клиента-инвалида. Ведь Агата хотела, чтобы у Арсения для освобождения от армии было не одно, а два основания. Первое – необходимость ухода за Линой, как за женой, имеющей инвалидность, и второе – тьюторское сопровождение ее по контракту.
Агата не считала это излишним, поскольку давно жила на этом свете и знала, что никакая подстраховка в жизненно важных вопросах не бывает лишней. Справки от врачей о плохом состоянии своего здоровья и копию контракта родителей Лины с зарубежным работодателем, а также подтверждающий документ об их работе по правительственному проекту она давно приготовила. Ведь по закону мужа могут призывать в армию, если у жены с инвалидностью имеются ближайшие кровные родственники, такие как бабушка и родители, обязанные, но, главное, способные в отсутствие мужа содержать ее и заботиться о ней. Бабушка была не способна, а вот родители могли. Но для этого им пришлось бы увезти Лину в Америку, что могло отрицательно сказаться на ее психике, либо нанимать кого-то в России. Хотя на самом деле, более отрицательным воздействием на Лину явилась бы не Америка, а длительное отсутствие Арсения.
И конечно, никого другого из нанятых тьюторов она бы к себе просто не подпустила. Пару раз, когда Арсений срочно уходил по делам, а бабушке нужно было в поликлинику, он просил одного из своих друзей сопроводить Агату с Линой. Еще раз им помогал вызванный соцработник. И все три раза Лина пережила это очень плохо, настолько, что Арсений едва смог вывести ее из угнетенного состояния. Более или менее инертно она относилась только к учителям и их ассистентам. Но школа осталась позади.
Агата была готова на все, и в случае необходимости даже на взятку. Будь она моложе, несмотря на пожизненную верность и преданность мужу, попыталась бы даже соблазнить военкома и шантажировать его этим, лишь бы ее внучку не лишили мужа и тьютора в одном лице.
***9
Вечером приехал профессор. Арсений сильно волновался, но профессор принял новость о регистрации брака его с Линой словами:
-Это лучшее, что могло с ней случиться. Но как ты сам-то? Хотя, конечно, я прекрасно видел, как ты к ней относился эти три года. Но ты ведь знал ее и раньше?
-Да, я помогал Агате Петровне, забирал Лину из школы, играл с ней, учил рисовать и читать. Ей тогда было около 8-ми лет… А когда ей исполнилось 15, осознал, что люблю ее без памяти. Но я не мог не то что признаться, даже намекнуть ей об этом, я ведь к тому времени стал ее официальным тьютором в школе. Она сказала, что в то время мое отношение казалось ей вполне естественным, ведь мы всегда проводили вместе много времени. Мои мучения она, слава богу, не замечала. Но когда Агата Петровна недавно выпытала у меня всё, Лина тут же заявила, что всегда хотела стать моей женой. Правда, я давно уже замечал ее взгляды, и обнимала она меня часто, однако она с детства была очень ласковым ребенком, и поэтому я запрещал себе даже думать о своих чувствах к ней. Сейчас я очень счастлив. Но можно задать вам несколько вопросов достаточно интимного свойства?
-Давай после занятия. Я давненько ее не видел, чтобы делать какие-то выводы. А заодно потом поговорим и о ее контурных рисунках.
Обычно профессор занимался с Линой подолгу. И сегодня их занятие длилось почти два часа. Потом он привычно установил свет и камеру на треногу, включил ее и стал, записывая видео, задавать Лине заготовленные вопросы.
Агата ждала в гостиной и все поглядывала на дверь, за которой профессор снимал Лину на камеру. Арсений ушел на балкон, потому что хотел немного успокоиться.
Съемка профессора шла полчаса, потом он еще кое-что пометил в своем пухлом ежедневнике. И только после этого Арсений и Агата уселись вместе с ним в гостиной, а Лина умчалась к себе смотреть любимую передачу.
-Прогресс у Лины очень и очень ощутимый,– сказал профессор,– я даже не ожидал, если честно, такого скачка. Однако не волнуйтесь, в заключении для мсэ я особо подчеркнул ее сильную привязанность к Арсению, как к тьютору, и отрицание ею принять другого тьютора или сопровождающего. И отдельно я указал на то, что ей настоятельно требуется сопровождение в городской среде и социуме.
Но сейчас я хочу поговорить о ее рисунках, которые прислал мне Арсений. Наверняка вы слышали всякие истории о пробуждении пациентов после комы и о том, что изредка такие пациенты, не помня свое прошлое, вдруг начинают говорить на языках, которые они никогда в своей прежней жизни не изучали. Конечно, все эти рассказы – плод воображения легковерной толпы, хотя этому явлению даже название дали – ксеноглоссия. Я привел его вам только в качестве наглядности работы подсознания.
По вашим рассказам, Агата, Лина до трех лет практически не говорила в общепринятом смысле этого слова, зато уже тогда много и необычно рисовала. Я внимательнейшим образом изучил и проанализировал эти ее детские рисунки. Они не являлись игрой, как у большинства детей, или изображением их фантазий, таких, как всяческие единорожки, зверушки из мультиков типа чебурашки, существ типа шрэка и т.п. Ее рисунки того периода намного реалистичнее, они предметны, ситуативны и конкретны. В то время они явно заменяли ей речь, и она воспринимала все нарисованное, как уже нечто сказанное ею.
Даже если она рисовала ряды фигурок животных, располагала она их строго иерархично не только по размерам, но и по качествам – грозные, нежные, беззащитные и т. п., хотя не говорила, а лишь издавала отдельные созвучия типа ма-ма, па-па и т. п., как дети в 9-12 месяцев. А помимо животных она одушевляла предметы, поскольку они также заменяли ей слова. Не умея говорить, она вполне осознавала качества и свойства нарисованных ею предметов и животных.
