засиживаться.
Как только мы прошли немного вниз по ущелью, оно резко сузилось, обрываясь крутыми водопадами. Обходить их по склону, густо заплетенному кустарником, было невозможно. Мы полезли прямо вниз, спускаясь в некоторых местах по двойной веревке, перекинутой через камни или крепкие ветви.
Дальше приходилось идти вдоль речки по прибрежным камням, постоянно пробираясь через переплетенные деревья и наши задние лапы стали побаливать, попадая на острые сколы камней и крупную щебень. Теперь уже казалось, что обратный путь пещерой был бы проще и, главное, неизмеримо короче.
Мы остановились, чтобы напиться и присели отдохнуть. Я ухватил Шиду за заднюю лапу и, пока она хихикала, осмотрел ее ступню. Несколько царапин сочились кровью. Тогда я снял с бедер свою шкуру.
Шида с любопытством вытаращила игриво заблестевшие глаза. Потом с сожалением вздохнула.
- Туюм! Ты такой сильный! Но я устала…
- Отдохни, Шида, - рассмеялся я, вытащил нож и нарезал шкуру на четыре части. Потом я привязал лоскуты к стопам себе и Шиде.
Идти стало гораздо легче, и на свободных участках мы даже бежали.
Ущелье казалось нескончаемым. Наконец склоны разошлись, открывая широкую долину. Но, как на зло, многолетний кустарник здесь стал настолько густым, что мы потратили не меньше часа, продираясь через него. Я проникся уверенностью, что ничто бы не могло меня заставить подняться обратно по этому ущелью.
Мы, в который уже раз, напились, искупались в речке и разлеглись на траве сушиться.
Оставшаяся дорога уже не должна быть трудной. Мы закрыли глаза, отдыхая под горячими лучами солнца.
Что-то протопало рядом, и я осторожно посмотрел. Недалеко от нас проходило небольшое стадо лошадей.
- Шида, не шевелись! - тихо прошипел я и начал осторожно готовить веревку. Потом прикинул свой вес и понял, что ничего не получится. Тогда я просто сел и несколько лошадиных голов повернулось в нашу сторону.
- Смотри, Шида!
- Лошади.
- На них можно ездить.
Такая сумасшедшая мысль никогда не приходила ей в голову, и она с усмешкой посмотрела на меня.
Стадо уходило, лениво пощипывая молодую траву.
- По-моему они нас не боятся, - проговорил я и встал.
Лошади игнорировали меня. Мой образ не входил в перечень опасностей, записанный в их рефлексах. Открыто, не делая резких движений, я подошел совсем близко, но меньше чем на три метра меня не подпускали. Когда я хотел подойти к жеребенку, то его мать заржала и недвусмысленно повернулась ко мне задом. Я решил не получать сегодня удара копытами, мирно нарвал пучок травы, соорудил из него веник и бросил настороженной лошади. Та слегка шарахнулась и даже не понюхала мой подарок.
Подошла смеющаяся Шида.
- Ты кормишь лошадь?
- Шида, как было бы хорошо привести с собой пару жеребят! - сказал я.
- Давай убьем их! - деловито предложила Шида и потянулась к ножу, висящему у нее на бедре.
- Нет, они нам нужны живыми.
- Зачем?
- Когда они вырастут, мы будем на них ездить.
Мы брели вместе со стадом, и скоро лошади почти перестали обращать на нас внимание. Я протянул одной прямо к морде свой веник травы, и та нехотя сжевала его. Мы с Шидой начали кормить лошадей с рук и подружились со стадом так, что нас начали подпускать к жеребятам. Я разрезал веревку пополам, сделал петли и отдал одну Шиде. Мы осторожно и ласково надели их на головы жеребятам и шли дальше пока рядом не оказались подходящие деревья. Тогда мы привязали концы веревок к стволам и отошли в сторону.
Жеребята подергались и остановились. Стадо слегка заволновалось и лошади-матери, фыркая, начали ходить вокруг своих жеребят. Они терлись о них мордами, тихо ржали, но жеребята только буксовали ножками и оставались на месте.
