вставляла в свои волосы цвета воронова крыла огромные красные розы, отчего он терял голову и прибегал к ней, как школяр, каждый вечер, но развестись с женой Зинкой так и не посмел, мешали старые привычки и, как ни странно, желание быть битым всё той же самой скалкой. Только униженным он чувствовал себя человеком, наверное, поэтому и пошёл в прокуратуру на собачью должность младшего-премладшего следователя.
– Точно?.. – вздохнул с облегчением Мирон Прибавкин и успокоился.
– Был бы твой, я бы тебе уже глазки выцарапала, – гордо пообещала Тамара Каблукова, глядя на него искоса, как хитрая патрикеевна.
Не буду с ним связываться, многозначительно подумала она, даже в лучших традициях русского изобразительного искусства, он ничего не стоит. И довольная рассмеялась. Многозначительность её проистекала оттого, что её новый избранник, бизнесмен широкого профиля, имел пару-тройку, правда, мелких, но всё же строительных фирм, и с десяток-другой пивных забегаловок. Правда, последние в условиях коронавируса не давали никакого дохода, но были чрезвычайно перспективными, так как рано или поздно общество должна была обуять всеобщая жажда в смысле пития слабоалкогольных напитков, и деньги должны были политься рекой, а от прокурорского Мирона Прибавкина толку было мало, разве что в сексуальном плане, но на одном сексе не проживёшь, живот тоже кушать хочет.
Мирон Прибавкин на всякий случай скривился, уступая бывшей любовнице.
– У меня к тебе дело… – почесал он проплешину, которая уже наметилась на затылке.
– Если по части секса… – свысока взглянула на него Тамара Каблукова, – то я с чужими мужиками не сплю, – гордо поджала она губы, и стала ещё красивее с заносчивым носиком типа «мопсик-топсик».
– Неужто… замуж выскочила?.. – не без ревности полюбопытствовал Мирон Прибавкин, раскаявшись, что порвал с ней на пике страсти.
– Собираюсь… – по-змеиному умиротворённо среагировала Тамара Каблукова, расплываясь до ушей, мол, ты ж меня не взял, так я тебе отплачу!
И Мирон Прибавкин понял, что сбылась мечта идиотки! Сердце у него всё же противно ёкнула, но он не посмел сделать заход, помня о Галине Сорокопудской, которая была куда значительней по части монументальности, и надо было вовремя остановиться, иначе можно пойти в разнос или попасть резонанс, как получится.
– Ну слава богу… – поддакнул он через силу.
Тамара Каблукова почувствовала что-то ущербное, но толком ничего не поняла, и с удивлением посмотрела на него:
– Ты чего это вдруг такой уступчивый?.. Помниться, это ты меня бросил! – попрекла с намёком на его вечную прокурорскую нищету.
– Но не беременную же… – вовремя возразил Мирон Прибавкин, вспомнив, как неделю вытаскивал осколки столового сервиза из кожи на голове и залеплял себе раны на носу лейкопластырем.
Сражение с женой Зинкой с переменным успехом длилось три дня и три ночи и закончилось его полной и безоговорочной капитуляцией. Он дал-таки честное-пречестное слово «забыть всех своих баб и жить в лоне семье». Но к телу его уже не допускали. Ибо «Ты вышел из доверия!», – осведомила его жена и демонстративно захлопнула перед его носом дверь спальни.
– Говори, чего надо?! – грубо спросила Тамара Каблукова, мол, не забывайся, всё кончено, я с такими, как ты, нищебродами, хоть и с прокурорскими, больше не сплю, однако при всём этом вдруг кокетливо показывая ещё стройную, жёсткую коленку.
У Мирона Прибавкина потекли слюнки, но он овладел собой, заговорщически посмотрел по сторонам, и прошептал, приподнявшись на цыпочках со страшным выражением взяткодателя:
– Документики надо сотворить… – выпучил он узкие нанайские глазки.
– Документики?.. – удивилась она, и лицо её стало хитрым и растерянным.
Но она тут же взяла себя в руки. Это меняет дело, подумала она деловито.
Мирон Прибавкин же понял, что Каблукова обдерёт его по старой памяти, как липку, но деваться было некуда.
