работный люд привычно трудился на стройках, а не шаблался без дела. Однако Кузьме несказанно повезло встретить по пути заслуженного пенсионера деда Матвея, меланхолически наблюдавшего суету муравьёв около ограды его дома. Деловые муравьи сновали туда-сюда, а Матвей, нацепив на нос очки, наблюдал над их «бесцельной» суетой.
- Этот мир, печальный и бренный! И всё, что видишь в нём, суть суета, - объявил дед Матвей, когда путники поравнялись рядом с ним. При этом дед Матвей осуждающе смотрел на Кузьму: обижался, что тот совсем недавно устроил ему лютую каторгу за совсем незначительные проделки. Можно сказать ни за что пришлось чалиться в узилище.
- И всё, что слышишь в этом мире, то тоже суета, - вдруг произнёс мутный гость, также заинтересовавшийся муравьями. Гость смотрел на насекомых глазами невооружёнными очками, так как Лёня здорово поправил здоровье бывшему доходяге-алковетерану. - Шум и суета погубят этот мир, - продолжил гость свою мудрую мысль.
Деда Матвея до икоты поразила глубина суждений нового лица на хуторе. Какой культурный человек – подумал дед Матвей - оратор от Бога, сказал, как отрезал. С этим приезжим, наверняка, можно поговорить о свиньях.
Это точно. С Митричем вполне можно поговорить на многие темы, хоть на тему свиней, хоть на тему поэзии Низами. Лёня Праведник капитально отремонтировал организм Митрича, да так, что у бывшего алкоголика резко улучшилась память, а внутренние органы стали работать как часы. Общаясь с людьми, если такое случалось, Митрич доставал из глубин своего сознания кучу поразительных данных, вот только он не мог понять, откуда у него в мозгах завелся такой огромный склад сведений на самые разные темы. Чтобы не сбрендить Митрич не стал выяснять, с чего это он вдруг стал таким умным – его это совершенно не интересовало, ему и в дураках ходить, как раньше, жилось замечательно: и в шапке дурак, и не в шапке дурак. Однако, периодически он вставлял в разговор с людьми интересные мысли, зачастую ставившие в тупик слушателей.
- Боюсь разговаривать громко земными словами, - взглянув в глаза деда Матвея, продолжил гость. – Я жителей неба не смею тревожить покой.
Дед Матвей стал выпадать в осадок, а Кузьма вдруг понял: «Надо деда Матвея подключать к работе с гостем. Хоть дед Матвей недавно крупно оступился, но он свой «в доску». Поэтому, пусть подключается к теме, как не дать гостю заскучать. Матвейка старый и мудрый, он о свиньях хорошо может просветить гостя».
- Дык, Матвей, - как можно быстрее стал говорить Кузьма, пока мысль не убежала. – Знакомься с нашим дорогим гостем. А знакомство надо отметить, точно тебе говорю. Двигай с нами в гостевой домик. Отметим по чуть-чуть, типа накатим за воротник немножко…. типа для запаха.
Тонкие намёки, поступившие от Кузьмы, заинтриговали деда Матвея, но его несколько напрягло то обстоятельство, поведанное Кузьмой, что в гостевой домик его сестра вот прямо сейчас принесёт закуску и выпивку. Выпивка, особенно пожалованная волхвом, это здорово, а закуска вещь сомнительная, особенно, после каторги. Дед Матвей до сих пор с содроганием вспоминал каторжные завтраки, обеды, ужины, полдники и перекусы. Это же рехнуться можно, столько жрать. Вертухаи чуть не угробили деда своей жратвой. Приходилось обжираться, как дураку на поминках.
- Чёрная икра будет иметь место? – уточнил ушлый дед.
- Без базара. Будет, - пообещал Кузьма.
Матвей скривился и сплюнул. Ему уже расхотелось идти на халявную пьянку. Опять есть икру? Чёрную? Густо уложенную на хлеб, предварительно вымазанный крестьянским маслом? Видя, что дед стал колебаться, как ренегат Каутский, Кузьма усилил нажим на деда, расхваливая новый сорт эксклюзивного самогона.
