Фареша был не только образцом, но и, сво-его рода, наставником. Хотя сам образец об этом вряд ли подоз-ревал.
Зато, надо полагать, сильно подозревал, что те, от чьего имени, он якобы получил власть, его любят не слишком. И на всякий случай избегал широкой массовости в общении. А при контактных встречах его плотным кольцом окружала надежней-шая охрана. И вот этот человек во плоти сидел в кресле напротив Фареша. И без охраны.
— Я тебе Лорину, Валета и Мэрилин показал, поскольку у тебя в этот момент даже следов мыслей об этих объектах и близко в голове не было. А, стало быть, галлюцинацией наше общение с тобой и то, что ты сейчас видишь, назвать никак нельзя. Надеюсь, теперь ты не станешь отрицать реальности происходящего? Более того, ты даже можешь пощупать меня!»
— Я, — дрогнувшим голосом произнес Фареш, — всю жизнь прожил атеистом. Разве я мог усомниться, что Тебя нет? Начитался я всякого. И поверил лжецам. Писакам вроде Лео Так-силя и прочим. Но как Ты допустил, чтобы они это написали! Эти заведомые негодяи, трактуя Книгу Твою, бесстыдно утверждали, что Тебя либо вообще нет, либо Ты просто наглый обманщик! Ты, дескать, незаконно расторг сделку, по которой богоизбранные подчиняются всем правилам, установленным Тобой. Ты же, со своей стороны, оберегаешь свой народ от всех напастей. А на-сколько хорошо ставят эти сволочи свои вопросы! Почему ты их не защитил, когда их били ассирийцы и вавилоняне? Почему по-зволил варварам покорить их? Потому, что они нарушили условия договора? Или вообще договора не было? Тяжко, мол, признать, но из того и из другого вытекают очень нелицеприятные выводы! А мне сейчас каково пред лицом Твоим?
— В мои планы общения с тобой на этот вечер не входит обсуждение проблем ни теософии, ни безверия, друг мой. Атеизм, кстати, – тоже разновидность веры. Люди научились быстро менять веру, снимая ее как старые перчатки, и выбрасывая их на помойку. Это очень долгий разговор, и к нашему делу отношения не имеет. Но вот я здесь, а ты пред лицом моим, и тебя это не смущает?
Сказать, смущен, было бы проще, как если бы не говорить ничего. Он был ошеломлен. Пожалуй, даже его состояние можно было назвать подавленностью. Как это бывает с человеком, чьи глубокие убеждения разом рухнули и оказались растоптанными в прах.
— Прости, Господи! Каюсь! Я не ведал, что творю! Прости меня, Создатель, по безграничной милости твоей! — Фареш по-тянулся к сидящему в кресле с явным намерением поцеловать руку, — Прости, что не веровал, будто ты существуешь!
— Раскаяние мне твое ни к чему, если не сказать, что оно излишне. — «Президент» отдернул руку, к которой пытался при-ложиться Фареш и улыбнулся ему своей самой экранной улыбкой, в которой сквозила тончайшая нота презрения к тем, кому он намеревался разъяснить, что грабеж есть основа демократии. — Да и создателем я, честно говоря, не являюсь. Постарайся понять: я просто Бог. Один из многих. Древние греки, эти дети природы, тонко ощущали наличие множественности высших сил, управ-ляющих ими.
— Господи, теперь я и вовсе утратил нить смысла, — лицо Фареша отражало полную растерянность.
— Хорошо, — кивнул гарант Конституции соседей, — я расскажу тебе историю, которая, надеюсь, поможет тебе сориен-тироваться в ситуации.
… Когда Норберт Винер, которого называют одним из отцов кибернетики, создал первую мощнейшую электронно-вычислительную машину, он начинил ее огромнейшей массой знаний. Микросхем тогда не существовало, интернета тоже. Блоки памяти, построенные на ламповой основе, заняли несколько солидных зданий.
