слушал и комментировал все ее мысли и фантазии. Отец ее никогда этим не баловал, и считал, что она совсем еще глупая девчонка. Именно поэтому строго ругал на несданные зачеты, не вникая в то, почему она не сумела вовремя их сдать. А Усольцев, почитав пару ее рефератов, проникся пониманием того, что его юная женушка умна не по годам и способна разбираться во многих вещах, и, главное, делать верные выводы. Не всегда согласовываясь с классическими теориями, скорее основываясь на своих наитиях. И это подтверждало Усольцеву то, что мыслит она не шаблонами, а совершенно нестандартно, в своем ключе. Любой согласится, что в 20 лет это нечасто встречается. Хотя, конечно, во все времена среди молодежи всегда существовало немало умников, и Женя как раз относилась к их числу. Впрочем, эмоциональность все-таки значительно подавляла у нее рационализм. В этом и проявлялась ее слабость. Хотя Усольцев вовсе не считал слабостью эмоциональность и повышенную чувствительность Жени. Напротив, ценил их.
-Я так счастлив, что ты у меня есть, – говорил он, – А ты счастлива?
-Раньше, когда я мечтала, то всегда думала, что счастье – это радость, веселье, беззаботность. Ничего этого у меня не было и нет. Я бы хотела радоваться и порхать, но с тобой мне все время больно, и слезы сами просятся – от мысли, что тебя могут у меня отнять, что ты можешь меня разлюбить, что случится что-то, способное помешать нам быть вместе. Если это счастье, то да, я счастлива.
Ее ответ тогда растрогал его, но он поставил себе задачей приносить ей радости, пусть даже маленькие – цветы, вкусняшки, подарочки. И она радовалась, хотя он все время улавливал в ее взглядах тревогу. Он понимал, что жизнь с отцом и мачехой приучили ее быть скрытной. А уход матери и ее совершенное равнодушие к своей брошенной дочери, оставили в душе Жени болезненный след. Разрыв родителей произошел, когда ей исполнилось всего 5 лет. Какое-то время отец не женился и занимался лишь ею. Хотя, даже когда женился, во всем ограждал ее от своей тогда еще 20-тилетней жены. Сама Женя не пыталась контачить с мачехой и лет до 10-ти вела себя с ней как дикий зверек. Отец нанимал ей гувернантку, и мачеха бывала в Жениных двух комнатах довольно-таки редко, только когда гувернантка не могла прийти.
О своей тогдашней жизни Женя рассказывала Усольцеву как о чем-то постыдном. Ее радовали только поездки к бабушке с дедушкой, родителям отца, в Прибалтику. Там она подолгу гостила почти все свои каникулы и там ее баловали как любимую внучку. Она очень хотела познакомить Усольцева с ними. А родители матери жили где-то в Поволжье, в старом селе с большим количеством ветхих домов и таких же ветхих жителей, без какой-либо инфраструктуры, кроме сельмага. За всем необходимым деревенским приходилось ездить в районный центр.
Первый раз Женя была там очень давно, еще, когда родители не развелись. Но сельские дедушка и бабушка, поглощенные привычной работой, то в огороде, то на совхозном элеваторе, маленькую Женю не могли чем-то сильно приветить. Отец тогда все время держал ее за руку, опасаясь и собаки, охранявшей скромный домик с нехитрым хозяйством тестя и тещи, и их самих, не умевших обращаться с нежной городской девочкой. В тех местах не принято было баловать детей. Местные дети бегали полураздетые по причине жаркой погоды, а лучшим угощеньем считали черный хлеб сбрызнутый растительным маслом и посыпанный сахаром. Даже вкусных борщей и пирогов сельская бабушка не умела готовить. Всем этим в тот их приезд занималась мать Жени. Но отец не позволял кормить дочку жирной и обильной пищей, поэтому сам мелко шинковал ей салаты из свежих овощей и кормил ее детскими пюрешками из баночек и готовыми кашками. Потому что даже суп из домашней курицы в первый день их приезда вызвал у маленькой Жени обильную рвоту.