- «Пятицветные облака» намечаются, - перечислял Кузьма. – Плюс «Серебряная река» корячится, - гигант даже закатил глаза кверху, что должно, по его мнению, означать неимоверные вкусовые качества продукта.
- Убедительны речи твои, друг Кузьма, - дал себя уговорить дед. – Я, всего лишь, простой мыслитель из народа, но ты своими мудрыми речами достучался до моего старого разбитого сердца.
Дед Матвей дал себя уговорить, правильно рассудив, что пьянка, это не каторга, а значит, его никто силком чёрной икрой кормить не вознамерится. Конечно, очень вредно употреблять в непомерных количествах жиры и углеводы, но совсем не закусывать – ещё хуже.
- А «Лунного яшмового зайца» случаем не предвидится? - уточнил Митрич, внимательно прослушав рекламу напитков.
- Что за заяц? – не понял Кузьма.
- «Пятицветные облака» будут, «Серебряная река» опять же, - спокойно стал пояснять свою мысль Митрич. – Почему бы не появиться «Лунному яшмовому зайцу», который толчёт в ступе снадобье бессмертия. Мысль улавливаете?
- Зайца нет, - огорчённо развёл руками Кузьма. Мысль гостя он не улавливал, так как не знал китайскую мифологию. – Савелий Петрович не озаботился. Зато он дал рецепт изумительного коктейля, «Три поросёнка» называется: берёшь ящик самогонки и двух приличных кентов, и понеслась родимая по кочкам.
В этот вечер погода порадовала свежим ветерком. Порывы восточного ветра трепали тент возле гостевого домика, гнули ветки низких деревьев, но народ, приготовившийся к пьянке, на этот ветерок внимания не обращал, даже отнёсся к погодным вывертам с одобрением, как к бесплатному кондиционеру. А то, что ветерок кидался пылью, сухой травой и песочком, то ерунда. Начать культурно «отдыхать» решили внутри домика. Кузьму несколько беспокоило примитивное убранство гостевого домика: вдруг гость окажется привередливым. Но Митрич к любой обстановке помещений относился с философским пофигизмом. Он мог бы красочно рассказать, в каких условиях, бывало, он существовал – там свиньи жить не захотят. А он жил так много лет, пока его не подобрал Праведник. Митрича спартанское убранство комнаток гостевого домика не огорчило и не удивило. Он не обратил даже внимания на единственную вещь в домике, выбивающуюся из стиля: на хрустальную вазу с фальшивыми цветами, стоявшую на деревянной полочке, присобаченной к стене. Гостю показали диван, на котором ему предстоит почивать. Показали удобства, ну, и самое главное, стол, за которым и намечается общение уважаемых людей. Стол крепкий – отметил Митрич – это хорошо.
Как раз пришла сестра Кузьмы, притащившая две плетёные корзинки со всякой всячиной. Сеструхе помогала девчонка Оксанка шестнадцати лет, дочка энергетика Андрейки Жмака: она, как и сестра Кузи ранее являлась жителем Геленджика, а теперь продолжила со своей семьёй карьеру в корпорации «Джунгли». В руках у девчонки также находилась корзинка, наполненная снедью. Девчонка, ловко постелила на стол вышитую божьими коровками и листьями папоротника скатерть. Пожилая и молодая дамы в темпе сервировали стол, но Кузьма украдкой стал делать знаки сеструхе, означавшие, что маловато снеди для ублажения такого дорогого гостя, на что женщина знаками показала, что это только начало, типа не бойся, всё под контролем.
