они не знают ничего.
А я-то знаю. А я что-то расслабился. Наверное, легкость, с которой мы совершили эту вылазку, так подействовала на меня. Я оплошал. И окрик «стоять!», раздался совершенно неожиданно.
Понятно, что мы отреагировали на команду совершенно противоположно. Нервы-то на пределе. Мы разбежались в разные стороны. И вмазались в ночные тени, чтобы нащупать путь к дальнейшему бегству. Но и патруль не медлил. Раздалась короткая очередь. И Нар Макс, всплеснув руками, упал на землю.
Патрульные, осторожно поводя автоматами вокруг, подошли к телу.
— Убит! – Коротко сообщил склонившийся над Нар Максом солдат.
— Осмотри карманы! — Бросил ему старший.
— Ничего! — Доложил солдат, осматривавший тело.
— Наверное, дезертир. Их сегодня чертова туча! Надо будет сказать санитарам, чтобы забрали мертвяка. Не самим же нам тащить его на себе! Я только не понял, один он был или их было несколько? Предельная осторожность.
Поздно, ребята! Осторожность покойникам ни к чему. А вы все на мушке! Не уйдет никто! И не надо никуда тащить тело нашего убитого друга. Собирать санитарам придется вас!
Пять очень коротких автоматных очередей, скорее напоминающих хлопки пистолетов. И рядом с Нар Максом легли его убийцы.
А потом мы забрали тело Нара, пока выстрелы не всполошили остальных. И, как говорится, ноги в руки. Нам надо было выйти из зоны бомбардировки, которую мы обозначили, передав координаты танкового скопления.
Через полчаса, меняясь каждые двести метров, почти бегом мы по нашим расчетам вышли из опасной зоны. Впереди на фоне черного неба серела группа деревьев. Им суждено стать обелиском нашему товарищу.
Здесь мы ножами быстро вырыли достаточно глубокую яму, вынимая землю подвернувшимся, кстати тоже покореженным ведром. И услышали грохот канонады, ставшей салютом Нар Максу, венчавшим его последнюю успешную вылазку.
Мы пошли на недавно устроенную базу, до которой оставалось километра три. Когда добрались, никто из нас больше не хотел вспоминать глупую смерть. Мы, не чокаясь, выпили по стакану за помин души, имя которой в этот вечер никто так и не произнес вслух, немного пожевали чего-то и улеглись спать.
В обломках некогда крепкого домика, где мы устроили очередное временное прибежище, я долго ворочался в своем спальном мешке, не в состоянии уснуть. Из всей группы Нар Макс был мне ближе всех. Так я думал, по крайней мере. Собственно, благодаря ему, я и оказался тут.
На десятый день после похорон Эос, я наткнулся на него в самом конце аллеи, где погибла моя жена. Он быстро шел и напряженно думал. Так что считывать его мысли было сплошное удовольствие.
Я быстро понял, что он из тех, кто ведет разведку в тылу врага. И наводит удары по его позициям. Я догнал его и прямо объявил, что хочу переговорить с ним на тему, которая его, возможно заинтересует.
Он сначала посмотрел на меня недоверчиво. И даже пытался уверить меня, что я ошибся в отношении него. Но, похоже, то, что я говорил, настолько отчетливо опечаталось на моем лице, что, в конце концов, он сказал:
— Ладно! Боюсь, что тебя разочарую. Но это уж как получится!
Так я оказался в разведгруппе. Четыре месяца назад. А теперь, когда его не стало, я почувствовал себя сиротой. По-моему и остальные ощущали нечто подобное. Нар Макс связывал нас, в единое целое.
Накануне последней операции, мы ночевали в новом лежбище, как называл его Нар Макс. Сам Нар Макс лежал вон в том углу, пристроив под голову рюкзак вместо подушки.
Он только что объявил, что пора сменить картинку. Это означало, что мы завтра начнем рекогносцировку участка, где заметили танки.
