правильно поняла?
-Подслушивать нехорошо, – пытался отшутиться Усольцев, но увидел по выражению ее лица, что шуток сейчас она не воспримет.
-Ну да, да! Я думаю, что карма моя переполнилась всяким дерьмом.
-Да ты честнейший и чистейший человек из всех, кого я встречала в жизни! – воскликнула Женя.
-Грехи это не всегда дела, но и мысли, – сказал Усольцев.
-Нет, это всегда именно дела и поступки! Мы не вольны в том, какие мысли и эмоции у нас возникают, в мыслях ты можешь предать, украсть, даже убить кого-то. Но важно лишь то, что ты сделал в реальности – согласно своим мыслям или вопреки им! Это и есть нравственный выбор.
-Да, да… тварь я дрожащая или право имею. Женя, пока ты рядом, черная дыра исчезает. Вывод напрашивается сам – ты нужна мне. Всегда будь рядом и не позволяй моим мыслям скатываться в пропасть. И, возможно, со временем ты очистишь меня от них совершенно.
-Да какие мысли? Что это за мысли? Ты должен открыть их мне, чтобы я знала!
-Я обязательно открою их тебе…если смогу сформулировать. Понимаешь, это не вполне еще мысли, это какие-то неясные ощущения, какие-то тёмные пятна сознания. А может, и подсознания, чёрт его знает.
-Тёмные пятна? И это всё?!
-Ну да. Они никогда не формировались у меня в реальные мысли – убить, украсть, предать, а тем более не переходили в реальные поступки.
-Ты что, младенец? Никогда не изучал психологию? Не знаком с теориями Фрейда и его последователей? Такие темные пятна сознания есть у всех людей! Про Эрос, как влечение к жизни, и про Танатос, как влечение к смерти, никогда не слышал?
-Ну… я был не таким уж отличником в этом. По крайней мере, сдав экзамен по психологии, тут же выбросил все знания из головы, потому что считал, что это никогда мне не пригодится. Неужели ты считаешь, что какой-то там мифический Танатос способен воплощаться в черную дыру для такого как я? Хотя, конечно, я согласен с тем, что именно ты возродила во мне желание жизни и любви, поэтому без тебя черная дыра так мучает меня.
-Черная дыра – это твой страх одиночества, а вовсе не какие-то не свершенные грехи! Почему ты так критичен по отношению к себе? Почему не признаешь, что это не ты, а твои родные любят тебя собственнической любовью?
-Ну… они же хотят мне добра, хотят видеть меня счастливым…
-Хотят? Сомневаюсь в этом. Они хотят, чтобы ты по-прежнему принадлежал только им целиком и полностью. Именно поэтому я не нравлюсь твоей сестре и твоему отцу!
-Это пройдет, поверь. Со временем они поймут, что ты – часть меня, и привыкнут к этому. Я ведь обещал уже, что поговорю и с сестрой, и с отцом.
Но Женя так и осталась расстроенной. Он видел это, даже когда она смеялась над его шутками, и когда они вместе дурачились, и когда целовались. Он ощущал, что ее поглощает какая-то мысль. Усольцев даже не предполагал, что Женя такая и что она способна действовать по своему усмотрению в их общей жизни. Мало того, он ощущал, что в своем стремлении она намного сильнее его. Он знал в жизни разных женщин, впрочем, не слишком хорошо, потому что не очень-то вникал в эту сферу. Мать и сестра, будучи абсолютно разными, обе все равно зависели и от него, и от отца. Мать всегда и во всем соглашалась с ними обоими, да и сестра до последнего времени слушалась Усольцева и ценила его мнение. А девушки, с которыми он когда-либо встречался, имели разные характеры – и сильные, и слабые, и решительные, и не очень. Но и с теми и другими он быстро расставался, потому что ни сильные, ни слабые, они не устраивали его. Никто из них, включая мать и сестру, никогда не интересовался собственно его мыслями и желаниями. Женя оказалась первой и единственной, кого этот вопрос взволновал до глубины души. Ну, да, ну, да. Муж и жена – одна сатана, думал Усольцев, так и должно быть. И Женя права, мы должны знать мысли друг друга обо всем. Разобраться бы еще, что за мысли пытаются родиться у меня из темных пятен сознания. Но не идти же, в конце концов, на прием к психиатру.
