где-то, за ручьём…
И вдруг Марк Клуили, как будто во вспышке молнии, осознал: «Ведь там, у ручья, в теснине, Он – Всемогущий Бог – услышал мой призыв!! Я верил ведь, как и велел мне отец Григорий, что Иисус Христос – это Всемогущий Бог! И вот Бог показал мне это! Едва я оступился на камне, как Господь Бог за одно только мгновение перенёс меня через всё Великое море, и я упал уже здесь – на Святой Земле!! И это не в глазах моих тогда потемнело – а просто солнце отсюда уже ушло… Потом я всю ночь думал, что иду по Атласским горам от моря к пустыне, а на самом-то деле я шёл по западным отрогам Ливанских гор, вдоль берега Великого моря. Вот почему я слышал тогда его гул… О, какое же великое чудо сотворил для меня мой Всемогущий Бог!! Воистину Иисус Христос – это Всемогущий Бог!!»
И такая радость охватила в тот миг Марка, что он просиял… Но отдышавшись, призадумался: «Но почему мы с Евтихием так похожи? Должно быть, и это тоже промысел Божий, что мы здесь с ним встретились. Ведь Евтихий может мне всё объяснить, и всему научить, что теперь мне знать нужно! И почему Господь свёл нас именно здесь? Кто же таков Евтихий, что, «как бродяга», носил за пазухою много золотых намисм? Вот что мне сейчас надо выяснить…»
Сам же Евтихий в это время улыбался и что-то говорил:
– У меня ещё с вечера появилось неясное предчувствие, что скоро что-то важное произойдёт. Вот я и решил отправиться в город Тир ещё до рассвета, чтобы успеть до разводки галерами больших кораблей прийти в его Северную гавань. Мне захотелось увидеть тех пассажиров, что сходят с них. Перед рассветом я вон там, под тем дубом стоял и творил апостольскую молитву. И едва я окончил моление, как увидел тебя. Помысел подсказал мне: «Вот идёт или офицер, отбившийся от своих, или разбойник, надевший доспех павшего офицера». В любом другом месте я бы и разбираться не стал и ушёл бы. Но на этой поляне ничего случайного не бывает. Вот я и решил подождать, пока ты тут отдохнёшь, чтобы потом всё выяснить. Мне тогда почему-то так захотелось. И вот я собрал тебе душистых трав, и даже настой из них приготовил.
При этом он с довольным видом погрузил в котелок, стоящий у огня, кружку и, подавая её Марку, произнёс:
– На вот, возьми, господин мой! Во всех римских банях здешнее вино в такие вот белые бокалы разливают. Я уже здесь его от одного римлянина в подарок получил.
И действительно, это был один из тех бокалов, в которых во всех государственных банях подают хорошее восточное вино. И хотя тот бокал из-за его частого опускания в кипяток весь мелко потрескался и уже пожелтел, Марк с большим удовольствием взял его и держал в своих руках.
– А у меня ещё и хлеб есть! – с непосредственной детскою радостью сказал тот и извлёк из мешка до потемнения прожаренную лепёшку величиной с ладонь.
Через пару минут Евтихий у Марка спросил:
– А как зовут тебя, мой господин?
– Я урождённый патриций, Марк Клуили, из Рима, – сразу ответил тот и, понемногу отхлёбывая ароматный настой, продолжил: – Целых четыре года я прослужил в легионе «Африка», драконарием в Нумидии… И вот вчера, на другом конце Великого моря, в Атласских горах, наша боевая колонна попала в тяжелую засаду. До триариев (тяжёлых пехотинцев третей линии, наиболее опытных) дело дошло быстро. Скольким легионерам ещё удалось спастись, я не знаю… А меня, по моему отчаянному призыву, наш всемогущий Бог – Иисус Христос – спас! Это я только сейчас понял. Бог совершил там для меня небывалое чудо! Он за одно только мгновение перенёс меня из Атласских гор, через всё Великое море, сюда – к отрогам Ливанских гор…
Марк и Евтихий посмотрели друг на друга пристально, опустили глаза на огонь, и застыли молча.
– Что только тут, на Святой Земле, не бывает, – покачал головою Евтихий и потом сказал: – Но Господь сотворил ещё одно чудо, уже здесь…
– Мне сейчас должно явиться к военному коменданту Тира, и обо всём ему доложить! – думая о своём, сказал Марк. – Комендант, наверное, удивится и велит писарю обо всём, что произошло со мной, на свитке записать. Потом он скрепит его своей печатью и отправит меня с ним на корабле в Карфаген. С таким письмом легат меня, конечно же, помилует и через полгода назначит на должность центуриона. И отец меня наследства не лишит… Вот только я к тому военному коменданту не пойду. Ведь я же Иисусу Христу, что буду служить Ему, слово дал! Для меня куда важнее не потерять наследство Небесное.
И ты, Евтихий, конечно, прав, что здесь, на этой поляне, Господь сотворил ещё одно чудо… И чудо это состоит в том, что мы с тобою здесь встретились.
Расскажи мне о себе, Евтихий. Всё расскажи… И о Святой Земле расскажи тоже. Ведь здесь мне жить. А если ты спешишь в гавани Тира, то я готов идти рядом с тобою. Я очень желаю услышать весь твой рассказ. Где же мы с тобою, Евтихий, раньше виделись?