Норберт созвал коллег и предложил им задавать машине во-просы любой сложности, но при этом формулируя их как можно короче. Те сомневались в огромных возможностях машины, о которых сказал им Винер. И начали задавать ей простейшие во-просы. Ну, например, сколько будет два, помноженное на три?
Можно представить, их удивление, когда из щели появлялась бумажная лента с совершенно верным ответом – тогда у машин был свой «язык» и связь между машиной и пользователем шла не мышкой и клавиатурой, как сейчас. А бумажными перфо-рированными лентами, на которые наносился вопрос в цифрах, а машина точно таким же образом выдавала ответ.
Ученые задумались, как бы завалить чертову умницу на столь ответственном экзамене? Ибо что же может быть приятнее, чем наплевать в кашу соседу? Они устроили маленькое совещание, попросив Винера удалиться – для чистоты эксперимента. И сошлись во мнении, что у машины следует спросить: есть ли Бог?
ЭВМ проглотила ленту с этим вопросом. И тут пошло-поехало. Блоки ее начали дымить, потрескивать, на отдельных участках вспыхивали и гасли вольтовы дуги.
Коллеги Винера потирали руки. Сгорит, адское создание! Ведь ответа на этот вопрос нет! Но вот схемы машины поуспо-коились, и из щели поползла бумажная полоска.
Отталкивая друг друга, бросились ученые к ней. И были ошеломлены. «Теперь уже есть!», уверенно сообщил компьютер ученой братии.
Все это впоследствии пытались представить как анекдот. Но я-то знаю, что именно так и было на самом деле. И, надеюсь, ты понял, что имела в виду ЭВМ?
Гвалд, нервно сглотнув слюну, уставился на кипарисную аллею за окном. Что-то где-то в самой глубинке сознания крути-лось, пытаясь обрести форму и содержание. Но… Как это говорил его мудрый отец? Мысль залетела в голову и уже совсем решила сесть. Но, не найдя подходящего места для посадки, полетела дальше.
«Да, соображаешь ты от жизни к жизни не слишком бодро, — отметил про себя всесильный гость, — но ставки сделаны давно! И поздно уж менять коней на переправе!»
— Машина, проанализировав все данные по этому вопросу, пришла к весьма оригинальному, но в целом правильному выводу. А теперь слушай и запоминай! – Глаза президента впились в Фареша:
— Вселенная это огромный компьютер. С огромным коли-чеством программ, меню, подменю, файлов... Впрочем, как уве-ренный пользователь ты эту атрибутику знаешь не хуже меня. Изначально, они созданы неким могущественным Разумом. Он способен создавать миры. И стирать их с лица Вселенной. Но Творение столь безгранично, что Создателю, было бы, скажем так, хлопотно управлять им. Да и незачем, посчитал Он. По крайней мере, я так думаю. Поэтому помимо программ миров, Творец создал еще и программы, которые бы контролировали, как функ-ционируют созданные им остальные программы. Все, как в обычном современном компьютере.
Люди? Да, тоже программный продукт и, конечно же, про-граммы одновременно всего-навсего. Но все это происходит не так чтобы бесконтрольно. А под присмотром операционных программ планет. На Земле такой программой-контролёром являюсь я. Это высшая и сложнейшая программа, по сравнению со всеми остальными местными программами.
Я могу прервать неверное развитие или довести его до нор-мы, даже до совершенства. Или наоборот направить процесс в еще какую-нибудь сторону. Как администратор, я обладаю огромными правами. С тем, надо полагать, чтобы люди не забывали, чем свет отличается от тьмы. Но все в пределах Земли.
Я мыслящая и составная часть этой планеты. Главная. И, если взглянуть на вопрос чисто технически, то я одновременно не что иное, как самостоятельный компьютер Земли. И системный администратор. Я наделен и функциями программиста. Все в од-ном лице. Я связываю воедино миллионы программ, подпрограмм, меню и субменю между собой в пределах значительной части информационного пространства Земли.
