визуальный эффект ожирения. Широкая юбка его удваивает. Француженка поди, должна бы следить. Если не за фигурой, то за модой. Хотя ладно, ей простительно: в глуши живет, «Космополитен» не получает.
Верхняя часть мадам одета в кофту, тоже черного цвета, непонятного размера и фасона, застегнутая на все пуговицы под шеей. Со спины на грудь тянулась шаль, перекрещиваясь на массивных грудях, поддерживая их вместо лифчика.
Когда женщина направилась к гостям, Жюль присмотрелся к решетке над огнем камина. Зрелище согрело взгляд получше весело трещавших стволов: готовые к употреблению овощи лежали на подносах в щедром количестве, на шампурах - добрые куски мяса, шипящие сочно, под ними - поддон для жира. Именно от тех съедобностей распространялся пробуждающий слюноотделение аромат.
- А-а-а, проходите, проходите, добрые путешественники, рада вас видеть в моем скромном кабачке! – скрипучим, старческим голосом проговорила дама. К тому же произносила звуки шепеляво как человек, недостающий зубов или имеющий неправильный прикус.
Стершийся от возраста голос ее резал ухо. Он походил на звук проржавевших, истончившихся шарниров крестьянской телеги, заезженной хозяином до крайности. Жюль образно представил эту повозку, шатающуюся на ходу из стороны в сторону по колдобинам грунтовки и пискливо жалующуюся на судьбу каждым поворотом колеса...
Подтверждая приглашение, хозяйка жестом пригласила гостей располагаться за столом справа от входа. Однако, они не поспешили уютно располагаться, насторожившись от чего-то. В речи дамы не чувствовалось искренности. Слова, вроде, гостеприимные, но сказаны без смыслового наполнения - безэмоциональным, бездушным тоном.
Когда подошла ближе, волна ее личного запаха, опередив хозяйку, хлынула на гостей. Запах показался странным у живого человека: какой-то сыро-земляной, с прелостью и разложением. По поводу чего у Жюля возникло предположение: дама так торопилась встретить посетителей, что засуетилась в поисках чистой одежки. Не найдя, выудила старую из кучи давно не стиранных вещей. Или еще хуже – из-под земли... Нет, не хочется дальше предполагать.
Неаппетитный запах соответствовал внешности мадам, которая неприятно поразила.
Кожа ее была дряблой и несвежей, тяжело обвисшей со щек, нездорового цвета - прелой древесины. Узкие губы сжаты в морщинистую гармошку, брови облысели. На голове – косынка, из-под которой вылезали в разные стороны клоки волос странной расцветки, которую невозможно идентифицировать одним словом. У лошадей она зовется «мышасто-пегая в яблоках» и смотрится оригинально. Как она называлась у трактирщицы, история умолчала. По незнанию определения.
Общее впечатление – упадка. Только глаза, провалившиеся в черепные глазницы, смотрели не по-старчески остро, хотя от прямых взглядов хозяйка предпочитала воздерживаться.
Возраст различить не представилось возможным. Жюль дал бы ей около шестидесяти, Жаннет – за семьдесят, Гастон – под девяносто. Верным было бы сложить все в сумму и умножить на два, но ведь столько люди не живут.
Так то люди...
- Не стесняйтесь, дорогие, располагайтесь! – еще раз, теперь - с энтузиазмом, пригласила хозяйка и широко улыбнулась.
16.
Все трое невольно отшатнулись: вдобавок к неприглядному облику у нее не хватало четырех передних зубов, точно тех, что у Делакруа. Только в отличие от него, старуха своего недостатка не стеснялась, наоборот, охотно продемонстрировала пустую верхнюю десну.
«Ведьма», - подумал Гастон.
«Химера», - подумал Жюль.
«Женщина-оборотень», - подумала Жаннет.
Каждый по-своему оказался прав, но не до конца.
- Меня зовут Перрина Мартен, - представилась женщина, не протягивая руки. – Можете звать просто мадам Перрина.
Знакомое имя, Жюль тотчас вспомнил. Из троих новоприбывших он был наиболее осведомлен об истории крепости Тиффож и ее обитателей. Прочитал о том больше книг, чем кто бы то ни было в его возрасте. Из которых прекрасно знал: Перрина Мартен – реальное лицо, проживала в этих краях на самом деле. Только... шестьсот лет назад. Она происходила из семьи румынских цыган, жила одиноко, занималась колдовством в прилежащей к замку деревне.
Осталась в истории как пособница темных дел барона де Рэ. Приводила в замок заблудившихся или осиротевших детишек, чтобы «петь в хоре», обещая сытое существование. Часто попросту забирала их у обнищавших родителей под предлогом - у хозяина они не будут знать лишений. Ей верили, вернее верили на слово ее господину, от имени которого Перрина выступала. Детей отдавали на время – откормиться. И больше не видели.
Будучи личной колдуньей барона, приготовляла магические снадобья. Для разных целей: чтобы войти в контакт с потусторонними силами, научиться неизвестным знаниям, усилить сексуальный позыв. Также поставляла важнейшие компоненты для его алхимических опытов и сатанинских ритуалов: зубы акулы, высушенные сердца ящериц, семена конопли, промытые в людской крови.
Но Перрины Мартен давно не существует! – возмутился Жюльен в уме.
К периоду современности она должна была, как минимум, умереть дважды. Когда барона отвезли в тюрьму, ее в числе других пособников арестовали, подвергли пыткам. Которых она, по утверждению документов, не выдержала. Причем умерла очень достойно - не проронив ни слова против хозяина. Но даже если бы не погибла от пыток, то давно скончалась от смерти. По возрасту. Пенсионному, не шестисотлетнему.