Он смотрел на спящую Женю, гладил ее волосы, стараясь, не разбудить, и ощущал полное родство с этой, еще вчера незнакомой и чужой девочкой. Вспоминал ее распахнутый взгляд при их первой встрече и теперь понимал, что тогда все и случилось. Интуиция – так он определил для себя ту ситуацию. Он всегда доверял своему чутью на работе, а вот в отношениях с людьми часто попадал впросак. Все потому, что приписывал другим свои мысли и желания. Тогда как люди и понятия не имели, о чем он думает и что чувствует. С годами он стал осмотрительнее и старался держать дистанцию. Даже со своим замом он вел себя именно так. Хотя тот, как оказалось, не закрывался от него и относился к нему искренне. Конечно, он являлся всего лишь его подчиненным, поэтому отвечал ему на вопросы о семье и своих чувствах, и из офиса его пьяного уволок наверняка не по доброте душевной, а только из служебной солидарности. Но, тем не менее, из всех подчиненных Усольцева Коротков оказался ему ближе других.
Один Сашка всегда понимал Усольцева лучше всех, иногда без слов. Но сейчас его присвоила себе Зойка. Даже просто поболтать с другом теперь не всегда удавалось. К тому же у них появились и закрытые темы, Усольцев вообще не мог обсуждать с ним Женю. И соответственно не обсуждал с другом Зойку, хотя имел к ней очень много претензий. Слава богу, Сашка все понимал и трезво видел, потому что когда-то, не так давно, и сам ревновал Усольцева к его семье, когда еще не знал Зойку лично. Усольцев был благодарен другу за то, что он, в отличие от Зойки, отнесся к Жене очень хорошо. Хотя и пошутил при встрече:
-Ну вот, забрали тебя у меня со всеми потрохами.
Усольцев хотел бы поболтать с Сашкой и выпить пива. Но как только он вспоминал о Зойке, желание это сразу пропадало, потому что сестра ни за что не отпустила бы Сашку к нему одного. Куда угодно, только не к Усольцеву. Все потому, что он временно запретил сестре даже на порог свой являться.
-Когда всю свою желчь к Жене переваришь, тогда подумаю, и то не факт, что пущу тебя к нам, – сказал он ей.
-К нам?! Я к родному брату хочу в гости, а не к вам обоим! – заорала как сумасшедшая Зойка.
-Я теперь не один. Так что решай – или к нам обоим или никак.
-Но ты ведь можешь ее на время к отцу с мачехой сбагрить.
-Не могу и, главное, не хочу. Мне плохо без нее.
-Так мы что, вообще теперь общаться с тобой не будем?
-Это от тебя зависит.
Сейчас он прикидывал, как же поговорить с ней. Услышит ли она его или снова начнет своё гнуть? Усольцев решил для начала пообщаться с отцом. Никогда раньше у него не случалось конфликтов в семье. Отец его очень любил, мать всегда жалела и во всем потакала, а Зойка… она считала брата своей собственностью и не могла без него шага ступить. И вдруг всё изменилось. Когда он последний раз звонил матери, она сказала:
-После твоей свадьбы я не заговариваю с папой о тебе. Он воспринял твою женитьбу очень болезненно. Не знаю почему. И Зоя. Женечка такая прелестная девочка, не понимаю, почему они оба ее невзлюбили.
-Мама, она тебе правда нравится? Или ты в угоду мне так говоришь? – спросил он ее тогда.
-Володюшка, вспомни, ведь это я на фото первой тебе ее показала. То, что ты увидел ее раньше, это случайность или совпадение. Но мое отношение к ней всегда было самым лучшим. Я могу понять Зоину ревность, но твой отец… даже говорить не хочет на эти темы. Я голову себе сломала, думая о том, что с ним такое.
Усольцеву начали надоедать все эти проблемы. Но он чувствовал, что время разговора с отцом пока еще не наступило. Что-то останавливало Усольцева. Поэтому он решил пообщаться с Зойкой на нейтральной территории. Наедине, без Сашки.