Митрич в последнее время пристрастился бухать «красиво», что в его понимании означало много напитков, много закуски и более-менее чистое помещение, а не обоссанная подворотня. Вот только Лёня взял и пресёк такую замечательную привычку. Взял и запретил Митричу бухать под страхом проклятия. То сам бухал и Митрича поил, а то вдруг, бац – здоровый образ жизни и всё такое, как обухом по голове. Лёня даже приучил Митрича мыть руки и тело. Конечно, можно взять и наплевать с большой колокольни или горки на Праведника и сдрыснуть от него в пампасы на вольные хлеба, но жуткий страх сдерживал Митрича. Пришлось стать трезвенником, ибо Праведник лют до безобразия. А запредельную жестокость Праведника Митрич сам видел. Вот и сейчас Митрич хотел не просто нажраться до поросячьего визга, а растянуть праздник души, то есть устроить загул на три дня, милостиво разрешённых шефом. Просто набухаться никак не входило в его планы. Он слишком долго ждал этих дней отпуска, чтобы так просто налакаться и свалиться под стол. Он работал на Праведника днем и ночью, стирая ноги до отростка, должна же случиться хоть какая-то отдача. Раньше бы он не привередничал, а на большой скорости влил бы в себя любую жидкость, содержащую алкоголь. Но теперь он извлек урок правильного пития, чтобы оно доставляло удовольствие. Нет уж, дудки, теперь он хочет пить исключительно красиво, как белый человек в окружении приятных белых людей, таких, как его новые знакомые Кузьма и дед Матвей. Весьма, надо сказать, культурные люди. И их родственники обучены культуре, да и весь хутор – приятное место, хоть местами в нём и пахнет овцами и пыльным запахом песка. Но все сторонние запахи перебивал запах снеди, разложенной на столе и запах содержимого, доносящийся из открытой бутылки «Серебряной реки». Да, этот напиток имел несколько специфический запах, причём довольно сильный. Запах усилился, когда Кузьма, на правах хозяина, разлил напиток по гранёным стаканам. Общество коллективно решило, что сейчас уместно употреблять этот напиток именно из гранёных стаканов, а не из керамических кружек, не из стеклянных бокалов, и не из, прости Господи, пошлых хрустальных фужеров.
Руки потянулись к стаканам, и Кузьма произнёс первый тост:
- Дык, за знакомство, - с некоторым удивлением гигант принюхался к напитку и опрокинул его себе в глотку. – Красиво зашло, - прокомментировал он, хватая левой рукой первое, что попалось ему из закуски. Да уж, тост просто огонь.
Дед Матвей употреблял напиток мелкими глотками, смакуя ощущения. Митрич, перед тем как отпить глоток самогона, грел стакан в руке и любовался маслянистыми каплями на стенках посуды. Капли фантастически преломляли солнечный свет, а сам напиток также имел непонятный оттенок, меняющийся от освещения и температуры. Митрич дал команду своему мозгу, чтобы тот считал количество употреблённых стаканов, и дал себе зарок употребить не более девяти стаканов. Число девять почему-то для помощника Лёни Праведника стало мистическим: употребив девятую ёмкость с алкоголем, Митрич замертво падал под стол и на этом для него пьянка прекращалась. А утром болела голова, и болело всё тело. Почему болит голова после удачной попойки? Как-то Лёня объяснил, что боль от того, что организм пытается эвакуировать дохлые клетки мозга, убитые алкоголем – вот башка дурная и болит. Короче, пить надо меньше, а то Митрич ты скоро совсем без мозгов будешь ходить. Но, как же её родимую не пить, ведь она такая вкусная!
Тосты следовали одни за другими, и вскоре, выяснилось, что за столом собрались исключительно приятные люди, имеющие разносторонние интересы в этой жизни. Своими интересами они и делились друг с другом, как только перестали чувствовать некоторое стеснение перед собутыльниками. Сначала говорили пространные тосты и выпивали в глубокой задумчивости от значений тостов, потом, несколько раскрепостившись, наперегонки стали рассказывать друг другу разные истории, касающиеся своих пристрастий. Дед Матвей завёл разговор о свиньях, Кузьма