Так кто же сейчас перед ними? Ее призрак, ее однофамилица, ее подделка?
- Нет, я ее прямой потомок, - обычным тоном сказала дама, обращаясь к Жюлю. Будто ответила не на мысленный, а на вслух поставленный вопрос.
- Вы не пугайтесь, я обладаю даром телепатии, - добавила она и опять жутко улыбнулась дыркой между зубов.
- В те времена не знали о телепатии, - неуверенно возразил молодой человек и сам не понял – зачем.
- Но мы с вами сейчас в другом времени, - тоже возразила женщина и тоже непонятно, что имела ввиду.
«В каком таком «другом» времени?» - мысленно спросил Жюль.
«В моем», - также мысленно ответила дама.
Как ни странно, он ее понял. После чего решил быть осторожнее со словами, особенно – непроизнесенными.
Пребывать в неподвижной бездеятельности становилось неудобным для участников сцены. Кто-то должен был взять на себя ответственность, принять решение – оставаться здесь, несмотря на нестыковки и неувязки, или уходить, не-солоно-хлебавши.
Роль лидера принял Жюльен. Глухо протопав подошвами по земляному полу, он подошел к столу, снял рюкзак, поставил к ножке. Уселся на примитивный стул, снял запотевшие очки, не протирая, положил на столешницу. Руки – туда же, сложив в замок.
Сидеть оказалось удобно, жаль - спинки у табуретки не оказалось, откинуться нельзя. Ну ничего, они здесь ненадолго. Только обогреться и подзакусить, потом каждый отправится своей дорогой. Наличие трактира по пути к замку оказалось приятной неожиданностью. Если бы не его хозяйка...
- А я гостям очень рада! – снова подала она голос и снова будто отвечая на его мысли. – Путники нечасто ко мне заходят, особенно зимой. Потому привечаю их с огромным желанием. Вы наверняка проголодались. Сейчас вас покормлю. У меня и антрекотики приготовились, и мясо на шампурах... – захлопотала она, изображая гостеприимную хозяйку.
Ни одному ее слову Жюль не верил.
Женщина отвернулась от него, обратилась к другим, менее неверующим.
- Проходите, раздевайтесь, говорите, что желаете в первую очередь сделать. Чем смогу – помогу.
- Где у вас туалет? – немедля спросила Жаннет.
- Вон там за углом, - сообщила мадам Перрина и неопределенно повела в сторону рукой.
- На улице? – ужаснулась девушка.
- Нет, внутри. Проходи в коридор, потом налево за угол, - проговорила хозяйка, указывая за камин, где виднелся вход с занавеской вместо двери. - У нас туалет, конечно, допотопный. Приступочка и дырка, зато не на морозе. Хоть сквозит, да не застудишься, если по-быстрому... Смотри осторожно, не провались в канализацию. Там темновато: свечка почти догорела. Запасные кончились. Из-за метели поставщик задержался.
Лицо Жаннет изобразило презрение: двадцать первый век, а тут вместо туалета – дырка. Такого невежества в области удобств она еще не встречала. Каменный век, да и только!
Но делать нечего, не терпеть же до следующей возможности по-цивильному сходить на унитаз. Она может представиться не ранее следующего дня. Мочевой пузырь не дотерпит. Как известно, малая нужда создает большие проблемы: пока не облегчишься – жизнь не мила. Девушка отправилась в указанном направлении и с выражением разочарованных ожиданий скрылась за шторой.
Бабка ухмыльнулась вслед.
17.
- Электричество у вас есть? – спросил про свою нужду Делакруа, заранее догадавшись про ответ, наблюдая свечи без лампочек.
Не спросить было бы совсем глупо.
Он еще снаружи не заметил проводов, тянущихся к крыше от столбов электропередач. Внутри подозрения подтвердились: на столах для освещения одни восковые огарки, в роли обогревателя – камин. Может, хоть генератор имеется?
- Не имеется, - вслух отозвалась на его мысли Перрина Мартен. – Я этих современных штучек не признаю. Они для здоровья неполезные. Особенно для женщин. Знаете ли – вредно влияют на детородную функцию.
Про «детородную функцию» услышать от престарелой, сморщенной трактирщицы было комично. Жюль не удержался, хмыкнул, отвернувшись к стене и прикрывшись ладонью на всякий случай. Непонятно: бабка шутила или говорила серьезно. Если первое – ее чувство юмора ему понравилось, если второе – он застраховал себя от обиды.
Настроение Гастона окончательно прокисло. Огорченный до озлобления, он в отличие от своего временного союзника Жюля, не заметил свойство хозяйки угадывать мысли. И отвечать на них – как ни в чем не бывало. Он жутко взбесился. Вечер грозил из многообещающе удачного превратиться в крайне несчастливый: деньги не получил, аккумулятор посадил, застрял в этой дыре неизвестно насколько...
И это в тот единственный вечер в году, когда все нормальные люди заслуженно отдыхают, наслаждаются общением со знаменитостями в телевизоре и членами семьи рядом. Сидят, уютно развалившись на диване, в тепле, со светом и туалетом. Мило беседуя за рюмкой ароматного, насыщенного Мюскаде или фруктовового, изящного Гро-План... для тех, кто любит попроще: за щедрым бокалом пива Блонд дю Вирей... и объедаются до желудочных колик гречишными блинами с завернутым морским гребешком.
Зачем он послушался проклятого студента - протащился полтора километра с тяжеленным аккумулятором в сумке? Шел бы сейчас налегке в другом направлении - к Дожону, к родному дому. К жене, к дочери. К крысе с голым хвостом. Да, пусть они его ненавидят