Если он окажется достойной ракетных ударов, туда следует запросить огня. Мы определяем и численность скопления техники. И координаты удара. Иногда с риском для жизни. А иногда и уплачивая собственной жизнью за получение верных данных.
А я вдруг в деталях вспомнил такую же ночь, когда мы потеряли другого товарища. После того как погребли тело, мы сидели в темноте в кружке вокруг ящика, которому надлежало изображать стол.
— Мы все долго на этом свете, пожалуй, не задержимся! —Подвел итоги убогих поминок Нар Макса Дан Ал. — Это было бы даже неприлично с такой профессией!
Для этого не надо быть пророком. Дан, как в воду глядит! Впрочем, какая уж тут вода! И без воды все яснее ясного!
Тогда после пары рюмок я вспомнил, притчу, которую рассказывал нам Нар Макс, когда мы хоронили того погибшего. Кто-то тоже заговорил о ранней смерти погибшего. И Макс рассказал нам одну из своих бесчисленных притч, которые он так любил вешать нам на уши. Я бы назвал ее притчей о Боге и человеческом долголетии.
Находясь на смертном одре, обратился человек к Богу:
— Отец мой небесный, почему так короток век мой? Даже до ста лет не дожил я! Ничего не успел сделать!
— Хорошо! — сказал Бог. — Я добавлю тебе сотню лет.
Прошёл век. И снова мужик обращается к Богу:
— Боже, это всё равно очень мало!
— Ладно! — сказал Бог. — Получишь ещё сотню. И так продолжалось до тех пор, пока этот человек не прожил восемьсот лет. И опять обратился он к Богу со своей просьбой.
— А что ты сделал за всё это долгое время? — Спросил Бог.
— Я свято выполнял твои заветы: употреблял в пищу скотов, которых дал ты мне. Плодился, и размножался, как ты велел мне, на Земле, которую ты создал для меня.
— А сделал ли ты что-нибудь, чтобы этот мир стал чуточку лучше и добрее?
— Нет, Боже, — ведь этого не было в твоих заветах!
— Разве так было сложно, самому додуматься? Если я — отец твой, то не надлежит ли и сыну, идти стезею отца?
— Я даже и не думал об этом!
— Время, которое я тебе дал, мой подарок, чтобы ты научился думать. Но ты вместо того, чтобы думать и творить, загадил Землю, которую я дал тебе, объявив ее своей, хотя я тебе ее не дарил. И торговать ею начал, хотя какое у тебя право собственности на мое творение? Ты давно уже ешь хлеб, заработанный тобой не в поте лица твоего, как я велел, а добытый обманом, разбоем и мародерством! А раз ты до уразумения, до которого должен был дорасти, так и не дорос, зачем тебе долгая жизнь?
И стала жизнь человека вновь короткой, полной болезней и мук».
— Так что, может, следовало бы возблагодарить Бога, что мы умрем не от болезней!? — Подытожил свою притчу Нар Макс. – Моя бабушка часто говорила: один раз умереть положено. Вопрос в том, как умереть, как человек или как гнида?
Тут я с ним был согласен. Хотя и не полностью. Потому, что знал, что смертей, нам, по крайней мере, не сосчитать. Хотя многие умирают и в пределах одной жизни по многу раз.
В тот день, когда Нар Макс согласился принять меня в свой отряд, он сначала привёл меня к себе в гости. Квартира это зеркало человеческой души. Какая душа, такая и квартира.
Это была всего одна комнатушка в маленьком домике вроде моего. С той лишь разницей, что тут было куда меньше простора, чем у меня. И удобств, разумеется. Но выглядела она аккуратно и чисто на загляденье.
Находился домик на другом конце нашего городка. Но по существу всё равно недалеко от меня. Поскольку городок был крохотным. И я даже удивился, что до сих пор не был знаком с Нар Максом и увидел его только сегодня.
Перед тем, как окончательно взять меня в отряд, мы долго и обстоятельно поговорили. Но сначала рассказал о себе. Оказалось что он родом из Жемчужины. Прекрасного города у моря. Там он жил с отцом матерью и сестрой.
