вообще ориентировочных данных. Этот гиппокамп среди всего воспринимаемого выбирает самое актуальное, чтобы привлечь к нему внимание. Очевидно, что внимание нужно привлекать к самому актуальному, а не второстепенному, и лишь позже, когда самое актуальное будет осмысленно, приходит очередь следующего образа восприятия. В общем плане такую систему предложил еще А. Иваницкий (fornit.ru/7446).
Система рефлексов долгими повторениями формирует поведенческие реакции. Система осознанного внимания формирует реакции за один раз (повторение устраивает гиппокамп, удерживая образ закольцовкой его активности – чистая схемотехника!) и надолго, добавляя новый стереотип (привычку) поведения, уже не требующую осознания (т.к. проблема подбора подходящего поведения была успешно решена). Вот – главная функция сознания: создание новых ветвлений реагирования на основе базы старых, используя для этого механизмы мышления. Актуальное – это и есть новое и при этом значимое. Старое не актуально, потому что уже есть отработанная реакция на него: или избегания или стремления.
То, что человеку кажется очевидным, он воспринимает в полной уверенности в понимании происходящего. Это настолько основополагающий механизм адаптивности, что очевидность для человека имеет доказательные свойства (fornit.ru/7117) как ничто другое, если не говорить о безусловной вере. Хотя вера, основанная на авторитарном убеждении - самое сильное в формировании уверенности, но в развитии психики она предназначена для первого этапа адаптивности, когда еще нет собственного опыта и необходимо отзеркаливать у доверенных взрослых проверенные ими решения жизненных проблем.
Этот период доверчивого обучения имеет патологический рецидив в виде религиозной веры, на которой и останавливается индивидуальное развития самобытности, а человек становится клоном внушенных ему догм, рабом веры, роботом, В норме, после периода доверчивого обучения, следует период инициативы, когда попираются усвоенные догмы и формируется собственное, более современное состояния личной адаптивности, в зависимости от реального окружения. А религия требует смирения и покорности.
Человека убеждает только явление очевидности, если он не склонен верить авторитетам, а старается сформировать собственное мнение. И тогда вера становится недостижимым пределом развития собственной уверенности. Наука строится именно на этом – как система общепризнанной личной уверенности исследователей или система аксиоматики предметных областей. Поэтому важно понять суть того, что такое аксиома (fornit.ru/127) и чем она отличается от предположения – постулата.
Феномен очевидности возникает, когда воспринятое активирует определенную субъективную модель понимания смысла происходящего. Если человек видит что-то, распознаваемое его мозгом как угловатую конструкцию, а другие, знакомые ему признаки, дополняют картину и активируется модель кирпича со всеми его свойствами, то никаких других конкурирующих моделей не возникает, а возникает очевидная уверенность: это – кирпич. Становится ясно, что можно с ним делать, чем он может быть полезен или опасен, становятся доступными множество ранее наработанных программ возможного действия с участием свойств кирпича.
Но если человек никогда раньше не видел кирпич и не имеет никакого опыта, связанного с ним, то он увидит то, на что для него больше всего похожа совокупность воспринятых признаков (fornit.ru/830). Для него не существует кирпич, и он не видит кирпич, а видит, скажем, какой-то бессмысленный кусок землистого цвета. Вот так аборигены не видели в упор корабли испанцев.
В случае, если в результате патологии мозга так же теряются модели понимания, то возникает тот же вид невидимости, человек чувствует, что-то знакомое, но не может понять смысл увиденного:
Множество шокирующих наблюдений сбоев субъективных моделей понимания описано физиологами, например, в книге Оливера Сакса Человек, который принял жену за шляпу (fornit.ru/1585).
Очень часто мы принимаем видимое совсем не за то, что откликнулось в нас очевидностью и когда вдруг замечаем это, опомнившись, в голове как бы все переворачивается: предмет теперь кажется совершенно иным и все прогнозы летят к черту, а мы не можем понять, что же это было с нами, как можно было не увидеть это сразу.
Это происходит с двусмысленными картинками и двусмысленными фразами, когда не хватает контекста, определяющего смысл увиденного. Смысл – как осознаваемая значимость, оказывается очень даже произволен, и примеры того, как по-разному может интерпретироваться одно и то же или возникает состояние непонимания смысла, иллюстрированы в материалах “Понимание произвольности” (fornit.ru/12787):
Примеры непонимания (не удается подобрать подходящую модель понимания, первый ряд – более прост для понимания):
Многие люди в общении пренебрегают обозначением контекста (в каком смысле это сказано, про что именно идет речь: fornit.ru/610). Они-то ясно знают про что говорят, а у другого человека в голове контекст может быть в этот момент совершенно иной и сказанное понимается превратно. Всякий раз происходит произвольная интерпретация (fornit.ru/7419) сказанного. Возникает иллюзия понимания (fornit.ru/459), часто с достаточной очевидностью, с уверенностью в правильности понимания.
Другой вид невидимости, который всегда возникает в норме – невидимость смысла передаваемых более опытным человеком сведений. Если у ребенка нет понятия о кирпиче, а взрослый ему про него говорит что-то, то ребенок будет понимать только то, для чего у него наработаны модели понимания. И никакими словами не получится дать ему это понятие пока он сам не увидит кирпич и, главное, не попробует с ним что-то делать. При этом у ребенка возникает полная очевидность того, что он вполне способен понимать, а взрослый несет какую-то чушь.