Стадо начало уходить дальше. Одна из матерей громко заржала и оставила своего жеребенка. Но другая так и бродила вокруг.
Стадо скрылось за рощей у реки. Я попытался подойти к жеребенку, но его мать вставала ко мне задом. Пришлось потратить еще около часа на уговоры. Но зато потом мы повели обоих жеребят с собой, и лошадь, недовольно фыркая, пошла следом. Сначала жеребята упирались и не желали идти достаточно быстро, но у нас с Шидой было отличное настроение и оно, видимо, как-то передалось животным. Они оба были жеребцами. Вскоре мы поладили, и даже лошадь перестала нервничать.
До пещер было довольно далеко. Шида шла и увлеченно мычала одну из паршивых мелодий Шекила. А я опять улетел в мир своих мыслей.
В каждой из своих жизней я пытался понять, зачем я живу и как достичь счастья. Но приближение старости не приносило решение этих вопросов, а усложняло их, пока не делало трагически бессмысленными. Смерть милосердно стирала сумбурный клубок противоречий, чтобы все начать сначала.
Даже сейчас я невольно задумывался о тех же проблемах, хотя мой умудренный разум только снисходительно улыбался этому. Я знал, что живу, чтобы выполнить свою задачу среди всего происходящего в этом мире, а ощущение счастья не может быть постоянным. Достигая благополучия и улучшая возможности, человек только увеличивает число своих забот.
Я несколько раз был очень богатым человеком. И каждый раз это не было заслугой моих личных умений. Обычно мне как-то доставалась крупная сумма денег или особые возможности, что-то вовсе не полученное за мой труд. Но любые деньги не делали меня более счастливым. Я почти все мог купить, только не искреннее отношение окружающих. Но лишь заслуженно хорошее отношение приносило ощущение полноты счастья.
Я заметил, что чувствовал себя счастливым и тогда, когда удавалось придумать и создать самому что-то новое, даже если об этом никогда не узнавал никто другой. Это на короткое время наполняло энергией и гордостью и на долгое время увеличивало общий багаж моих достижений, ментальный вес моей значимости.
Сейчас мы вели лошадей, чтобы приручить их. После этого следующим шагом будет разведение домашних животных вместо охоты и окультуривание полезных растений. Это полностью может изменить уклад жизни. И это не пройдет без серьезных конфликтов и потерь.
А нужно ли вообще усложнять жизнь? Наш народ итак не голодал. Несмотря на то, что охотники давно распугали дичь в округе, и приходилось заходить все дальше от пещер, мяса всегда хватало даже для засушки впрок. Диких плодов, ягод и съедобных корней было сколько угодно в лесу.
Вскоре жизнь наглядно покажет, зачем это нужно, а пока что я раздумывал о том, для чего нужен прогресс? Чтобы начали выживать слабые и глупые, получать незаслуженную власть и гадить всем? Может быть для того, чтобы, освободившись от насущных проблем, люди смогли заняться духовным совершенствованием? Но чем существующая здесь мораль хуже той, какая была в самых прогрессивных веках моих воплощений? Она просто другая.
Цивилизованные люди уничтожали друг друга с неизмеримо большей злобой и более изощренно. И возвышением души своей занимались вовсе не те, у кого было все в достатке.
Вообще-то моей задачей в этой жизни было не ломать судьбы прогрессом, а стать близким и родным хотя бы одному живому существу, научиться создавать и беречь связь с другим существом, но, главное, освободиться от завистливой ненависти и непримиримости.
Мы шли довольно медленно, давая животным напиться у родников и пощипать травы. Уже темнело, а до пещер было еще далеко. Лошадь снова начала нервничать.
- Нам придется ночевать где-то здесь, - сказал я.
- Не в пещере?!
- Это не страшно. Вот - вполне удобное место.
Мы остановились у обрывистого склона на небольшой поляне среди густых кустов и привязали жеребят к дереву. Рядом протекал небольшой ручей.
Ножами мы накосили травы животным. Потом собрали сухих веток и приготовили их для костра у узкого выхода из поляны. Вокруг ручья росло много мха. Мы набрали его, чтобы было теплее и мягче спать.
