рассказала ей о своём смертном крещении. Моей «крестницей» стала женщина лет двадцати пяти, а, может, и тридцати.
Мы выясняли, что представляет собой большое скопление крупногабаритных грузов, недалеко от станции, куда они прибыли.
Нужен был "язык", чтобы разузнать всё подробнее, и на свою беду им стала молодая женщина. Она вышла погулять в ожидании добра молодца, которому назначила свидание. Но я явилась раньше.
Когда ей в бок упёрся мой пистолет, женщина растерялась и сразу же поняла, что дело «пиши – пропало!» Оставалось её только обезоружить и отвезти в укромное местечко, где мы могли бы «пошептаться» с глазу на глаз.
Она сразу выложила всё. Потом смотрела на мой пистолет, и в голове ее мелькали образы убитых ею людей, которые были так же молоды, как она. И все же, глядя на её красивое лицо, обрамлённое чёрными локонами, и васильковые глаза, мне страшно хотелось отпустить её на все четыре стороны, как она об этом слёзно молила.
Но она не знала, что я считываю всю ее ненависть ко мне, которая кипит у неё внутри. И ее намерения, если удастся вырваться на свободу. Она бы подняла визг, ещё не добежав до своих. Я не стала над ней издеваться, как это делала она, убивая свои жертвы.
Просто сделала вид, что кого-то увидела за её спиной. И воскликнула, будто со страхом: а это ещё что? Она оглянулась, и я всадила ей пулю почти в висок. Глушитель погасил звук. Женщина бесшумно рухнула на землю. Ничьего внимания мы обе не привлекли. А я скользнула в сторону посадок.
— Сегодня у меня какой-то день ужасов! — сказала Лорина. — Убийства, убийства и одни убийства!
Я усмехнулась и рассказала Лорине байку. Фашистский лагерь. Группу смертников ведут в газовую камеру. Руки у людей не связаны. Конвоируют их всего два вооруженных охранника.
Один из лагерников говорит: вчера тоже группу вели, якобы, в баню. А на самом деле в газовую камеру. Никто назад не вернулся. Нас тоже убьют! Но нас много. А их всего двое! Навалимся все разом, убьем своих мучителей! И, завладев оружием, постараемся вырваться на свободу!
Нет, решительно заявляет другой лагерник. Вы провокатор! Мы должны действовать исключительно мирными средствами. Третий мечтательно поднимает глаза к небу: а, может, нас и вправду ведут помыться?
— Ты знаешь, что такое фашизм? Это торжествующий капитал в конце своего пути! Убийства, говоришь? Если разбираться по большому счёту, — жёстко сказала я, — ужас начался четырнадцать тысячелетий лет назад. — Если тебе интересно моё мнение. И знай, что считаю, в нём не столько повинны те, кто стали убийцами, сколько те, кто не противился этому.
Не проще ли было убить десяток, сотню или даже несколько тысяч убийц, чтобы сохранить миллиарды жизней, погубленных ими за сто сорок веков? И знания, и планету? И не одну?
Результаты тебе известны: нас осталось всего - ничего к моменту вашего исхода. И не надо убеждать себя, что виноват кто-то там другой, а вы - только невинные жертвы. Вина полностью на тех, кто не захотел защитить себя, и не понял, что речь идёт не только об их личной судьбе, но о судьбе всего человечества!
Мне было непонятно, неужели она и в самом деле думает, что любой, даже более высокий разум, нежели человеческий, имеет право запретить защищать жизнь, созданную Творцом?
И неужели никто из них так и не объяснил себе, ради чего один из самых самоотверженнейших людей – Ашока – отдал свою бессмертную душу? Неужели ради того, чтобы остатки людей бежали отсюда?
Как же вы не понимали, спрашивала я, что на Теллуре осталось огромное количество ваших беззащитных братьев, которых мерзавцы, решившие, что они имеют право управлять землёй, стараются уничтожить или подмять под себя?