Минут пять они обсуждали это интимное дело. В результате Тамара Каблукова конструктивно заявила, проверяя его реакцию:
– Миллионом не обойдёшься…
– Ты скажи сколько?.. – рабски уступил Мирон Прибавкин, хорошо хоть, что Галина Сорокопудская наделила его большими полномочиями: «Заплатим, сколько потребуют».
Тамара Каблукова с ещё большим удивлением посмотрела на него и думала, что дала маху, надо было его всё-таки развести его с его женой Зинкой и женить на себе! Неужели разбогател?.. – удивилась она и пожалела об упущенной выгоде, всё-таки прокурорский – это вещь в себе, не чета бизнесмену широкого профиля, который сегодня есть, а завтра – ку-ку… И огорчилась безмерно, но вида не подала.
– Надо Гусевой дать… Светке Плетнёвой, чтобы молчала, и «зубастой»… – нарочно медленно, как пытка с иглами под ногти, стала загибать пальцы Тамара Каблукова. – Всё равно узнает…
Её длинное, загорелое лицо, с грубыми южными чертами то ли одесситки, то ли сарматки с Дона сосредоточилось: нечасто удаётся заработать на стороне да ещё в таком тривиальном заведении как ЗАГС.
– А кто у нас «зубастая»?.. – глупо захлопал ресницами Мирон Прибавкин, не ведая того, что эта его простота и спасала его всю жизнь, потому как мало у кого поднимется рука губить ущербного.
– Это та… которая решает всё на более высоком уровне, – веско пояснила Тамара Каблукова, показав пальцем в потолок, но ни фамилии, ни отчества «зубастой» не назвала. – Я тебе позвоню и сообщу, – сказала она со странной паузой, – надо и себя… любимую… – погладила животик, – не обидеть…
– Кто же против, – поддержал её Мирон Прибавкин в унисон, хотя понял, что дело караул, обдерёт, не подавится, – ты просто скажи, сколько?..
– Ладно, ладно… – натянуто засмеялась Тамара Каблукова, хищно раздув ноздри «мопсика-топсика». – Через неделю встретимся...
И лицо её приняло самый деловой вид, видно было, что в уме она уже решала проблему.
Мирон Прибавкин уныло покинул ЗАГС и огляделся: вот там, в сквере, мы часто сидели лавочке, вспомнил он сентиментально, а там… за углом – впервые целовались. Наше маленькие чванливое болотце, вздохнул он горестно и достал телефон. Звонил Паша Абыяков. «Зовут Ахмед Каримов, завгаражом». И сбросил фотографию косоглазого в «кепке-аэродроме».
Мирон Прибавкин воодушевился и полный мести, отыграться за все обиды, полетел, едва соблюдая ПДД, и даже нагло махнул инспектору на Крымском мосту, когда свернул из среднего ряда направо.
Мирон Прибавкин, используя нехитрый приём с фуражкой, кителем и удостоверением личности прошёл на территорию маркета без проблем.
Завгаражом сидел на втором этаже в каптёрке.
– Ты Ахмед Каримов?
– Я, – поднял он круглое восточное лицо.
Глубокие карие глаза смотрели на Мирона Прибавкина вопросительно-печально, как у Ленина в Разливе.
И Мирону Прибавкину моментально расхотелось его убивать. Жалко стало гада. Однако на лестнице уже толпились работяги с железками в руках: «Куда попёрся, тварь! Козёл в мундире?!»
Мирон Прибавкин не без торжества выхватил пистолет, передёрнул затвор и закричал, демонстрируя в другой руке удостоверение личности:
– Работает прокуратура! Прошу очистить место преступления!
– У него газовый! – закричал задний «синяк» с разводным ключом в правой руке. – Бей его!
И налегли.
– Нет! У него боевой! – упирались другие «синяки» и сильно отставали.
– Хотите попробовать?! – чрезвычайно спокойным, но крайне грозным тоном спросил Мирон Прибавкин и приставил к затылку Ахмеда Каримова ствол.
– Пошли вон! – вдруг зарычал на них Ахмед Каримов. – Шайтан-труба! Я сам разберусь!