*** 9
На работе Усольцев все никак не мог решить, что говорить Зойке. Немного подумав, он вызвал Короткова.
-Слушай, Валентин, может, посоветуешь, что делать с ближайшими родственниками, которые ревнуют тебя к жене?
Коротков сел за стол, приставленный т-образно к столу Усольцева. Помолчал.
-Эта проблема достаточно серьезна и не всегда устранима. Но попытаться можно. Однако уговорами здесь не поможешь. По мне так проще ролик один на всех снять.
-Ролик?
-Ну, да. Ревность – это ж такая штука, сплошные эмоции. При разговоре плескать начнут через край, и обиды. А ролик – один раз посмотрел, второй, третий. И может быть задумался. Текст только продумать следует. Одному одно, другому другое. Я с матерью долго воевал насчет жены. Потом плюнул и записал для нее видеообращение, где все свои мысли на этот счет выложил. И, главное, признался ей как сын в искренней любви. Где-то через полгода все устаканилось. Конечно, и моя потрудилась в этом плане – подарки свекрухе всякие, внимание, добрые слова. Но маманя потом призналась, что видео мое теперь хранит и пересматривает. Я ж вживую никогда ей о своих чувствах не говорил. А родителям это дорого.
-А если это не мать, а отец?
-Отец? – Коротков явно удивился.
-Нууу… думаю, с отцом можно и на словах. Мужик все-таки, наверняка у него правое полушарие доминирует, не как у женщин – слезы, сопли.
-А младшая сестра?
-Тут я пас. Никакие доводы не помогут, если она сама не захочет. Вот и подумай, как сделать, чтобы захотела.
-Понимаешь, она ведь замуж вышла, счастлива должна быть. А как я женился, жизни мне не дает.
-Младшие – они узурпаторы. По себе знаю. Сам младший в семье.
-Ты тоже ревновал? Кто у тебя – брат, сестра?
-Да, жутко ревновал братана. Пока сам не женился. Но тоже не сразу отпустило, к невестке предвзято относился, грубил. Меня моя жена исправила.
Коротков был моложе Усольцева года на три, но опыта уже имел значительно больше. Главное, не отказывался делиться им со своим шефом.
Пока Усольцев размышлял надо всем этим, верстая на компе сводку для руководства, ему позвонила Женя и сказала, что уже вернулась домой, чтобы он не заезжал за ней после лекций.
-Отдохни и не занимайся готовкой, я закажу что-нибудь, – сказал он ей и вдруг услышал голос Зойки, после чего Женя завершила их разговор. Усольцев чуть из кресла не выпал. Вскочил, сел, потом снова вскочил. Не убьёт же она ее, в самом деле, успокаивал он себя. Но все-таки набрал Зойку и спросил:
-Ты зачем приехала к нам?
-Забыла кое-что. Не бойся, не съем я твою жену. Просто поговорим по душам.
-Зоя, если ты расстроишь ее… я не прощу тебе этого.
Он быстро собрался, выскочил из офиса и помчался к машине.
Когда он вошел в квартиру, то сначала ничего не услышал. И в гостиной никого не было. Женя сидела в самом углу спальни прямо на полу, поджав под себя ноги, а Зойка стояла возле двери. Усольцев схватил ее за локоть и силой выволок из комнаты.
-Я ведь предупредил тебя, – сказал он, едва сдерживая ярость. Зойка вдруг рванулась и повисла у него на шее:
-Я же твоя сестрёнка! Ты что, ударишь меня?
-Уходи. Я не хочу тебя видеть, – сказал Усольцев, отцепил Зойкины руки от себя и оттолкнул ее в сторону.
-Тебя хоть раз волновало то, что я думаю и чувствую? – спросил он, – Ты привыкла получать от меня заботу и считала, что так будет всегда. Но всё изменилось. Мы оба взрослые, у тебя муж… Или ты не любишь его? Зачем тебе я? Ты перешла черту. Отныне вход сюда закрыт для тебя. Я сменю код замка, и ты больше не сможешь появляться здесь.
-А эта малолетка, значит, понимает твои мысли и чувства?
-Зоя, прошу по-хорошему, уходи. Живи своей жизнью.
-Мне
