
Святослав поднял правую руку, привлекая внимание:
— Клянусь Перуном, мы доберёмся до реки Нара и до этой голяди. А сейчас надо достойно похоронить убитых.
Викинги мрачно разошлись и занялись приготовлением к похоронам своих товарищей. В лес уже не заходили, опасаясь предательского нападения голяди. Вскоре на середине реки появилось многослойное сооружение виде плота из сухих брёвен. Верёвками с привязанными к ним камнями он удерживался на месте. Между брёвен напихали кору и мелкие ветки, сухую траву. Сверху поставили челнок и в него посадили убитых викингов. Это Волк отдал свой челнок. И всё это сооружение подожгли. Чёрный дым поднялся высоко в небо. Глядя на него, князь Святослав сказал:
    — Вышеслав-князь увидел, что мы идём.
— Это так, князь, — подтвердил Волк и потрогал на груди ремень перевязи, где он носил свою саблю. — Он увидел, что мы приближаемся. То, что вы идёте, я думаю, он узнал давно.
На следующий день, после тризны по убитым, челны викингов двинулись дальше вниз по реке. Река сделалась шире, идти стало легче и быстрее: челны не описывали берега, а шли посередине, почти прямо.
К полудню они подошли к граду князя Вышеслава.