К своему несчастью он не заметил, как сестру опутала секта, религиозная по существу, но светская по внешней видимости. Сначала девушка таскала туда свои драгоценности и деньги, потом пошли в ход драгоценности семьи. Когда в секции поняли, что за душой у неё ничего больше нет, ей велели покончить жизнь самоубийством.
Оставшись дома одна, она прикрепила верёвку к балке перекрытия на кухне и повесилась, оставив записку. В своей смерти она просила никого не винить. Поскольку пошла на это сознательно. Отец и мать не смогли пережить смерть дочери. Один за другим они умерли с чувством вины за ее ранний уход.
Нар Макс решил отомстить сектантам. Купил гранату. И швырнул её в комнату, где они проводили свои собрания. Убитых было много. Но главарь секты выжил. И вот тут-то в нем вспыхнуло раскаяние, что он сделал все не то и не так. Что он погубил много людей, которых самих надо было спасать. А главной цели так и не добился.
Мы сидели за маленьким столиком, лицом к лицу, глаза в глаза. И он старался вывернуть меня наизнанку. А я тянулся быть честным решительно во всем.
— Я к чему это рассказываю?— Сказал он, — Вполне разделяю, ту боль, которую тебе пришлось испытать, когда на глазах твоих убивают любимого человека. Но ты понимаешь что месть - это не способ восстановления справедливости? Но в твоём случае это было наказание негодяев убийц, виновных в смерти. А в моём случае это была неоправданная глупость. А уж там, куда ты попадешь, о мести вообще не может быть речи. Иначе тебе конец! Как человеку!
Знаю ли я, почему идёт Война? Потому, что людей, которые являются нашими кровными братьями, долго готовили к ней. Их научили сжигать живьем невинных людей, вскидывая при этом правую руку вверх. И пока здесь царят ложь, умелое использование одними людьми других в своих корыстных целях, войны нормальное явление.
Европа все это уже видела в не столь давние времена. И спокойно легла под свастику, предоставив ей оружие и солдат. А Америка помогала в становлении движения материально. Особенно старались представители некоторых самых богатых семей и наций, потом объявившие себя пострадавшими.
А ещё наших противников приучили громко кричать, что нас надо вешать на всех берёзах, за то, что мы, якобы, другой национальности. Хотя по большому счету мы были одной крови. А в то время ни выстрела с нашей стороны по их территории, ни даже слова плохого в их адрес не прозвучало.
Потом они начали пристрелку по нашим территориям. Сейчас они, правда, стараются об этом не вспоминать. И уж тем более не говорить вслух. И вообще делать вид, что такого никогда не было. Да ведь было же, было! Никуда от этого не деться!
Но сегодня мы боремся не против наших братьев. И не для того, чтобы кому-то отомстить! Мы воюем и умираем не за чужие территории. Я чувствую, что началась последняя битва человечества за шестую реалию. Последняя битва, в которой сошлись Добро и Зло, Свет и Тьма. Для меня Добро и Зло, Свет и Тьма не абстрактные понятия. Добро и Свет это люди, которые стараются жить за свой счет. Зло и Тьма — люди, пытающиеся жить за чужой.
После этой борьбы на палитре останутся только оттенки. Я не знаю, чем закончится она. Но уверен, у человечества всего три сценария.
Три вообще священное число. Мы сталкиваемся с ним на каждом шагу. Сейчас у нас целых три «либо». Либо человечество полностью сгинет. Либо победят Добро и Свет, и человечество будет следовать путем, предначертанным ему изначально. Или же, третье «либо»: последствия будут таковы, что живые станут завидовать мертвым. Если остатки человечества продолжат жизнь на этой планете. Медленная мучительная смерть и перерождение сначала в слабоумное, а затем и в полностью неразумное двуногое.
И тогда Тиамана будет единственным выходом. Хотя она будет нужна, даже если победят добро и свет. Творец
Рекомендую размещать частями.
Улыбаюсь.