Неужели никто из вас не видел, что деградация зашла так далеко, что Теллуру от подобных обитателей надо чистить, чистить и чистить?
Посмотри вокруг себя! Кого ты видишь? Женщин, которым нужен стакан, сигарета и трах с любым мужиком, ради чего и погорела моя первая жертва. И мужчин, выглядящих беременными из-за пивного брюха, и готовых все отдать за авто, за рулем которого удается успешнее клеить телок? И банку пива? Так вот ведь беда! Скоро и механических автомашин окажется делать не из чего! Запасы планеты иссякают!
И еще. Почему сегодня так много негодяев? Не оттого ли, что на свете развелось немереное количество сентиментальных простачков, облапошить которых и убедить, что белое это черное, а черное это белое, пара пустяков?
И почему число дураков неисчислимо? А почему их становится больше и больше? Не потому ли, что дети предоставлены самим себе? Почему их воспитывает все, кому не лень, кроме матерей?
Как случилось, что у мамок нет времени для своего потомства? Почему дети их не интересуют? Почему они считают, что сунуть в руки ребенка сотовый телефон вполне достаточно для воспитания, а самим можно сбегать на сторону – на пьянку или к мужикам?
Как получилось, что молодые ребята ничему не учатся и почти ничего не читают. И даже науки механического мира осваивают поверхностно, предпочитая зарабатывать грязными путями.
Что за новый пол – трансвеститы? Чей мерзкий ум придумал создавать существа, под внешним видом которых женщины, ощущают себя почти мужчинами, а мужчины – бабами, нарастив операционно сиськи и вертя задом? Хотя ни те, ни другие не являются ни мужчинами, ни женщинами по определению вообще!
Конечно, как просто все списать на чью-то злую волю. И спокойно дожидаться, когда откроется новый мир, в котором новое человечество достигнет расцвета всего за каких-нибудь триста тысяч лет.
А если не достигнет? Если и седьмая версия Земли будет поражена той же болезнью? Ведь кому, как не тебе, хорошо известно о полностью обезлюдевших мертвых мирах и мирах, где есть человек без разума.
Лорина бросилась мне на грудь, снова обливаясь слезами.
— Ты права, Тусиана! Но пойми, все это навалилось на меня так сразу! Пощади меня! Дай свыкнуться с мыслью, что мы шли неверным путем. Я сама должна понять, что исправить ошибки, допущенные нашими предками, наша обязанность.
СОЛИТОН 19
НЕВЕРОЯТНОЕ СХОДСТВО
Я вывел Теяра за порог нашей избушки и прикрыл за нами двери "лежбища". Хотя он считает, что инициатором оставить женщин одних, был он. Пусть поговорят, раз уж Тусиане так этого хочется!
Нам тоже есть о чём поговорить! Впрочем, нам говорить в смысле смысловых звукорядов, не придется. Мы и, молча, можем беседовать так, как если бы колебали воздух звуками. Понимая друг друга куда лучше, чем другие.
Теяр, кажется, понял, о чём предстоящий разговор. Выйдя за порог и, услышав звук захлопывающийся за нашей спиной двери, он осмотрелся, сделал несколько шагов вперёд.
Я задрал голову вверх. Надо мной сияли звезды, огромные как электрические лампочки, и точно так же легонько помигивали, словно по ним переливался ток.
— Красотища! — Бросил я бессловесно Теяру свое чувство восторга и обрушил целую тираду. — Там, на Тиамане, звёзды совсем другие. И, мне кажется, что и горят они не так! Я очень скучал по нашему прежнему небу. Мне всегда казалось, что величие неба и спокойствие звезд говорят, что мы чего-то недопонимаем.
И говорят они о том, что во Вселенной нет никаких проблем, войн, нищеты, битвы противоположных воззрений, каждое из которых себя считает единственно правильным. И чем больше размышляю над этим, тем больше склоняюсь, что все эти страсти возникают только там, где появляется человек. И исключительно в его сознании.