– Точно?! – вопросили работяги-синяки хором, с ненавистью глядя на Мирона Прибавкина, на его кителе и фуражку с гербом России.
– Точно… – спокойно ответил Ахмед Каримов.
– Ну смотри… мы здесь внизу… если что…
И уползли, оглядываясь крайне недоброжелательно. Мирон Прибавкин вздохнул с облегчением: стрелять, конечно, он не намеревался, будь у него даже боевой пистолет.
– Ты что женится собрался?! – спросил он грозно у Ахмеда Каримова.
– Да… – шевельнулся тот, – у неё муж какой-то придурок.
– Придурок, это я, – веско сказал Мирон Прибавкин и понял, что жена Зинка живописала его от души.
– Извини, брат, не знал, – отреагировал Ахмед Каримов, выражение глаз изменил и даже стал дружелюбней, глядя на крепенького, короткопалого и коротконогого Мирона Прибавкина.
Не боялся он ничего в жизни, и Мирон Прибавкин понял, что у жены с этим типом всё очень даже серьезно. Ну и слава богу, с облегчением вздохнул он, радуясь, что жена Зинка на этот раз попала в крепкие мужские руки.
– Значит так… – генеральским тоном сказал Мирон Прибавкин, – я тебе дам двадцать тысяч «евро», но ты на ней жениться и детей усыновить.
Он понял, что нет смысла поощрять судьбу, она предопределила всё за него, но решил на всякий случай подстраховаться.
– А тебе-то зачем это? – удивился Ахмед Каримов. – Я и так женюсь.
И такая у него в голосе была правда, что Мирона Прибавкина прошибло с ног до головы: хотел бы он иметь такую правду у себя в характере, но до сих пор не сподобился.
– Я хочу, чтобы ты женился гарантированно, – объяснил Мирон Прибавкин. – И никаких фокусов не выкинул.
– У нас так не принято, – повёл своими южными глазами Ахмед Каримов. – Я уже её с родителями познакомил.
– Как?! – вырвалось у Мирона Прибавкина.
– По скайпу, – шмыгнул Ахмед Каримов и разрядил обстановку окончательно и бесповоротно даже настолько, что Мирону Прибавкину захотелось выпить с ним кубинского рому и попеть какие-нибудь грустные песни о главном.
Но вместо этого он спросил:
– А почему «шайтан-труба»?
– А… – протянул Ахмед Каримов так, это вовсе не важно, – это от Афгана привычка осталась.
– Так ты старый?.. – брезгливо спросил Мирон Прибавкин и представил себя седым и с аптечным костылём в обнимку. Мир жесток, подумал он, и екибастузен!
– Старый… – признался Ахмед Каримов. – А кто этого хочет? И ты будешь старым, – заключил он философски.
– Ладно… – встряхнулся, как мокрый пёс, Мирон Прибавкин, представив себя действительным государственным советником юстиции в мундире и с золотой тростью, в которой будет спрятан стилет для самообороны. – Вот тебе задаток, половина. Вторую получишь после свадьбы.
И ушёл с гордо поднятой головой, и работяги-синяки внизу даже не посмели взглянуть на него, настолько он был в силе и во власти.
***
К блогеру Евсею Слюнтяеву Павел Крахоборов отправился на следующий день, захватив с собой по дороге Сеню Бабакару и Гога Ноз. Зачем? Он сам не знал, но надо было.
Евсей Слюнтяев обитал в том же Белорусском деловом районе, однако в здании напротив, где летний ветер трепал бесхозные жалюзи в открытых окнах.
Они поднялись на пятьдесят третий этаж и, как все деловые бандиты, вошли в приёмную.
– Вы блогер Слюнтяев? – спросил Павел Крахоборов у невзрачного голубоглазого блондина со свёрнутым набок носом.
Хотя и так было ясно, что он и есть Слюнтяев, потому что у него при виде Сени Бабакару и Гога Ноза, затряслись коленки и отпала челюсть, но он неожиданно выпалил:
– А хотя бы и так! Да… только не блогер, а тиктокер!
Тем самым выиграл время и с диким воплем: «Убивают!» кинулся к себе в кабинет, из которого вывалили два охранника с огромными чёрными