Потом Женя ездила туда еще раз с матерью, уже после их развода с отцом. Но от той короткой поездки у нее остались только негативные воспоминания, потому что мать требовала у своих родителей денег на свою новую жизнь, и все они сильно ругались. Про Женю тогда никто из них не вспоминал. Потом приехал отец, который до этого находился в загранкомандировке, устроил бывшей жене скандал по поводу дочери и увез Женю домой, больную, с высокой температурой. Мать даже не заметила, что ее дочь плохо себя чувствует.
Усольцев, слушая эти рассказы, ощущал острую боль в груди. Хотя знавал и более грустные истории парочки своих приятелей, одного из которых отдали в детский дом при живых родителях, избивших его смертным боем и переломавших ему ребра, и второго, что сбежал из дома и чуть не стал наркоманом. Его чудом спасли волонтеры.
Теперь он понимал, почему Женя иногда тихонько радуется какой-нибудь незначительной мелочи. Она просто еще не научилась быть по-настоящему счастливой.
На работе, как и всегда после аврала, все постепенно приходили в норму – пили кофе и болтали, собираясь в зоне отдыха, чтобы тут же исчезнуть, как только появлялся Усольцев. Хотя он никогда никого не отчитывал. Но Коротков сказал ему, что сотрудников трудно обмануть интеллигентной внешностью и спокойными манерами.
-Взгляд у тебя слишком проницательный.
-Взгляд? – удивился Усольцев.
-Ну, да, вот они и трусят. Ты ж все видишь и понимаешь с полуслова, с полу вздоха.
-Ясно. Значит, все дело во взглядах. И на том спасибо. Хотя ты ведь им по первое число выдаешь вместо меня.
-Если бы еще и я был таким как ты, они бы совсем оборзели.
-Понятно. Значит, ты весь процесс контролируешь. Хорошо.
-Мне не трудно. К тому же это моя работа. Иногда, если по шеям кому-нибудь за день не надаю, даже не хватает чего-то.
Усольцев засмеялся:
-То есть, получаешь порочное удовольствие от применения власти?
-Ну как бы да. Хоть на работе почувствовать себя значительным. Дома ведь не дадут, дома я покорный исполнитель. А у тебя как? Привык уже к семейной жизни?
-Да, привык. Слава богу, моя жена ничем не напоминает мне ни мою сестру, ни моих прежних.
-Молодая слишком. С такими сложнее.
-У меня нет сложностей с ней. Я очень счастлив. Но вот она…
Коротков внимательно взглянул на шефа.
-Понимаешь, она пока не умеет быть счастливой в общепринятом смысле – веселиться, бегать, прыгать, танцевать просто от того, что молода. Не умеет быть беспечной.
-Вот как? Что ж, бывает. Трудное детство?
-Да, трудное босоногое. Мамаша, которая после развода даже не вспомнила о ней. Хорошо еще, что отец полностью взял все заботы на себя. Но тоже подфартил – женился на девице на 20 лет моложе себя. Такая вот мачеха досталась девочке. Правда, отец вовсю старался для дочери, гувернантку нанимал, жилую зону дочери отделил, чтобы она с мачехой поменьше пересекалась. Но уюта и тепла ей никто не создал. Поэтому теперь хочу дать ей все, чтобы она начала радоваться жизни. Постоянно боится, что меня отнимут у нее. Конечно, сестра моя виновата, и отец… Но я все изменю.
-Боится потерять, значит, очень любит. Моя тоже иногда ночью вскрикнет и просыпается – слава богу, говорит, ты рядом. Но в основном с подружками делится. Они все косточки нам, мужьям, перемывают, когда встречаются. Так им легче. У твоей-то подружки есть?
-Есть. Правда, я еще не знаком с ними. Они ведь тоже слишком молодые, будут со мной себя неловко чувствовать.
-Ты не считай так. Иди напролом, уверенно. Обязательно познакомься, и вопросы им задавай, чтобы сразу границы обозначить. Девки нынче зубастые и завистливые. И веди себя так, чтобы твоя не боялась уступить им тебя.
-Уступить?