На Тиамане у меня не было всех этих терзаний. Но тут они вернулись ко мне. Я чувствую, что боюсь, как бы и на седьмой планете все не пошло по сценарию шести предыдущих. Меня пугает сама мысль, что Тимана может повторить путь Теллуры.
Теяр, молча, глядел на звезды. А потом, словно очнувшись, сказал:
— Я тебе очень благодарен за то, что ты не скрывал от меня свои мысли. Мне удалось получить очень много информации, над которой всё это время размышляю. Скажи откровенно, тебя не пугает то, что я так активно участвую в этой борьбе? Или, может быть, как минимум кажется странным?
— Нет! — Решительно ответил я. — На Тиамане многое видится иначе. И принимает другие смыслы, над которыми раньше не задумываешься. Сегодня я совсем не тот, каким покидал планету.
Ты уничтожаешь тех, кто преследовал и убивал нас – нас с тобой, наших братьев. Останься я тут, наверное, делал бы то же самое. Мы долго льстили себя мыслью, что убивать грешно. Потом мы тешились тем, что не убиваем своих убийц, а только защищаемся.
Я всегда подспудно ощущал, что мы ищем оправдания своим действиям. И находим его, занимаясь эвфемистической подменой понятий. Вместо того, чтобы сказать прямо. Если человек как вид, требует защиты, он обязан защищать себя, а не думать¸ сколько и чем ему придется платить за эту защиту.
Теяр достал пачку сигарет, вынул одну и, спрятав огонёк зажигалки в рукаве, быстро прикурил. Туда же нырнул свет тлеющей сигареты. От ненужных глаз.
Он встал за ствол дерева, который мог хотя бы с одной стороны маскировать его. Поскольку пусть места боевых действий сравнительно далеко. Но мы, сосредоточившись на мыслях друг друга, можем не заметить, если подкрадётся ненужный свидетель.
Честно говоря, я с удивлением смотрел на него. Он прочитал мои мысли, что я не осуждаю его дурную привычку к курению, которую он прежде мне не демонстрировал. Хотя тем самым он как бы нарушил установленную мной много веков назад традицию. Что я очень хочу понять его. Сейчас идет война, в которую нас вовлекли. Нашим жизням цена сегодня меньше полушки. И тут уж не до таких мелочей.
— Скажу тебе честно, — решил первым начать неизбежное объяснение он, — закурил после первого убийства. Наверное, тебе этого не понять. Я, можно сказать, ношу твоё тело и использую твои матрицы души и дыхания. Складывается впечатление, что мы с тобой один и тот же человек.
Но это не совсем так. Природа, наверное, все-таки тяготеет к асимметрии. В ней, по крайней мере, нет особой точности. И даже если налить из одной бутылки, тщательно встряхнув её, обычную воду по точной мерке в два бокала, то жидкость будет в них не совсем одинаковой. Как минимум, по объему. Но и даже по количеству растворенных в ней солей. А мы ещё более сложная химия.
Я сделал вид, что вновь, любуюсь звёздами, словно отыскивая среди них ответ на какой-то сложный мучающий меня вопрос. Меня вывел из раздумий стон какой-то твари, раздавшийся в ночи, Хотя я вряд ли определённо мог бы сказать, стон ли это. И что его вызвало.
— Вот смотрю и думаю, — возобновил я прерванную телепатическую беседу, — что ты помог мне найти ответы на некоторые вопросы. Я уже отметил для себя различие между Лориной и Тусианой. Лорину назвал бы, более хрупкой. Может быть, самую малость. Не уверен, поднимется ли у неё рука, убить кого-то сознательно. По крайней мере, сейчас. Тем более, сумеет ли она сделать это без колебаний?
— Зато из нас двоих, наверное, послабее я. — честно признался Теяр. — Хотя, Лео, никто в нашем маленьком отряде никогда не смог бы сказать, ткнув в меня пальцем, что я трус или уклонист.
Но мне всегда приходится перед началом каждой операции морально готовиться к тому,
Рекомендую размещать частями.
Улыбаюсь.