Я практически вечен. Поскольку являюсь одновременно энергетической, электронной и биологической – по надобности – системой. Постоянно самообновляющейся, в отличие от тех ма-ломощных машин, которые построены людьми на основе прими-тивных модулей и схем. И способен, как, надеюсь, ты заметил, принимать любые известные тебе биологические формы. И даже неизвестные. Так что в пределах Земли я всеведущ и всемогущ. И в качестве управляющего Землей, я по существу и есть Бог. Бог Земли! Сечешь?
— Господи, а как же молитвы, которые возносят к тебе ве-рующие? Что-то я, прости за откровенность, не заметил, что ты им сколько-нибудь внемлешь!
— Замечательно! Мне нравится, что ты начинаешь размыш-лять об окружающем тебя мире! Но попробуй представить, какой бардак начнется на Земле, если я начну внимать всем этим пустым колебаниям воздуха? Более того, если еще я стану исполнять эти пожелания? Ведь они взаимно исключают друг друга. Это и будет самый настоящий конец света и реальный ад! Потому, что все смешается, запутается и станет непригодным ни для какого-нибудь понимания, ни для любого употребления. Да и зачем? Есть же и другие программы. Начнет барахлить какая-нибудь, я стираю ее и ставлю новую. Или из старого запаса беру что-нибудь! Хе-хе… разве новое это уже не хорошо забытое старое?
— Кажется, я начинаю понимать. ЭВМ Винера опознала себя подобием Бога?
— Браво! Я рад за тебя! — Президент в кресле с облегчением вздохнул и расплылся в добродушной, «домашней» улыбке. — Ты начинаешь постигать азы мироустройства! Человек за весь период своего существования ровно ничего не изобрел. Все его так называемые изобретения – всего лишь плохое подражание природе. Или Мне. Я имею в виду, мои программы, строго говоря.
Сравни хотя бы неуклюжий самолет и ловкую птицу. А еще хуже, когда люди с умным выражением лица превращают совер-шенно очевидные вещи в полный бред. Взять хотя бы Ньютона. Я не любил его никогда. Но, объективности ради, следует признать, что Исаак был человеком очень даже толковым. И посвященным в тайны мироздания.
Он на космических скрижалях прочитал и передал челове-честву важнейшие физические законы. На словах. В частности, знаменитый третий закон, по которому сила действия равна силе противодействия. Просто и ясно. А что сделали его «умные» по-следователи?
Они в своих стремлениях придать простой мудрости научный вид, выразили ее формулой: F = — F. Потом, правда, еще и стрелки над знаками силы поставили. Как будто это что-то спасает.
В общем, разумную мысль превратили в абстрактный шедевр школьной математики. Как-то иначе это сложно назвать. Скажи, в какой математической системе единица может быть равна не самой себе, а скажем двум, трем, а тем более минус единице? Но додумались же!
— Мне вот недавно один тоже нечто подобное сказал. Одно дерево, говорит, может равняться ста долларовым бумажкам. Не потому, что столько стоит, а потому, что из него можно сделать ровно столько бумаги для печати денежных знаков!
— Ну, в этом хоть что-то есть! Интересная аналогия! — В задумчивости ответил бог. — Хотя мы с тобой не на уроке поли-тической экономики. А вот компьютер, тем не менее, при всем своем несовершенстве, можно сказать, единственное достойное дело среди технических подвигов человека. Создание же сканеров и принтеров 3D даже шаг, приближающий людей ко мне. Но, должен признать, что мне как-то не по себе, когда говорят: чело-вечество достигло, человечество открыло…
Все эти, так называемые открытия, принадлежат единицам. Человечество же в целом на протяжении всего времени своего существования проявило себя, как заурядный потребитель, в соз-нании которого знания, пришедшие от его более умных собратьев не оставили и следа. Да и что говорить об