-Ну да. Моя часто поначалу говорила, что от подружек меня прячет. Долго боялась, что какая-нибудь отобьет. И твоя, когда увидит, что ты только на нее одну смотришь, а другие тебе безразличны, успокоится. Тогда и счастье почует. Для счастья тревога – худший враг, способный отравить любую радость.
-Слушай, Коротков, ты когда и где всему этому научился?
-Да я и сейчас все еще учусь. Семейная жизнь, знаешь ли, лучший учитель.
Усольцев долго думал и решил, что по выходным иногда стоит отдыхать вдвоем с Женей где-нибудь в отеле с тропической купальней. Поэтому забронировал номер. Она улыбнулась и по-детски кивнула.
-И это все? А где радость? – спросил он ее, взял за плечи и заглянул ей в глаза.
-Ты смутилась?
-Понимаешь, я еще никогда с парнем не посещала таких мест.
-Я твой муж. В чем проблема?
-Ну… в купальнике быть, и все смотреть станут, оценивать.
-Ты никогда в речке не купалась и на море? Никогда купальник не надевала?
-Надевала и купалась… но это пляжи, где множество людей, которым никакого дела до тебя нет.
-У тебя обалденная фигурка. Хочешь суперкрасивый купальник, парео, что там еще? Пляжную обувь, махровый халат? Поедем и все это купим тебе. Выберем самое лучшее. А люди в таких отелях ведут себя точно так же, как и на пляжах. Это ведь не какое-то закрытое элитное заведение для избранных.
-Но тебя могут узнать… а тут я рядом, в купальнике.
-Я тоже не в смокинге буду, а в плавательных шортах. И не такой уж я известный человек, чтобы меня узнавали. А смущение можно преодолеть только смелостью и поступками. Я очень хочу, чтобы ты почувствовала удовольствие от бассейна. Там ведь все не просто, даже эффект океанской волны включают – очень здорово и весело. Ты умеешь плавать?
-Умею, – сказала Женя, опустив глаза.
-И главное, после всего мы будем с тобой только вдвоем и на время полностью отключимся от внешнего мира.
***11
Теперь Зойка регулярно звонила Усольцеву, и они разговаривали по душам.
-Мне было так больно от ощущения, что ты бросил меня одну в целом мире, – сказала она как-то, чем очень удивила брата.
-Ты ведь не одна, у тебя есть Саша?
-Это какая-то другая сфера жизни. А ты всегда для меня был и останешься защитой от одиночества.
Странно, думал Усольцев, такая веселуха и баламутка, как Зойка, нуждается во мне из-за чувства одиночества? Ничего не понимаю. У нее подруг и друзей куча, любимый муж под боком, зачем же ей брат? Вот что значит слишком тесная связь с детства. Я для нее вечная нянька.
Он решил расспросить Женю, есть ли у нее чувство одиночества. Вдруг, выйдя за него замуж, она испытывает нечто-то подобное тому, что и Зоя. Как понять этих женщин? Самому Усольцеву оказалось достаточным соединить свою жизнь с Женей. Она полностью избавляла его от черной дыры и даже стала обязательным человеком в его жизни, способным уничтожить эту напасть.
Как обычно он позвонил и Сашке, расспросить, как дела. Тем более что теперь тому приходилось исполнять все прихоти беременной жены. Сашка был весел и полон оптимизма. Он радостно рассказывал о теперешней жизни с Зоей и говорил, что любит ее больше прежнего.
-Вовка, это такое необыкновенное чувство – знать, что твой ребенок растет где-то у нее в животе. Сначала я ощущал нечто вроде шока, но сейчас просто счастлив и на крыльях летаю.
Усольцев тоже находился на подъеме и предвкушал отдых с Женей в отеле. Удивился только ее вопросу о том, есть ли в бассейне отдельные полосы. Как оказалось, в купальне имелось несколько выделенных полос для тренировочного плаванья. Женя долго молчала, но потом призналась:
-Вова, я не рассказывала тебе, но в последних 4-х классах гимназии я занималась в секции плавания.
-Ух, ты, как здорово!