5. Старший брат
По глубокому дыханию Евтихия Марк понял, что тот волнуется. И вот двойник его ещё раз вздохнул и негромко сказал:
– Нет, господин мой, мы с тобою раньше нигде не виделись. Сейчас ты и сам всё поймёшь. Мы можем с тобою сделать здесь долгий привал. А завтра и решим, что будем делать…
Да, мой господин, я никогда раньше тебя не видел. Но вот мама моя, Милана, и тебя, и двух младших братьев твоих, и маму твою – Титу Луцию, – много раз видела. Ведь она много вещей, как портниха, для вас сшила…
Что до меня, то я всего лишь вольноотпущенник из Рима, по имени Федрус. Здесь, на Святой Земле, я стал иноком с именем Евтихий. Мама мне говорила, что мой отец – человек знатного рода, и что я на него очень похож. Но вот по характеру я весь в маму – такой же тихий, с душою мягкою, как хлопковая ткань, и даже, как говорили ей мастеровые – боязливый.
Должно быть, Марк, ты уже всё понял… Тут, на Святой Земле, я живу четыре года. И если ты желаешь услышать всю мою историю, то я расскажу тебе её.
Моя мама, Милана, была родом из драгоценной Фракии – страны высоких гор, величественных вечнозелёных дубрав и быстрых и чистых рек. Её родина имеет самые тучные земли во всей Римской Империи.
В прежние времена Фракия была очень обширна и густо заселена. Тогда в ней было сорок племён. Фракийские земли всегда граничили с Греко-Македонским союзом, они тянутся от моря Эгеум (Эгейского) до реки Истр (Дунай). (В настоящее время большая часть Фракии – это Болгария, восточная её часть присоединена к Турции, а южная – к Греции).
Предания говорят, что фракийское мужчины древности были столь безупречно храбры, грубы и воинственны, что даже боги не решались спускаться в наш край. Ну, а женщины Фракии имели независимый нрав, хранили верность своим мужьям и были беспримерно плодовиты.
Символ Фракии – это фракийский колпак. Должно быть, тебе, господин мой, приходилось видеть мягкие конические шапки с загнутой вершиной. Так вот это и есть они – наши фракийские колпаки. Всякому фракийцу колпак помогает думать, и ещё он означает для него – свободу. Все мужчины Фракии, а иногда и женщины носят их в любую погоду, и снимают только тогда, когда голова сильно чешется, или они ложатся спать. Фракийские шапки многие народы любят. И вот сейчас в них ходит весь Новый Рим. (В конце восемнадцатого века фракийский колпак стал символом Великой французской революции. Тогда мужчины и женщины выходили на баррикады Парижа в фракийских колпаках.)
Все фракийские племена очень свободолюбивы. И так как все они не хотели иметь над собой никакой власти, то во Фракии никогда и не было единого государства. Но вот в древности, когда во фракийских семьях рождалось очень много детей, из-за нехватки земли иные из фракийских племён переправились через морской пролив (Босфорский пролив). Там они смешались с местным населением и основали могучее Фригийское царство. Фригийский колпак имеет ту же форму, что и фракийский, и он тоже означает свободу. И вот что интересно. Разобщённую Фракию, жившую действительно свободно, Господь сохранял почти до наших дней, А вот могучего Фригийского царства, свободного только по названию, давно уже нет.
Уже позже греки благодаря разобщённости фракийцев смогли отвоевать у них небольшие участки земли на побережьях Эгеума (Эгейского моря) и Понта Эвксинского (Черного моря) для своих полисов. Потом эти полисы много раз объединялись с городами македонян и посылали вглубь Фракии свои армии. Но не тут-то было. Фракийцы всегда готовы защищать свою родину, и они очень отважны. И вот потому незваные гости всегда убегали из зелёных долин Фракии, и не столько побитые – сколько напуганные.
Позже Фракию обложила, со всех сторон со своими легионами, Римская империя. Но оказалось, что римские центурии можно было бить из засады, пока они не построились, а на те из них, что вставали гарнизонами в селениях – нападать врасплох. Все враги Фракии всегда боялись не её мечей, а того, что под фракийскими колпаками делается! Во время вражеских нашествий все фракийцы покидали свои селения и отбивались от них в своих горных крепостях. Периоды мира и войны во Фракии шли волнами, и все они всё более превращали её плодородные земли в пустоши.
И вот уже лет триста, или даже более, на фракийских пустошах стали селиться славянские племена. «Колпаки» со славянами поладили и стали союзниками в войне. И всё это время белые домики славян росли на землях Фракии как грибы. А вот в наше время все племена во Фракии уже перемешались: все они теперь ходят во фракийских колпаках и все говорят на одном славянском языке.
В правление императора Юстиниана первого войска восточных ромеев вновь вторглись в свободную часть Фракию, и сопротивление «Колпаков» было сломлено. Победители поставили во всех крупных фракийских селениях свои крепкие гарнизоны и всюду захватили для нужд своих много рабов. Моей маме было тогда двенадцать лет…
Как-то мама мне говорила, что её господин был так добр к ней, что она его полюбила… А когда родился я, то мой знатный отец не пожелал, чтобы сын его был рабом. Вот потому он написал нам с мамой вольные грамоты. А ещё он купил нам хороший дом в ремесленном квартале Рима, и дал маме денег, чтобы она смогла вольной портнихой стать. А когда я мал был, то он и няню для меня присылал…
Мама моя хорошей портнихою была. Она очень красиво и быстро всякую одежду шить умела, и даже заказы на шитьё из отрезов златотканых брала. И она меня всему, что сама умела – научила. Вот посмотри, какой на мне плащ. Он ведь фракийского покроя! Моя мама одна такие плащи во всём Риме шила. А вот теперь и я их шью. Когда я в монастырь – в дом Отца Небесного из странствий возвращаюсь, то с благословения отца-настоятеля на послушанье только в рухлядную и хожу. Сейчас при ней уже небольшая портняжная мастерская есть.
Три года в детстве я с большим увлеченьем ходил в школу, что собиралась на перекрёстке улиц сапожников и портных, пока всё в ней не превзошёл. После призывного пения труб первой дневной стражи мы – двадцать мальчиков и девочек разных возрастов – каждый день
