Сневер

едва доставая макушкой мне до глаз. На плечах и шее у него висели мотки страховочной веревки. Вначале я его узнавал по шраму над левой бровью, который придавал его лицу выражение незаслуженной обиды. Вася увлекательно рассказывал мне на ходу, как он обслуживает силовые механизмы модуля.
Я живо вообразил, как толкаю его на товарищей, запутываю всех веревкой и бегу назад к свободе. Вася споткнулся о пласт выступающего фирна и оглянулся на меня. Я чуть приостановился, но он пошел дальше. Так, значит, не просто опутываю, а тащу всю эту кодлу в зоопарк. Сенсация, меня награждают за бдительность. Вася хрустел по фирну впереди как ни в чем ни бывало, продолжая увлеченно меня просвещать о технических буднях. Значит, нет у них телепатии. Можно думать о чем угодно.
Вася заговорил про своего друга, несущего чуть дальше связку гремящих касок. На вид тот был совсем мальчишка, но выбрал себе имя Полифем, и оно ему как-то подходило. Он обслуживал более утонченное оборудование. При необходимости его мог заменить Федя. Хотя все обслуживали боты, люди контролировали процесс и в особых ситуациях могли вмешиваться, получать нужную информацию и принимать нестандартные решения. Было еще нечто, почтительно называемое "Корабль", но это был не сам корабль, а его разум.
С ним у меня заладились особо доверительные отношения и если бы этот разум был заключен в тело, я бы посчитал, что это до въедливости проницательный в делах, но приятный в общении товарищ. Было у мнего ко мне специфическое, ироничное отношение, что вполне простительно и даже желательно в дружеских отношениях.
Трое тащивших палатку в качестве носилок были человекологом Шуриком, биологом Геной и космическим адаптологом Верой. С первым понятно - изучатель людей, а что означало адаптолог не совсем понял, что-то вроде нашего психолога. Веру предупреждали, что это имя - чисто женское, но он проявил только ему понятное упрямство. Ничего женского в его повадках я не заметил.
Еще мне сказали, что с ними была только одна женщина - математический аналитик Наташа, а ее вполне повзрослевшая за время полета дочь, та самая девчонка, успела сменить несколько имен и сейчас никто не знает, как ее зовут.
Мы прошли облако, и я прикинул место для палатки.
Из модуля слетел на снег улыбающийся Федя с толстым рулоном. Он подошел к нам и бросил ношу на снег. Рулон упруго развернулся в широкий прямоугольник. Я сразу сообразил, что это - вроде большого каремата и не ошибся.
- Это для палатки. С ним не будет холодно на снегу.
А на снегу итак не холодно, но такая предусмотрительная забота приятно меня расположила.
- В общем-то я и не такому привык! - начал бравировать я, - вот на камнях...
- Вы, конечно, горный человек, - улыбнулся Федя, - а вот мы... нам очень хочется пожить в палатке, но, пожалуй, без этого коврика будет слишком сурово...
Круто!.. я по-другому взглянул на ситуацию. Или они так решили сторожить меня?.. вряд ли, они гораздо более тонкие психологи. Но лучше тут не делать предположений.
- Пожалуй, еще трое из вас, кроме меня, поместятся вполне комфортно!
- Мы будем гостить по очереди! - Вера улыбался: он явно понял мои сомнения.
- Некоторые уже строят серьезные планы побыть здесь альпинистами и с вашей помощью залезть на какую-нибудь вершину.
Это оказалось для меня совершенно необычным направлением мыслей. Но я обрадовался столь полному моему участию.
- Классно! Будем готовиться!
Мы растянули палатку. Инопланетяне все схватывали без лишних пояснений. Из нас получалась хорошая команда, и я почти не чувствовал себя дикарем, за которым наблюдают исследователи.