Стемнело, и я развел огонь. Сначала лошадь испуганно заржала, но постепенно привыкла. Свет костра отделил нас от остального мира.
Мы доели остатки сушеного мяса. Было тепло, уютно и мы были одни. Такие моменты запоминаются на всю жизнь, составляя галерею грустных воспоминаний о прожитых Счастливых Мгновениях.
Шида довольно зевнула, потянулась и поднялась на задние лапы. Она что-то замурлыкала и начала медленно танцевать. Я улыбнулся и тоже встал. Мой танец показался для нее настолько необычным, что она раскрыла рот и почти остановилась. Ей понравилось, она начала старательно подстраиваться, и вскоре мы танцевали вместе.
Ночью мы спали на нашей моховой подстилке, обнявшись, и ничто не потревожило нас.
На следующий день, когда мы подошли к первой пещере, лошадь не захотела идти за своим жеребенком. Обжитое место и сильные запахи пугали ее. Тогда мы пошли в обход у самой реки.
Нас заметили, жители первой пещеры побежали к нам, и лошадь ускакала. Жеребята стали вырываться, и Шида упала, зацепившись лапой за корни. Насколько стрел полетело вдогонку за лошадью, и одна оцарапала ей круп.
- Стойте! - заорал я, добавив немыслимое для моих лет ругательство.
Толпа возмущенно загудела. Шида, наконец, поднялась, так и не выпустив своего жеребенка.
- Не пугайте лошадей! Это не добыча! Они будут жить вместе с нами!
Ко мне приблизился главарь пещеры. Тот самый Медил, у которого я отобрал честь.
- Голозадый? - показал он пальцем, с интересом оценивая мою наготу, - Как ребенок! Играетесь?
- Во что играемся? - сурово спросил я.
- Дети тащат жить ежиков и черепах, а не лошадей! - хохотнул Медил, поигрывая ужасающими мышцами.
- И что?
- Это не игрушки, дети! Это добыча.
Я передал свою веревку Шиде, и она обмотала ее вокруг второй лапы.
- Это наши животные. Ты их хочешь отобрать?
Медил начал наливаться яростью.
- Борзый малыш не научился чтить старшего! - прошипел он.
- Я мужчина, - возразил я, - и я честно в Луну отобрал твою палку. Но тогда была игра. А если ты сейчас захочешь отобрать мою добычу, то это будет война. Ты хочешь войну?
Медил сделал невероятное усилие и взял себя в руки.
- Я не собирался ничего отбирать! - он сплюнул на траву.
- Тогда всего тебе хорошего, - сказал я и взял веревку у Шиды.
- И тебе, - Медил снова сплюнул, провожая нас насмешливым взглядом.
Но к нам уже подходил еще один колоритный экземпляр, Бугар, занявший второе место на празднике Полной Луны. Ковыряясь прутиком в своих волчьих зубах, он ехидно спросил:
- Что, Медил, - опять упускаешь добычу?
- Это не наша добыча, Бугар.
- Ну, конечно! Добыча остается у самого сильного!
Проходя, я краем глаза наблюдал, как Медил резко повернулся к обидчику.
- Ты вызываешь меня, Бугар?
- Нет, Медил! - Бугар громко сглотнул, - Я просто вижу, как щенок уводит добычу.
Кустарник скрыл от нас дальнейшую сцену. Я привязал рюкзак впереди себя, прикрыв наготу.
Соседские подростки следовали чуть позади нас. Я подозвал одного из них.
- Слушай, - сказал я, - ты здесь самый умный. Беги вперед и говори, что мы идем не с добычей, а с лошадьми, которые будут с нами жить. Понял?
- Ага!
- Рассказывай всем, как нас тут встретили!
- Ага! - он рванул вперед к следующей пещере.
Дальше мы шли без осложнений. Все такой же маленький и худенький мой первый враг в этом мире Урюк попался нам на тропе у самой пещеры, с ужасом уступил дорогу, в очередной раз напоминая, как стремительно я рос.
Из пещеры выходил Гизак, с моим лучшим луком за плечом.
- О, Туюм!