Этот эффект был описан психологами и назван Эффектом Даннинга-Крюгера (fornit.ru/1682). Это то, что провоцирует постоянные конфликты взрослых и детей, а также опытного человека и невежи, правда у детей еще оказывает влияние период преступной инициативы. Эффект лучше назвать протестом очевидности (fornit.ru/19687).
Этим эффектом широко пользуются фокусники и авантюристы. Но он проявляется буквально повсеместно, когда возникает спор между двумя людьми, каждый из которых с очевидностью убежден в своей правоте, но один из них является специалистом в данной области. У специалиста на лбу нет святой печати истины, и возникает патовая ситуация. Есть ли объективные признаки, позволяющие отличить знающего от невежи? Да, есть: знающий точно знает, что именно упускает невежа и может попытаться это объяснить, а невежа просто не понимает доводы знающего, как будто не видит их и ему кажется, что его оппонент просто говорит абсурд. Бывает, нужно немало времени и слов, чтобы возникло понимание.
Сегодня существует надежная методика (fornit.ru/817), позволяющая противодействовать любым видам иллюзий и методика, препятствующая неверной интерпретации передаваемых сведений (fornit.ru/715).
Как уже говорилось, у человека есть два уровня абстрагирования. Первый уровень - яркой зримости образов, заменяется более оторванными от реальности, произвольно значащими субъективными моделями действительности – представлен в виде объективных правил. Первый уровень переживается в детстве, но иногда он возвращается. Вот об этом, опять же, из книги Оливера Сакса:
“Стивен Д., 22 лет, студент-медик, наркоман (кокаин, PCP, амфетамины).
Однажды ночью - яркий сон: он - собака в бесконечно богатом, "говорящем" мире запахов. ("Счастливый дух воды... отважный запах камня"). Проснувшись, обнаруживает себя именно в этом мире ("Словно все вокруг раньше было черно-белым - и вдруг стало цветным").
У него и в самом деле обострилось цветное зрение ("Десятки оттенков коричневого там, где раньше был один. Мои книги в кожаных переплетах - каждая стала своего особого цвета, не спутаешь, а ведь были все одинаковые"). Усилилось также образное восприятие и зрительная память ("Никогда не умел рисовать, ничего не мог представить в уме. Теперь - словно волшебный фонарь в голове. Воображаемый объект проецирую на бумагу как на экран и просто обрисовываю контуры. Вдруг научился делать точные анатомические рисунки"). Но главное - запахи, которые изменили весь мир ("Мне снилось, что я собака, - обонятельный сон, - и я проснулся в пахучем, душистом мире. Все другие чувства, пусть обостренные, ничто перед чутьем"). Он дрожал, почти высунув язык; в нем проснулось странное чувство возвращения в полузабытый, давно оставленный мир.
- Я забежал в парфюмерную лавку, - продолжал он свой рассказ. - Никогда раньше запахов не различал, а тут мгновенно узнавал все. Каждый из них уникален, в каждом - свой характер, своя история, целая вселенная.
Оказалось, что он чуял всех своих знакомых: - В клинике я обнюхивал все по-собачьи, и стоило потянуть носом воздух, как я не глядя узнавал два десятка пациентов, находившихся в помещении. У каждого - своя обонятельная физиономия, свое составленное из запахов лицо, гораздо более живое, волнующее, дурманящее, чем обычные видимые лица.
Ему удавалось, как собаке, учуять даже эмоции - страх, удовлетворение, сексуальное возбуждение... Всякая улица, всякий магазин обладали своим ароматом - по запахам он мог вслепую безошибочно ориентироваться в Нью-Йорке.
Его постоянно тянуло все трогать и обнюхивать ("Только на ощупь и на нюх вещи по-настоящему реальны"), но на людях приходилось сдерживаться.
Эротические запахи кружили ему голову, но не более, чем все остальные - например, ароматы еды. Обонятельное наслаждение было так же остро, как и отвращение, однако не в удовольствиях было дело. Он открывал новую эстетику, новую систему ценностей, новый смысл.
— это был мир бесконечной конкретности, мир непосредственно данного, - продолжал он. - Я с головой погружался в океан реальности.
Он всегда ценил в себе интеллект и был склонен к умозрительным рассуждениям - теперь же любая мысль и категория казались ему слишком вычурными и надуманными по сравнению с неотразимой непосредственностью ощущений.
Через три недели все внезапно прошло. Ушли запахи, все чувства вернулись к норме. Со смесью облегчения и горечи Стивен возвратился в старый невзрачный мир выцветших переживаний, умозрений, абстракций.
- Я опять такой, как раньше, - сказал он. — это хорошо, конечно, но есть ощущение огромной утраты. Теперь понятно, чем мы жертвуем во имя цивилизации, от чего нужно отказаться, чтобы стать человеком. И все-таки это древнее, примитивное нам тоже необходимо.”
Второй уровень абстрагирования (абстракции абстракций) характерен изолированностью субъективного мира, когда с объектом внимания связывается произвольный смысл, в нем царит своеобразная тишина мыслей, которые в норме почти не замечаются. Это – уровень ментальных правил.
В раннем детстве еще нет даже первого уровня образного восприятия, потому что лобные доли начинают формироваться только после 1,5-2 лет (а заканчивают - в 25-30 лет). Но способность удерживать образы восприятия в памяти, даже если пропадает стимул, возникает раньше, до первого года развития