Я уложил вещи в палатку так, чтобы на них удобно было сидеть и пригласил всех зайти в музей этнического быта. Они расселись как смогли, и я вытащил примус. Он должен казаться им примитивной экзотикой! Примус был бензиновый, вонючий и довольно своенравный, но я умел с ним справляться.
Вечер окончательно опустился на горы, и когда примус зашипел голубой короной пламени, сразу стало тепло и уютно. Я наполнил кастрюльку кусками смерзшегося снега и поставил на огонь. Инопланетяне наблюдали, переговариваясь и забавно пытались объяснять происходящее. Они мне напоминали школьников своей непосредственностью при невысоком росте или, наоборот, старичков, затаивших свой огромный жизненный опыт.
Пока топилась вода, мы решили, что в ближайшие дни я подготовлю желающих залезть на пик Западный Аламедин, - самую высокую вершину Киргизского хребта, к которой выходил гребень нашего цирка. Мне казалось это вполне возможным, раз они так хорошо переносят здесь разрежение воздуха.
В кастрюльке уже парила вода, и я добавил еще снега, заполнив ее доверху. В этот момент полог палатки отвернулся, и мы увидели девчонку, а за ней выглядывали еще любопытные лица. Кое-как мы потеснились, стараясь не задевать примуса.
Толкучка - советский атрибут. Выстоять очередь в магазине, залезть во всегда переполненный автобус, поехать на жигулях в компании десяти человек с рюкзаками, непонятно как утрамбовываясь в салончике. Даже базар назывался толкучкой. Но тут в палатке было уютно соприкасаться плечами и быть максимально компактно вместе.
Биологу экспедиции - Гене, - смуглому инопланетяшке с веселыми глазами, места не хватало, и только его голова была с нами в палатке. Я передал ему свою куртку, чтобы прикрыл зад, и он принял ее как будто так всегда у нас было заведено.
Когда закипела вода, я бросил в кастрюльку пару горстей сухофруктов. Все притихли, наблюдая за таинством и принюхиваясь.
Я достал продукты, нарезал единственную булку хлеба, открыл банки с мясным паштетом и сгущенкой, высыпал из пакета шоколадные батончики и почистил ломоть вяленой рыбы. У меня в канистре был отличный сироп: смесь клубничного и смородинного варенья с апельсиновыми корками. Я влил сиропу в компот и достал свою кружку.
- А высокоразвитые инопланетяне смогут решить проблему дефицита посуды для еды? - спросил я, зачерпнув кружкой компот и любуясь его густым цветом.
Доктор сбегал на модуль и скоро все нюхали обжигающий губы горячий напиток.
Я гадал как они отнесутся к земной еде, но проблем не возникло. Девчонка увлеченно рвала зубами вяленую рыбу, - видимо входила в первобытный образ, а я наслаждался этим чудесным зрелищем. Потом она попробовала батончики и, наконец, смогла отпить остывший компот. Все с интересом и без опасения дегустировали земную еду. Наверняка их медицина позволяла такую опрометчивость.
Я смотрел на людей чужого мира и удивлялся своему спокойствию. Смуглые и бледные лица, разного оттенка прически, чуть скраденные полумраком, странно живые, не по-земному утонченные черты. Но с ними было просто и хорошо. Их любопытство не было навязчивым. Они, как самые обычные туристы, до последней капли прикончили компот, вылизали сгущенку и расправились с паштетом. Что еще нужно для взаимопонимания? Я был удовлетворен.
Точно не помню, о чем именно мы говорили, закончилось тем, что, решив, кто сегодня останется со мной в палатке, все ушли на модуль готовится.
Стало тихо и полезли мысли. Вот этот момент помню хорошо. Я остался один в палатке, выдернутый из совершенно непривычного бытия. Я не мог ничего планировать потому, что ничего не знал и не понимал, оставалось просто продолжать переживать все это и скоро наступит продолжение.