Ее кислородное голодание в момент кесарения и извлечения на свет, явилось как бы аналогом комы, провала в глубины подсознания, которое с этого момента открывало ей суть вещей без словесного описания.
В этом месте профессор отвлекся и заглянул в записку, которую ему передал Арсений, решивший задать свои вопросы об оргазмах Лины письменно, чтобы не смущать Агату.
-Изо всей полученной о Лине информации,– продолжил профессор,– я пришел к выводу, что она обладает сверхчувственностью, ее восприятие родственно экстрасенсорному. У таких детей очень чуткая и обострённая интуиция. Несмотря на задержку речевого развития у них с раннего детства часто развиты наблюдательность и вдумчивость, о чем ясно говорят рисунки трехлетней Лины.
О ее сверхчувственности говорит также и фотографическая память, и понимание многих вещей, которые не поддаются вербальному озвучиванию, и впечатлительность, и повышенная восприимчивость к ощущениям. Это ответ на твой вопрос, Арсений. Ничего опасного в этом для ее психики я не нахожу, и даже по выделенному тобой пункту. Это один из вариантов нормы, вне зависимости от возраста.
А теперь о новых и совершенно необычных рисунках Лины. Вернее, о рисунках в необычном стиле. Думаю, что все это проявление ее памяти о дедушке. Помните, Агата, вы рассказывали, что Лина всегда любила рассматривать с ним иллюстрированные искусствоведческие каталоги о разных культурах. Наверняка, она видела там и рисунки древних хеттов. С ее фотографической памятью вполне объяснимо то, что она интуитивно выбрала такой стиль для своих рисунков как самый чёткий и оптимальный. Однако и ее симультанный гнозис просто удивителен. Такая почти мгновенная способность увидеть сложное изображение целиком и объединить детали в нечто единое, выделив при этом только существенные признаки – я пока не встречал ничего подобного.
-А ведь и правда!– воскликнула Агата и принесла один из каталогов,– Смотрите, какое сильное сходство при том, что она делала копии со сложных рисунков Арсения!
-К сверхчувственности я отношу также и ее склонность к языкам,– сказал профессор, внимательно взглянув на Агату, которая слишком разволновалась. Под его взглядом она немного успокоилась.
-Эта склонность проявилась у Лины,– продолжил он,– несмотря на то, что она изучала их лишь в игровой форме по роликам из интернета на своем планшете и имеет только начальный уровень их знания. Но Лина вполне бегло и с отличным произношением отвечала по-английски и по-французски на мои несложные бытовые вопросы. Я уверен, что ей следует начать серьезное изучение хотя бы английского языка. Это может уравновесить ее страхи при общении с другими людьми, поскольку в уме она автоматически будет параллельно переводить сказанные фразы с русского на английский. Такое переключение внимания может выступать даже в качестве терапии.
После ухода профессора, Агата не могла сдержать слёз.
-Ну что такое?– спросил ее Арсений.
-Все нормально, Сенечка,– ответила она,– Это от избытка чувств. А что за записку ты передал доктору? Это секрет?
-Да нет,– замялся Арсений, потом достал записку из кармана и отдал Агате.
-Ты постеснялся спросить об этом у меня? И напрасно. Я бы тебе сказала, что это у нее наследственная особенность по нашей женской линии.
-Буду иметь в виду,– смущенно усмехнулся Арсений и ушел в их с Линой комнату.
Однако ему вдруг снова позвонил профессор:
-Я совсем забыл. Хотел предложить вам с Агатой подумать над одной темой для Лины. Ее внешность… в общем, Лина стала очень красивой. Так вот, у меня есть знакомый, владелец рекламного агентства. Им нужны молодые эффектные модели. Я показал ему фото Лины, он был впечатлен. Объяснил ему и ее проблемы, он обещал создать для нее особые условия. Так что он очень ждет вашего решения. Контакты я скину тебе в вотсап. По всем вопросам звони мне. Агентство вроде очень неплохо платит моделям, но наша с тобой цель – адаптация Лины в социуме и различных сферах деятельности. Думаю, работа моделью из-за своей необычности будет интересна ей, хотя бы на первых порах.
-А разве не модельные агентства предоставляют им своих моделей для производства рекламы?
-С лучшими моделями они заключают контракты напрямую и даже регистрируют бренды с некоторыми из них.
***10
Агата очень сомневалась, что Лина сможет нормально себя чувствовать во время фотосессии в рекламном агентстве, и только авторитет профессора убедил ее согласиться, чтобы Арсений повел туда Лину, дабы увидеть вживую что там и как. Лина посмотрела в интернете, как работают модели, и спросила у Арсения:
-А меня не заставят там раздеваться?
-Конечно, нет. Мы пропишем это в контракте,– уверил ее Арсений, хотя и он, глядя на Лину, стал вслед за Агатой сомневаться в этом мероприятии. Тем не менее, они все-таки поехали туда. Агата осталась дома, потому что слишком переживала.
Агентство находилось в получасе езды от них, что было не так далеко по питерским меркам. В дороге Лина всё ерзала на сиденье и приставала к Арсению с вопросами:
-Там все модели наверно модно и стильно одетые. А у меня простые джинсы и блузка. Как я смогу быть моделью?
-Успокойся, директор фирмы сказал, что тебе дадут несколько нарядов на выбор стилистов. И приготовься к тому, что тебя причешут и сделают макияж.
-Но ведь это ты все можешь сделать! Чужие люди…
-Лина, они профессионалы в своем деле. Ты должна будешь просто немного потерпеть. Я буду все время рядом с тобой.
Лина