Нужно бы навести какой-то приличный порядок. Я собрал мусор в небольшой полиэтиленовый мешок, и с хрустом смерзшегося снега вдавил его поглубже снаружи.
Ледник Джынды-Су отходит со скоростью около 100 метров в год. Значит где-то лет через пять очередной скол на ледопаде рассыплется с этим пакетом, разбросав сохранившиеся на холоде огрызки для птиц и железные банки для перегнивания. И кроме меня тут никто не наследит в ближайшие годы, если не десятилетия. Об этом я думал, совершая антиэкологический поступок с захоронением отходов.
Продукты, веревки и другое снаряжение я уложил вдоль палатки вместо подушек, уселся на спальник и принялся ждать.
Раздался хруст фирна и резкий шум полога. В палатку пролезли смуглый биолог Гена, Вера и суетливая девчонка, все в каких-то легких скафандрах без шлемов. Пока они устраивались я вылез наружу. Меня никто не караулил, за мной даже не подсматривали и я совсем перестал осмысливать тему освобождения от инопланетян.
Я всегда любил смотреть на горы один ночью. Звезды в черной мгле густо рассыпались в районе Млечного Пути. Скалы гребней в темноте казались гигантскими стенами, окружившими весь мир. В такие минуты меня всегда поражает: как смеет человек забираться так далеко от надежного жилья и спокойно спать, не думая, насколько он слабее стихий и как он здесь неуместен.
Я не спеша брел по твердому снегу, стараясь вызвать в себе ощущение единства с силами природы, но здесь был еще и инопланетный модуль. И, возможно, его сила была соизмерима с силой местных стихий.
Я совсем по-другому представлял себе встречу с инопланетянами, как погружение в заведомо комфортную, высокоморальную среду типа библейского рая. На этом настраивали советские книги и фильмы. Далеко в чуждой культуре оставались зловещие романы типа "Война миров", оканчивающиеся неизменным противостоянием. А идеи советских писателей отождествляли коммунизм и то, чего несомненно достигает развитие разума во вселенной. Мне казалось, что все земные дела и проблемы должны были преобразиться только к лучшему от такой встречи, добро везде немедленно восторжествует, и мир обретет сказочные формы новой действительности. Одним лишь своим присутствием в ореоле невероятных достижений науки и техники инопланетяне должны были лишить силы все зло на Земле. Но сейчас мое сознание отказывалось обожествлять их, настолько естественным и понятным было их поведение, включая отрезвляющий цинизм, с которым они меня встретили, суля поместить в клетку, если откажусь сотрудничать.
Я вернулся в палатку. Все уже лежали в рядок в своих скафандрах. Мне оставили место посередине. Я зашнуровал вход и заполз в спальник. У стойки наверху матово сиял инопланетный светильник, наверняка с неиссякаемой атомной батарейкой - просто небольшой шар, без выключателя, а под ним лежал на боку так и не включенный мой налобник. Я ненадолго завис в раздумье над этим. Вера, подумав, что я не знаю как выключить свет, что-то прошептал, после чего свет сдулся в кромешную тьму.
Никто не спал, это было очевидно. Через щель прямо мне в нос дула тонкая свежая струйка чистейшего воздуха. Я на опыте знал, насколько глубокий и живительный сон это обеспечивает. Мы, как это положено по технике горной безопасности, все лежали головой к выходу. Рядом думала о чем-то девчонка, за нею ворочались Гена с Верой. В таких случаях я обычно рассказываю какие-нибудь истории, но... И неожиданно для себя я выдал:
- Хотите услышать этнический рассказ про горную деву?.. Если мы собираемся на восхождение, должны же вы знать альпинистские легенды?
- Конечно! - хором обрадовались инопланетяне.
Эту историю я рассказывал уже раз десять новичкам на сборах, помнил ее хорошо и начал медленно, будто описывал то, что когда-то видел.
Я услышал, как они мягко зашуршали скафандрами, устраиваясь поудобнее. И тут меня застигло